В крупных городах привокзальные территории оккупированы людьми, просящими подаяние. Как утверждают социологи НИУ ВШЭ, с усилением «конкуренции» число организованных преступных группировок, контролирующих рынок попрошайничества, растет, как грибы после дождя. Все чаще на улицах можно встретить попрошаек с детьми.
Возле храмов и на многолюдных тротуарах толпятся дети дошкольного и школьного возраста. Пронзая прохожих жалостливым взглядом, они бегут за ними с протянутой рукой. Полиция и служба метрополитена часто делают вид, что не замечают этого.
Драматургия попрошайничества
На одной из станций метро внезапно появилась инвалидная коляска с сидящим в ней человеком лет пятидесяти. У человека ампутированы ноги. В его руках табличка из картона с надписью «Подайте на лечение ветерану Афганистана». А в его глазах, выражающих абсолютную пустоту, едва улавливалась отстраненность от всего происходящего вокруг.
Инвалидную коляску сопровождал какой-то молодой человек. Он протягивал целлофановый пакет пассажирам, сидящим в метро, молчаливо предлагая бросать в него монеты и купюры.
Мало кого интересует то, на что в действительности уйдет собранное подаяние. У нас в России - народ сострадательный. Увидев человека без ног, люди не могут пройти мимо. И в один момент все, что приходилось ранее слышать об условиях содержания попрошаек-инвалидов, рассыпается, как карточный домик: люди сыплют горстями монеты в целлофановый пакет.
Я подошла к молодому человеку, сопровождающему инвалидную коляску, и спросила, кем он является инвалиду-афганцу. Молодой человек мгновенно отвел взгляд в сторону, как будто ища спасение от моих назойливых вопросов.
Я сказала, что могу посодействовать в лечении инвалида-афганца, обратившись в правозащитные организации и социальные службы. Но мой молчаливый собеседник шарахнулся в сторону, выскочил на ближайшей остановке метро из вагона вместе с инвалидной коляской и скрылся в многолюдной толпе.
Многие инвалиды-попрошай-ки, с которыми я пыталась заговорить на улице, в переходе или на станции метро, отворачивались или убегали от меня, как от нашествия чумы.
Однажды я заговорила с инвалидом, у которого отрезаны пальцы рук. Он тоже оказался немногословным. Наш диалог прервался на полуслове. Едва я начала разговор, ко мне подбежал человек среднего возраста и, яростно жестикулируя руками, начал кричать, чтобы я не приставала со своими вопросами к больному человеку.
Почему люди становятся попрошайками?
Мне удалось побеседовать без постороннего вмешательства только с тремя попрошайками.
Одна из них сидела под зонтом продавщицы печатной продукции на Арбате. На ее груди виднелась табличка с надписью «на лечение глаза». Приблизившись к ней, я почувствовала запах алкоголя. Женщина-попрошайка представилась Татьяной и с удовольствием согласилась позировать перед фотоаппаратом. А вот продавщица газет и журналов, услышав, как я представилась журналистом, моментально попятилась назад и убежала в неизвестном направлении, бросив на произвол судьбы свой товар.
– У меня есть квартира на Арбате, - сказала Татьяна, - но пенсии у нас, сами знаете, маленькие, а мне операцию на глаз делать нужно, вот и приходится попрошайничать… Ко мне также, как и вы, сотрудники спецслужб подходят.
– Деньги просят? - поинтересовалась я.
– Нет, что вы, - открестилась Татьяна. Деньги просят другие люди. Они, наверное, просто бездомные… А что я им могу дать? Я немного собираю – в день зарабатываю всего рублей двести.
От моей помощи в виде обращений в Департамент социальной защиты населения Татьяна отказалась.
– Вы просто приходите ко мне почаще, я всегда сижу на этом месте, - сказала она на прощание.
Когда рабами нищенской мафии становятся дети
Но самое ужасное зрелище, мимо которого невозможно пройти мимо, мне довелось увидеть в переходе возле станции метро. Женщина лет тридцати в грязной одежде сидела на заплеванном полу и держала в руках маленький сверток из пеленок. Ребенок-грудничок почему-то никогда не плакал.
Переход – место довольно оживленное. И люди, проходящие мимо, увидев замученную женщину с ребенком, кидали звонкие монеты и шуршащие купюры прямо на пол.
За весь месяц каждодневного моего хождения по переходу я ни разу не видела ребенка бодрствующим. Я наблюдала за происходившим в переходе метро несколько часов. Маленький человечек, уткнувшийся в колено «мамы», все время спал. Он не плакал и не шевелился… И в моей голове одно за другим мелькали страшные подозрения: «Его накололи наркотиком, напоили алкоголем, или ребенок просто мертв?»
Те, у кого есть дети, могут с уверенностью сказать, что грудной ребенок не может обходиться без движения. Он кряхтит, издает звуки или плачет. И моему терпению настал предел.
Едва увидев, что я приближаюсь, женщина с ребенком отвернулась. Ее остекленевшие глаза, казалось, ничего не выражали. На мои вопросы она не отвечала, и как будто смотрела сквозь меня.
Я не выдержала, и подошла к сотрудникам службы безопасности метрополитена на станции «Таганской».
Они сказали, что контролируют ситуацию в метро, и каждый день доставляют попрошаек в отдел полиции, назначая штраф, потому что других мер по отношению к людям, занимающимся попрошайничеством, не предусмотрено.
На следующий день я вновь направилась в переход, где обычно сидела женщина с ребенком. На этот раз в переходе никого не оказалось. Женщина не появилась и на следующий день.
Проходя мимо Покровского храма, я увидела молодую девушку, просящую милостыню. С виду никакими физическими заболеваниями она не страдала. Что заставило ее просить милостыню? Я купила пирожок и кофе, чтобы у нас завязался разговор. Девушка сначала поблагодарила меня, а потом рассказала, что потеряла работу, а потом ей предложили работу, которая заключалась в том, чтобы собирать подаяние.
У попрошаек большой доход, сказала Марина. - Но с братками, которые контролируют этот бизнес, лучше не связываться – в итоге, «обуют», и суточного дохода хватит, самое большее, на бутылку водки.
Да и опасное это занятие, связываться с ними, вы сами осторожнее будьте. А то ведь можно и в рабство попасть. Там попрошайки живут в таких условиях, что вам и не снилось. Я вот сижу – попрошайничаю где-нибудь на отшибе. Много не дают, но что делать. А вот те, кто работает у отца Николая, в день получают до 20 000 рублей».
Я очень удивилась и переспросила:
– А кто такой отец Николай?
«Отец Николай живет в Твери, но в Москву наведывается часто, - продолжила свой рассказ Марина. - У него в Твери приход, и он покровительствует попрошайкам, стоящим у храма. С его ребятами можно договориться, и они поставят в такое злачное место, что монеты будут сыпаться только так… У меня есть номер телефона отца Николая, но я не хочу работать с ним, потому что там не все гладко. Кстати, почти все, кто стоят у Покровского храма – мнимые.
– Как мнимые? – удивилась я.
– Они инсценируют, что имеют заболевания, - только две женщины пенсионного возраста не лгут. Всем остальным не верьте.
Девушка записала номер телефона отца Николая на небольшом листочке и протянула его мне.
Я позвонила отцу Николаю. Крестный отец братков, контролирующий бизнес попрошаек все-таки…
На другом конце провода действительно ответил отец Николай.
Я сказала, что приехала из другого региона, и сейчас у меня есть подходящие для него кандидатуры. В действительности, никаких кандидатур на роль попрошаек у меня не было, я хотела проверить, что скажет отец Николай.
Отец Николай сказал, что нужно встретиться, назначил стрелку.
– Нам нужно встретиться лично, - сказал он, - Работать нужно честно и делить доходы пополам».
На стрелку, назначенную святым отцом, мне идти незачем. Он проронил несколько слов, и мне стало понятно, что рассказы девушки-попрошайки – не выдумка.
Добродетель или самая жестокая ошибка?
Благотворительные организации жестко критикуют действия властей, которые довели социально неблагополучное население до такой жизни. По их словам, борьба с попрошайничеством затрагивает лишь самих нищих, у которых жизнь и без того не сахар, и которые от своих «покровителей» получают жалкие крохи. Сами покровители остаются вне ответственности перед законом.
Прежде чем бороться с попрошайничеством в России, как это сейчас стали делать власти многих европейских стран, необходимо создать систему помощи гражданам, оказавшимся в сложной жизненной ситуации, говорят эксперты. Таким людям нужно помочь интегрироваться в общество, получить необходимые для работы навыки и оказать медицинскую помощь.
Между тем, пожертвовав деньги попрошайке, вы не решаете его проблему. Напротив, как считает социолог Татьяна Боканова, порой подаяние – не добродетель, а самая жестокая ошибка. Перестав давать деньги, мы можем перекрыть денежный поток нищенской мафии.
Выяснить, действуют ли попрошайки в одиночку или контролируются преступными группировками, является задачей полиции. Но сотрудники полиции стоят рядом с метрополитеном и в метро, наблюдают, как попрошайки занимаются своим промыслом, и ничего не предпринимают.
Я подошла к одному из сотрудников полиции и, указав на бабушку, которая склонив голову к земле, чуть ли не била челом, сказала:
– Вы думаете, деньги, брошенные в кулечек, достанутся пенсионерке?
– Да всем известно, что попрошаек просто используют, столько случаев бывало, - хмыкнул в ответ полицейский.
– А почему вы не пресекаете это безобразие? – удивилась я.
– Это не моя территория, за нее метрополитен отвечает, - фыркнул полицейский и отвернулся. Что я могу сделать - ну оштрафуют попрошайку, а она опять - в переходе.
Российский закон покрывает мафию?
Российский закон, в отличие от других стран, не предусматривает наказания для людей, подающих милостыню. Уголовное наказание существует только за вовлечение несовершеннолетних в занятия попрошайничеством. Другие наказания для попрошаек куда более гуманны. Кодекс об административных правонарушениях (КОАП) города Москвы предусматривает штраф на сумму от 100 до 500 рублей за приставание к гражданам в общественных местах, гадание, навязывание услуг, то есть нарушение общественного порядка.
Если человек тихо стоит в переходе с табличкой «подайте на пропитание» или «Подайте на приют для животных», в теории, бояться представителей закона ему нечего. Он законов не нарушает.
Наталья ФОНИНА.
Фото автора.