Более 60 лет назад 88-летний житель г. Владивостока был осужден по ложному обвинению, но спустя три года «определением Военной Коллегии ВС СССР ведение дела прекращено», он был освобожден по реабилитирующим основаниям. С тех пор Сергей Николаевич Cупланов (фамилия изменена) пытается не только восстановить свое доброе имя, но найти тех, по чьей вине сломали его жизнь.
О «настоящем» правосудии сейчас и тогда, в советское время наш рассказ.
Из советского человека, конечно же, не могло получиться графа Монте Кристо, ибо тот мстил и уже не верил в правосудие, наш же герой долгое время был уверен в справедливости нашего суда.
Все случилось в начале 1956 года в городе Иваново. Сергей Николаевич, тогда был младшим сержантом, радистом, ему было 25. Он рано покинул отчий дом, где семья, имеющая 7 детей, жила не просто бедно, а нищенствовала и голодала.
В 1938 году в подвалах Саранского НКВД расстреляли его отца и дядю. Зарабатывать на хлеб пришлось с 12 лет, видел голод и холод 30-х, 40-х военных. В 1950 году Сергей закончил Чимкентское училище гражданской авиации по специальности радиооператор. В армию призвали на три года позже, чем сверстников. Затем Супланову, как специалисту, предложили остаться на сверхсрочную службу. К 1956 году Супланов получил звание мл. сержанта и стал «Отличником боевой и политической подготовки». Казалось, все складывается удачно. Если бы…
Именем СССР
24 апреля 1956 года. Военный Трибунал Владимирского гарнизона в открытом судебном заседании в г. Иваново рассмотрел дело по обвинению мл. сержанта Супланова Сергея Николаевича в совершении им преступления. Военный трибунал установил:
«…Супланов 13 февраля 1956 г., в 18 часов самовольно оставил расположение части и уехал в г. Иваново, где пьянствовал. Примерно в 23 часа 20 минут Супланов встретил гражданку Бр., которая, получив зарплату, шла домой. Супланов остановил Бр., и под угрозой пистолета отнял у неё 186 руб. денег.
В расположение части Супланов прибыл утром 14 февраля 1956 г. в 9-ом часу. Подсудимый Супланов виновным себя в разбойном нападении не признал, в совершении самовольной отлучки виновным себя признал полностью».
На основании каких же свидетельств или доказательств суд смог это установить? Вечером, 13 февраля 1956 г., он действительно ушел из части. В часть шел по Краснопрудненской ул., пел песни, был пьяным, но никого не грабил и оружия не имел. В часть прибыл в 24 часа.
Отсутствие Супланова 15 часов в части не могло быть не замеченным, а это значит, не могло остаться без последствий. Но этот вопрос возник лишь через месяц, и только после того, как роту связи посетил майор-особист.
Супланов вспоминает: «Он внимательно, в упор, разглядывал меня, а через день меня отозвал командир взвода и тихо сказал: «Вам нужно сбрить усы!»… Я ответил, что «как носил так и буду носить свои усы…». Все это предшествовало моему вызову в штаб части и моменту опознания меня Бр.
С сержантом Б. мы были в хороших личных отношениях. Б. обратился ко мне с доверительной просьбой помочь ему наладить семейные отношения с его женой. Присутствие постороннего авторитетного человека позволит им с женой провести разговор, не переходя рамок приличия. Я дал свое согласие. Это и есть причина моей самовольной отлучки из воинской части 13 февраля 1956 г.
Все это было подтверждено показаниями Б. во время предварительного следствия, но в приговоре тщательно завуалировано: «...уехал в город Иваново, где пьянствовал». Где, с кем, почему– видимо, сознательно умалчивается! И далее: «… а затем вместе с военнослужащим своей части Б. зашел к последнему на квартиру». Почему зашел? Сколько пробыл? Почему ушел? Все это было известно, но всё сформулировано так, очевидно, чтобы придать моему облику вид разнузданного пьяницы, уголовника, не имеющего понятия о чести и воинской дисциплине.
13 февраля Б. настоял зайти в ресторан, в дальнейшем мне стало понятно, что именно злоупотребление алкоголем и было причиной их с женой семейного разлада. Уже после ресторана мы пошли домой к Б., где я пробыл не более 15 – 20 минут. Когда я вышел на освещенный участок улицы и поравнялся со входом в магазин, мне встретилась женщина, на вид лет 30-35, среднего роста, одетая в полупальто. Я приветливо спросил: «Куда спешишь красавица, а не возьмёшь ли и меня с собой?» (Иваново – город невест, и предосудительного в моем предложении я ничего не видел). Она что-то грубо ответила и прошла мимо. Оскорбившись на грубость, я тоже нагрубил ей вдогонку. Всё!
Что же говорит по этому поводу Бр. при опознании в штабе в/ч, при десятке свидетелей, но без протокола? Лишь войдя в кабинет, прямо с порога: «Вот этот военный остановил меня, вынул из-за пазухи пистолет (показывает правой рукой), а другой рукой (показывает левой рукой) достал из моего кармана деньги в сумме 186 рублей»…
Что мы имеем? Одинокая женщина, получив на работе месячную зарплату, кладет её в наружный карман полупальто, которое она, надо думать, снимает во время работы?...
Думаю, нелепость в показаниях Бр. видна невооруженным глазом, но почему не видят и не понимают этого ни следователь, ни судья? Они, наоборот, стараются нивелировать эту нелепость. И вместо того, чтобы выводить на чистую воду клеветницу, помогают иносказательной казуистикой облечь в благопристойную форму чистейший вымысел, несоответствующий и недопустимый в реальной жизненной обстановке».
Читаем приговор:
«…Виновность подсудимого в совершении им разбойного нападения подтверждается показаниями свидетельницы – потерпевшей Бр., которая сообщила в суде: ...возле хлебного магазина, который хорошо освещался электролампочками, её встретил военный, одетый в шинель, сапоги, шапку, с авиационными погонами и сержантскими полосками. Перед этим он шел по улице и пел песни.
Остановив Бр., военный наставил на неё пистолет и из кармана телогрейки забрал деньги. При свете лампочек Бр. хорошо рассмотрела личность этого военного. Был он с усами, и во рту был металлический зуб. Бр. заявила на второй день в органы милиции, описала приметы военного и при опознании опознала его. Это был Супланов».
Супланов вспоминает: «Как следствие, так в дальнейшем и суд, думаю, прекрасно поняли, что никакого пистолета у меня не было и быть не могло в наличии, так как по службе мне он не полагался. Неукоснительным требованием закона для работников ВТ должно было стать возбуждение против меня уголовного дела по статье о незаконном приобретении, хранении и применении боевого оружия военнослужащим, не имеющим на это права… Однако, этого не произошло, потому что «Суд не установил». Становится понятным, что у меня никакого пистолета не было, а значит и разбоя-ограбления с применением этого оружия не было!
А заявление Бр. о её ограблении – по моему мнению, это сознательная клевета, преступный оговор, имеющий единственную цель – опорочить, оклеветать меня… Но должна же быть причина? Мне думается так... Гражданкой Бр. была излита давняя обида на кого-то и на чего-то, а катализатором этого и стала её обида на моё ответное оскорбление.
Описание разбойного нападения больше походит на детскую сказку: этот вооруженный пистолетом грабитель, распевая песни, ходит по улицам г. Иваново, выбирает самое освещенное место на улице, видимо, чтобы лучше целиться из пистолета и одновременно, как можно лучше, продемонстрировать себя, чтобы она смогла хорошо рассмотреть «преступника» рядом с местом, где на посту находится не дремлющий человек – сторож охраняющий магазин… и совершает свое преступное деяние.
Как можно понять из описания приговора, она, перед написанием своего клеветнического заявления, прошла обстоятельную консультацию, для придания своему пасквилю большей весомости, уверенности в придуманном сценарии. При опознании, в штабе части, Бр., указав на меня, заявила: «Вот он, достал из-за пазухи пистолет, а другой рукой взял из кармана деньги»…
Полагаю, что перед подготовкой этого шоу, её консультантом было лицо, продемонстрировавшее ей и пистолет ТТ, так как Бр. уверенно выбрала ТТ из кучи пистолетов, выложенных на столе для предьявления ей… «Вот такой!» (на что я громко заявил: «Это провокация провокация»). Каким же нужно быть грабителем, чтобы при совершении преступления демонстрировать оружие напуганной женщине, чтобы она потом так легко и просто запомнила и выбрала один из нескольких? Считаю, это просто кино.
Наличие во время следствия и в судебном приговоре нестыковок и взаимоисключающих фактов, связанных с наличием или отсутствием у меня пистолета, так и осталось, думаю, сознательно невыясненным, а по сути – замыленным. Но!!! «Суд установил»???
Становилось для всех очевидным, что простая, малограмотная работница, по морали – проходимка, смогла обвести вокруг пальца этот сонм военных «юристов» (мое мнение: не без помощи консультанта), тогда как именно пистолет и его существование и есть ключ к разгадке преступления… Они нашли выход: для сохранения лица всех участников – пожертвовать одним сержантиком», – комментирует Сергей Супланов обстоятельства его дела.
И что же является основанием из изложенного в приговоре для обвинений? Мы читаем, но не видим оснований. Из приговора:
«Учитывая, что подсудимый ранее подобных преступлений не совершал, не судим, его положительную службу в армии, ВТ находит возможным применить к нему ст. 51 УК РСФСР. Руководствуясь ст.ст. 319 и 320 УПК РСФСР, ВТ приговорил: Супланова Сергея Николаевича... направить в дисциплинарный батальон сроком на два года. Его же... заключить в исправительном трудовом лагере сроком на десять лет, без поражения прав, без конфискации имущества за отсутствием такового».
Сергей утверждает: «Мои заявления во время следствия подредактированы в нужном для них направлении, искажая при этом суть дела. Стряпались основания для обвинения. Вину по ст. 193-7 п. «Б», в чем я действительно был виновен, я признал, кроме времени отсутствия в части. Остальное не доказано, и я не признал вины. При прочтении всех документов становится очевидным, что при отсутствии пистолета не было ограбления, а нет ограбления, и нет никакой ст. 193.
Возникает естественный вопрос, как так сложилось: рядовой, не так давно прибывший из другой воинской части, через пару месяцев получает звание мл. сержанта, назначается начальником приёмного узла, а в подчинение ему дают двух сержантов сверхсрочников, настойчиво уговаривают его подать рапорт об оставлении на сверхсрочную службу? К 23 февраля 1956 г. делают магнитофонную запись для его выступления по внутреннему радио части как передового военнослужащего.
За все время судебного разбирательства мне был задан единственный вопрос: «Расскажите, как было дело?» Все! Больше меня никто и ни о чем не спросил. По всей вероятности, все было решено задолго до суда…
Моя полная юридическая безграмотность не позволила мне хоть как-то повлиять на исход этой чудовищной клеветы. Не приведено ни одного свидетеля, прямых или косвенных улик или свидетельств по факту наличия у меня оружия и применение его против Бр., и разбойного нападения на неё. Суд компенсировал свои сомнения тем, что вместо 15 лет определил 10 лет, видимо предполагая, что я буду благодарен суду за его «великодушие».
Кассационную жалобу я не писал, недоставало «тямы», да и что греха таить, вера в советское правосудие слепила мне глаза и разум, мне стыдно сейчас перед самим собой за свое наивное последнее слово… Кто написал кассационную жалобу за меня я не знаю, … открыли тюремную камеру: Супланов выходи! Стоит военный. В руках бумаги – подпиши жалобу! Дает исписанный лист…
– Я ничего подписывать не буду … (в таком состоянии находился я на второй день после приговора).
После длительного уговора я подписал, осознавая, что это продолжение того же неправого правосудия… Результат той жалобы в судебном определении:
«Приговор Военного трибунала Владимирского гарнизона от 24 апреля 1956 г. в отношении Супланова Сергея Николаевича оставить в силе, а его жалобу без удовлетворения как необоснованную». Три подписи.
В доказательство моей правоты и полной невиновности привожу третий официальный документ из Верховного Суда РФ:
«... Вам будет направлена справка о реабилитации в части прекращения уголовного дела по обвинению...»
Так до конца и не понята мной причина чудовищной клеветы на меня гражданки Бр. и такое пренебрежение к судьбе военнослужащего со стороны военных юристов, приведшие к жизненной трагедии.
Правосудие против судилища?
Многих удивит тот факт, что в современной России количество оправдательных приговоров суда редко превышает 0,8%, тогда как в разгар «Большого террора» эта цифра достигала 13%. Можно сказать, что Сергею Супланову даже повезло, отсидел три года и был оправдан.
Надо отметить, что сбор справок и всевозможных документов дался Сергею Николаевичу нелегко, долгие годы он вел переписку с архивами и другими ведомствами. Можно, конечно, плюнуть и решить, что, мол, тебе, дед, справки о реабилитации не хватает? Тем более, срок давности налицо. Хотя официальную справку о реабилитации он получил на руки только спустя 60 лет, в 2018 году.
Теперь он подал иск о возмещении компенсации морального вреда, причинённого незаконным уголовным преследованием, но в удовлетворении исковых требований было отказано, так как этот закон применим лишь к событиям, возникшим с 01 марта 1993 года.
«Считаю, данное решение несправедливым и подлежащим отмене. После освобождения из лагеря я неоднократно сталкивался с ограничениями и препятствиями в получении образования, в приёме на работу именно в связи с имевшейся судимостью и отбыванием наказания в виде лишения свободы. Я продолжал испытывать морально-нравственные страдания до того момента, как получил Справку Верховного Суда РФ от 16.04.2018 года».
Что скажет судебная коллегия? Чем отличается правосудие советской эпохи, которое состряпало дело, основанное на клевете, от правосудия современной России эпохи путинизма? Выплатит ли государство за деяния чиновников моральный вред 88-летнему старику? Будем следить за развитием событий.
Вероника МАЛИНИНА.