«Борясь за свержение режима в России, я буду бороться за свою дочь». Ольга Литвиненко, отца кторой называют одним из друзей Владимира Путина, бежала из России в 2016 году. Во время бегства ей пришлось оставить в стране маленькую дочь. Все эти годы она борется за то, чтобы воссоединиться с ней.
В 1997 году в Горном институте Санкт-Петербурга Владимир Путин защитил диссертацию по теме «Стратегическое планирование воспроизводства минерально-сырьевой базы региона в условиях формирования рыночных отношений» и стал кандидатом экономических наук.
В 2006 году сотрудники Брукингского института в Вашингтоне установили, что диссертация является плагиатом: 16 из 20 страниц, которыми начинается ключевая часть работы Путина, соответствуют статье «Стратегическое планирование и политика» профессоров Уильяма Кинга и Девида Клиланда, опубликованной в 1978 году.
Но и оставшиеся страницы вряд ли писал сам Путин. Подлинным автором диссертации называют одного из самых влиятельных людей Петербурга, владельца элитной недвижимости и ректора Горного института Владимира Литвиненко. В рейтинге богачей журнала Forbes он занимает 122-е место, его состояние в 2017 году оценивается в 850 миллионов долларов.
Владимир Литвиненко дважды руководил избирательным штабом Владимира Путина в Санкт-Петербурге, и, хотя и не входит в ближний круг президента, его принято считать «другом Путина».
Его дочь, Ольга Литвиненко, с 2007 по 2011 год была депутатом Законодательного собрания Санкт-Петербурга от партии «Справедливая Россия». Шесть лет назад она уехала из страны, точнее, бежала вместе с маленьким сыном Мишей. А ее первая дочь, Эстер-Мария, осталась в России. Ольга Литвиненко утверждает, что, пока она находилась в роддоме, ее высокопоставленный отец похитил внучку и теперь выдает ее за свою дочь.
Настоящую дочь он ненавидит до такой степени, что решил расправиться со всеми ее друзьями и добился своего: бывшие помощники депутата Ольги Литвиненко были арестованы и осуждены по различным уголовным делам. Об их судьбе рассказывала в 2014 году «Новая газета».
Шесть лет Ольга Литвиненко добивается, чтобы ей вернули Эстер-Марию. А Владимир Литвиненко объявил о том, что его дочь исчезла, и в Польшу, где сейчас живет Ольга, приехал из России следователь. Ольга вместе с польскими журналистами встречала его в аэропорту, продемонстрировала паспорт, но дело о ее пропаже так и не было прекращено. Зато после объявления дочери пропавшей Владимир Литвиненко смог получить права опекуна над Эстер-Марией от ее биологического отца, который сейчас живет в Нидерландах. Зачем ее отцу понадобилась эта комедия, Ольга рассказывает в интервью радио «Свобода».
Мы разговаривали после того, как стало известно, что Ольга Литвиненко встречалась с Михаилом Ходорковским и решила вступить в его движение «Открытая Россия». «Уверена, что мой папа Владимир Стефанович Литвиненко, ректор Санкт-Петербургского горного университета, меня в этом решении поддерживает», – шутит Ольга в своем фейсбуке.
– Ольга, вы примкнули к «Открытой России» всерьез или просто хотите привлечь внимание к вашей истории, к борьбе за дочь?
– Я встречалась с Ходорковским, мы общались, и я думаю, что мне удастся применить свой политический опыт в движении «Открытая Россия» для того, чтобы сделать Россию процветающей демократической страной, чтобы наши дети, вспоминая режим Путина, говорили: никогда ничего подобного больше не повторится.
Я считаю, что обязана хоть что-то сделать для того, чтобы раскрыть преступления путинского режима. В Европе многие думают, что Россия – демократическая страна. Но мы, жертвы путинского режима, прекрасно знаем, что в России действует право для избранных, исключительно для людей, которые лояльны власти. Поэтому я буду делать всё, что от меня зависит, я буду делиться со всеми своей исповедью, я буду делать всё, чтобы Европа знала о том, что на самом деле происходит.
– Вы встречались не только с Ходорковским, но и с однофамилицей – Мариной Литвиненко, вдовой убитого Александра Литвиненко...
– Да, мы встречались на Форуме свободной России. Мы обсуждали мою ситуацию, для нее тоже это было всё очень удивительно. Марина замечательный, очень чуткий, отзывчивый человек. Я думаю, что мы будем общаться.
– Ольга, еще недавно вы состояли в другой партии, в партии «Справедливая Россия» Миронова, придуманной в администрации Путина для создания фальшивой альтернативы «Единой России». Когда вы «прозрели»?
– Миронов мне говорил: «Слушай, да забудь ты про свою дочь, подари ты ее своему богатому и влиятельному отцу...» – На что я сказала: «Сергей Михайлович, я в такой партии быть не могу. Я считаю, что это не предмет торга». Теперь я иду в политику для того, чтобы искоренить эту систему, чтобы искоренить таких людей, которые находятся у власти. Я считаю, что именно это поможет вернуть мою дочь, которую мне не дают видеть шесть лет. Борясь за свержение режима в России, я буду бороться за свою дочь.
– Когда у вас возник конфликт с отцом?
– Когда я родила дочь, он решил, что своих наследников должен воспитывать сам в духе российского патриотичного домостроя. Если бы это произошло где-нибудь в Европе, в правовом государстве, всё закончилось бы тем, что мы поехали с органами опеки, с представителями прессы в конце концов, забрали бы ребенка и вернули. Но всё, что он творит, он творит именем Путина, прикрываясь тем, что он друг Путина. И вот дочь осталась сиротой при живой матери.
Я считаю, что именно с такими вещами обязательно нужно бороться, нужно сделать всё для того, чтобы таких людей, как мой отец, как Миронов, как Путин, как Матвиенко, во власти не было. Я верю, что у нас это получится.
– Ваш отец очень богатый человек и влиятельный человек. Его состояние появилось благодаря его предприимчивости или исключительно из-за дружбы с Путиным?
– Благодаря его умению позиционировать свою дружбу с Путиным таким образом, чтобы его предприимчивость сыграла ему в плюс. Я не исключаю у него наличия хороших менеджерских способностей. Управленческий талант, безусловно, у него есть. Но именно дружба с Путиным открывала ему очень многие двери, те, которые людям, не имеющим подобных контактов, открыть было бы очень тяжело.
– А путинскую диссертацию он сам написал?
– Я видела, как мой отец ее писал, это было на даче у нас, видела, как это всё делалось. Она сейчас спрятана, практически никто не имеет к ней доступа. Я помню, как к нам приходили, по-моему, из «Вашингтон Пост», очень хотели посмотреть на эту диссертацию. Отец тогда сказал: «Нет, и всё. Это находится в архиве ввиду того, что там стратегически важные сведения». Хотя не думаю, что там было что-то стратегически важное.
– Дружба вашего отца с Путиным преувеличена им самим ради получения выгод?
– Люди, которые находятся рядом с каким-то мифом, хотят поддерживать этот миф, потому что сами являются частью этого мифа. Я говорю о его высокопоставленных друзьях в прокуратуре, в Следственном комитете и так далее. Я прекрасно помню, как он неоднократно говорил, что у него в следственных органах, в питерской прокуратуре абсолютно все марионетки.
– Именно поэтому вам так сложно было выехать из страны, вас задержали на границе?
– Мне не давали паспорт на ребенка! Действующему на тот момент депутату не давали паспорт на моего сына. Пригрозив скандалом и с помощью моего статуса депутата удалось всё-таки получить паспорт на ребенка. Здесь абсолютно ничего противозаконного не было, просто хотела уехать с ребенком в Финляндию. Паспорт удалось получить, но потом меня продержали на границе около шести часов. Распотрошили всю машину, спрашивали, зачем я детские фотографии везу. С четырехмесячным ребенком попросили выйти из машины, стоять на морозе 30 градусов. Но я не удивляюсь, в России могут быть и худшие вещи.
– После этого отец объявил, что вы похищены?
– Для того чтобы лишить меня возможности бороться за дочь, он объявил меня похищенной. Потому что это дает право ареста моего имущества. В России арестовали у меня квартиру, которую я могла сдавать. Я не удивлюсь, если он объявит меня умершей через энное количество лет.
– Вы его единственный ребенок?
– Единственный.
– И он вас так неистово ненавидит? Или это более сложное чувство?
– Я думаю, что любящий отец никогда не сделает ничего такого со своей дочерью и своими внуками. У меня же еще трое детей, помимо похищенной [дочери], я думаю, что на самом деле любящий отец был бы очень счастлив общаться и видеть четырех внуков вместе. Но он построил отдельную школу для Эстер, водит ее с охранниками на занятия. Это просто за гранью добра и зла.
– Отдельную?! Там больше никто не учится?
– Нет, учатся, но очень строгий отбор. Я думаю, там есть установка избегать любых упоминаний обо мне. Там учится избранный круг лиц, и всё подконтрольно отцу.
– Он не дает вам никакой возможности общаться с ребенком? Вы звонили ему?
– Неоднократно звонила, ничего абсолютно. Единственное, что я знаю, что моя мама для моей Эстер – это мама, а мой папа для моей Эстер – это папа. Всё выглядит просто аморально.
– А ваша мать как на всё реагировала?
– Во-первых, мама очень сильно зависит от моего отца. Во-вторых, к сожалению, с мамой у меня не совсем сложился контакт, начиная с самого детства. Я думаю, моей маме тоже выгодна замена меня на более лояльного ребенка. Хотя то, что я сейчас говорю, – это какой-то театр абсурда. Как можно воспринимать детей как недвижимость? Для меня это за границей добра и зла.
– То есть они решили заменить родную дочь внучкой?
– Да. И система им это позволила, такое бесправие на глазах у всех. И все молчат, всё хорошо, народ безмолвствует.
– И больше всего пострадали ваши помощники...
?– Я по именам всех назову, потому что мне это очень важно. Я не знаю, как мой отец спит, вспоминая этих людей, их семьи, потому что дети остались без отцов и без матерей. Всех посадили по разным уголовным делам.
Это Татьяна Хайферт, бывшая федеральная судья, которая работала у меня помощником депутата, встала в конфликт между мной и моим отцом, отстаивала мои интересы в судах. Ей дали, по-моему, пять лет за какой-то рейдерский захват, который, понятно, она не совершала.
Станислав Дмитриенко, 15 июня в Дагестане ему дали 12 лет за якобы убийство, которое, понятно, он не совершал. Человек заявил, что Станислав заказывал убийство в рес- торане, только ресторан появился через два года после того, как якобы Станислав заказывал якобы какое-то убийство.
– Приговор вынесен в 2017 году?
– Да, следствие очень долго тянулось, их увезли в Махачкалу. Станислав хороший юрист. Он должен был выйти на свободу, но получил 12 лет.
Руслан Просолов, мой помощник, получил меньше всех, – по-моему, полтора года. Сейчас он всего боится, запуган, прячется где-то. Илья Хлусов якобы что-то украл, тоже отсидел, вышел недавно, тоже всего боится. Все люди запуганы. Сергей Курбатов, бывший полковник милиции, у него одна почка, он получил боевое ранение, у него очень много боевых наград, орденов, посадили, хотели дать 8 лет. Насколько я знаю, он сейчас находится в тюремной больнице. Это всё, что я знаю о тех людях, которые мне очень помогли, были моими друзьями, встали на мою сторону, не боялись этого.
– А с Путиным не пытались встретиться, ему рассказать эту историю?
– Я писала ему письма, приходили отписки, «вас запрос направлен в прокуратуру». Понятно, что прокуратура петербургская, а тут мы вспоминали, как мой отец говорил: «Да они все у меня в марионетках ходят, я всех купил, с пот- рохами купил и с потрохами продам». Так что рассчитывать мне не на что абсолютно.
Эта система забрала у меня самое главное в моей жизни – забрала дочь. Я считаю, что должна сделать абсолютно всё для того, чтобы как можно быстрее Россия открыла глаза и посмотрела, куда она идет. Россия идет к диктатуре. И самое страшное, что в Европе это не понимают. Есть соглашение о взаимной правовой помощи, получается так, что в Европе большинство судебных решений просто акцептируют, не рассматривая детали, не рассматривая, что на самом деле произошло. Принято решение в Российской Федерации, например, между Россией и Польшей по семейным вопросам, не всё нормально, штампуем решение, что оно действительно на территории Польши. Получается, что Россия может диктовать свои условия полякам, немцам и так далее, по всей Европе. Я сейчас делаю такую пояснительную записку, пишу, чтобы это дело пересматривать, донести до Европы, что Россия – это уже диктатура. В России большинство судебных решений несправедливы, куплены или продавлены через определенные политические механизмы, и нельзя их просто так принимать. Это то, чем я сейчас активно занимаюсь, пытаюсь это объяснить в том числе и польскому правительству.
Дмитрий Волчек (в сокращении), фото: svoboda.org
ester-maria.com (official publication).