Публикации о коррекционном интернате, что находится в селе Николаевка, имели большой резонанс. В интернате начались многочисленные проверки. Вот только о предстоящих проверках, как рассказывают преподаватели КШИ, становилось известно за несколько дней.
В интернате проводили воспитательные беседы с детьми, заставляя их не разглашать того, что происходит за закрытыми дверьми интерната. Однако шум по поводу бесчеловечного отношения к детям был настолько велик, что директора интерната Требилова была вынуждена оставить свою должность.
Не так давно прекратили уголовное преследование в отношении приемной мамы Тамары Ярошенко, которая, устроив чуть ли не акцию в защиту детей, добралась и до приемной президента в Москве. Уголовное преследование прекратили в связи с тем, что в действиях Т. Ярошенко нет состава преступления.
В таком случае, на каком основании Т. Ярошенко, которая вступилась за детей, привлекали к уголовной ответственности и даже пытались упечь в психиатрическую больницу для обследования?
Подросток Р. говорил, что его заставляли писать ложный донос в отношении Тамары Ярошенко.
Со слов бывшей приемной мамы Р. Светланы, в прошлом году мальчик позвонил ей и сообщил, что его избили в кабинете директора интерната какие-то люди, одетые в форму милиционеров, под диктовку директора его заставили написать клеветническое заявление о том, что Тамара Михайловна подговаривает детей говорить неправду. Со слов Р., под напором взрослых, избивавших его, он вынужден был написать такое заявление.
Светлана сразу же вместе с еще одной приемной мамой приехала в интернат. Услышав от ребенка такой чудовищный рассказ, они сняли все на видеокамеру. Видеозапись была передана в Следственный комитет Приморского края. Но разбираться по этому поводу поручили начальнику Следственного комитета города Партизанска Пикульскому.
Проверки дошли до абсурда
Эффект получился моментальный и незамедлительный. Р. упекли в психиатрическую больницу города Находки, где побывали представитель ОДПК «Хранители закона» Лира Ивлева и Тамара Ярошенко. И вновь мальчик говорил на видеокамеру то же самое.
Спустя некоторое время в психиатрическую больницу города Находки, как расскажет после Р., приехала директор Требилова с каким-то взрослым мужчиной. Она по-прежнему требовала от мальчика отказаться от показаний, которые он давал на видеокамеру, при этом угрожая ребенку, что иначе ему будет только хуже. Что в таком случае можно сказать по поводу проверок Следственного комитета? Кто покрывает преступления в отношении детей? Следственный комитет Приморского края, который дает распоряжение проводить проверку Следственному комитету по городу Партизанску, и Следственный комитет по городу Партизанску? И почему о том, что в руках Следственного комитета оказались видеозаписи о преступлениях в отношении детей, стало известно директору Требиловой? Господа проверяющие, вам не кажется, что вы переступили грань человечности, достоинства и репутации?
От ребенка требовали отказаться от показаний
Но то, что происходило позже, было еще страшнее.
В следующий раз директор Требилова приехала в психиатрическую больницу города Находки со следователем Следственного комитета города Партизанска. Мальчика забрали на допрос. И там, как он расскажет позже, начали избивать, заставляя отказаться от показаний, данных на видеокамеру. Но Р. не сделал этого.
В следующий раз его опять забрали в Следственный комитет для допроса, но он успел позвонить своей бывшей приемной маме Светлане. Она подняла шум, обзвонив тех, кому небезразлична судьба ребенка, в том числе позвонила представителю ОДПК «Хранители закона» Лире Ивлевой.
Лира Ивлева вызвала полицию. Но когда полицейский приехал в психиатрическую больницу города Находки, как сказала Лира Ивлева, мальчика там действительно не оказалось. Его принялись искать и недоумевали, почему ребенка, страдающего заболеванием психики, вообще забрали из психиатрической больницы на допрос?
Врач отделения всполошился тоже. Он поехал в Следственный комитет города Партизанска, но там Р. не оказалось. Его нашли в КШИ почти в бессознательном состоянии.
Но почему-то это все спустили на тормозах все те же господа проверяющие. Они говорили, что в интернате все хорошо. А разве могло быть по-иному, если о предстоящей проверке в интернате знали заранее? И разве этот инцидент, произошедший с Р, не доказательство обратного – того, что в интернате как раз-таки далеко не все нормально?
Униженное детство
Помимо Р., о том, что происходило в интернате, говорили и другие воспитанники интерната. Рассказывали о том, что директор интерната Требилова не реагирует на их жалобы по поводу дедовщины в интернате, доходящей до сексуального насилия. Более того, все те же дети рассказывали, что директор интерната способствовала этой дедовщине, покупала сигареты и выдавала на руки наличные некоторым отъявленным хулиганам из интерната, чтобы те держали в страхе воспитанников.
Подобные методы чем-то напоминают колонии, где свои порядки устанавливают зэки из блатных. А когда речь идет о детском учреждении, такие понятия просто повергают в шок. Эти «понятия» оказывают влияние на детскую психику, травмируя ее и уничтожая ребенка, как личность.
Одну из воспитанниц отдали в приемную семью два года назад. Но никто не сказал, что девочка давно лишилась девственности и из-за этого неадекватно воспринимает окружающую действительность, в частности, отношение к ней со стороны взрослых или тех, кто чуть постарше нее.
Позже, когда Тамаре Ярошенко стало известно о том, что творится в интернате, она узнала многое из биографии девочки.
Я тоже побывала в гостях у приемной мамы, в семью которой помещали девочку.
Бывшая приемная мама рассказала:
– Девочка буквально выла по ночам, чего-то боялась и прижималась ко мне. Некоторое время я не могла понять причину страхов девочки и такого ее поведения. Потом она, стыдясь своего прошлого и умоляя, чтобы я не считала ее падшей девочкой, открыла тайну. Оказалось, что в родной семье ей пришлось испытать, пожалуй, самое ужасное, что может произойти в жизни ребенка – ее насиловал сожитель родной мамы.
У меня постоянно пытались забрать ее, хотя я старалась дать девочке максимум тепла и заботы. Девочку возвратили в интернат, возможно, из-за того, что приемные дети, воспитывавшиеся в моей семье, не смогли найти общий язык. Однажды я проходила мимо забора, который огораживал интернат, и услышала голоса мальчишек. Обернувшись, я увидела подростка, который кричал мне вслед о том, что ее изнасиловали старшие ребята из интерната.
Я была шокирована и подошла поближе, чтобы узнать о том, что произошло. Как говорил подросток, они выезжали вместе с педагогами отдыхать на море, где все и случилось. При этом, со слов мальчишки, об этом знали «шестерки» директора из числа преподавательского коллектива.
Но, как говорил мальчик, они с усмешкой сказали: зачем она так кричит, как будто еще девственница? Я жаловалась по этому поводу директору. Но никаких мер не было принято в отношении насильников.
Однако когда девочку отдавали в другую приемную семью, никто не рассказал приемной родительнице о том, что происходило с девочкой раньше.
А позже оказалось, что в судьбе ребенка не все так просто, как могло показаться на первый взгляд. Девочка была трудолюбивой и ласковой. Но в определенные моменты могла показать свой характер. И необходим был особый родительский подход.
В ответ на жалобы – уголовное дело
Когда вся история о том, что творится в интернате, вышла за его пределы и Тамара Михайловна принялась писать жалобы, вступаясь за детей, репрессии Следственного комитета обернулись против нее. Ее пытались обвинить в том, что она якобы заставляет детей говорить ложь.
– Все это сказалось на моем здоровье, – рассказывает Тамара Михайловна, – мне постоянно звонил следователь Ерохин и просил прийти на допрос. Я говорила, что нахожусь на лечении и чувствую себя отвратительно.
Однажды ночью ко мне приехали полицейские и вручили мне повестку на 13 ноября. Я немного успокоилась, а утром 8 ноября поехала на капельницу. Доктор рекомендовал полный покой. Но не успела я приехать домой, как у дома меня ждал конвой.
Меня преследовали будто злостную преступницу, совершившую какое-то страшное преступление, хотя в подтверждение моей невиновности дети из КШИ и многие другие рассказывали то же самое, что и мне. И если я оказывала на детей давление, то, вот вам, пожалуйста – другие свидетели. Среди них представитель ОДПК «Хранители закона» Лира Ивлева и журналисты, которым дети поведали о дедовщине в интернате, доходящей до сексуального насилия.
30 августа, убрав меру пресечения, мне предъявили постановление о моем обследовании в психиатрической больнице города Уссурийска.
Но в следственном комитете следователь Ерохин, где сидели еще двое адвокатов и, кроме меня, еще одна подзащитная, включил громко музыку. Мой адвокат попросил выключить музыку. Ерохин в такт кивал головой и молчал, при этом притопывая ногой. Он всем видом показывал, что ему хорошо.
Я показала ему медицинскую карту и сказала, что мне очень плохо, объясняя, что я не могу участвовать в допросе. Я говорила, что мне прислали повестку на 13 ноября, а конвой пришел ко мне уже 8 ноября. Ерохин ответил на это, что видимо, просто ошиблись числом. Мне пришлось вызвать скорую помощь к следственному комитету.
В то время, как мы ждали прибытия скорой, следователь все пытался заставить меня подписать постановление на мое обследование в психиатрическом диспансере города Уссурийска. Я понимала, что от такой экспертизы, как у нас они порою проводятся, можно ожидать чего угодно, и поэтому, наотрез отказывалась подписывать постановление о моем обследовании.
К следственному комитету подъехала скорая помощь. В то время я была на грани гипертонического криза, как после сказали врачи. За то время, пока меня преследовали, требуя обследования в психиатрическом диспансере, ко мне прислали кучу повесток».
И вот сейчас следователь говорит, что уголовное преследование в отношении Тамары Михайловны прекращено. А сколько нервов потрачено и душевных мучений пережито за этот промежуток времени! Сейчас все позади.
Предательство взрослых – самое страшное…
Директор интерната Требилова оставила свое кресло. Но отголоски слышны и поныне. Под колесо репрессий прежнего директора интерната попала еще одна сотрудница КШИ – Анастасия.
Она добросовестно исполняла свои обязанности, но однажды высказалась на совещании, что терпеть беспредела, который происходит в интернате, не будет. В результате в отношение Анастасии до сих пор пытаются возбудить уголовное дело, хотя она ушла с прежней работы в интернате.
Ее обвиняют в том, что якобы она била детей и по этому поводу якобы имеются показания воспитанников интерната. Сами дети говорят, что дали показания в отношении воспитательницы, под давлением директора Требиловой. Дети просят Анастасию вернуться работать в интернат, не понимая, что репрессионная машина прежнего директора интерната уже тронулась.
После всех вышеописанных событий я побывала в интернате еще раз. Меня встретила Наталья Эдуардовна Деркач.
– Мне известно, что прежний директор Требилова написала заявление по собственному желанию? Так ли это? – спросила я.
– Я не имею права ничего вам по этому поводу говорить, только с разрешения Департамента образования и науки, потому что сами понимаете, я работаю в системе…. – отвечала Н. Э. Деркач.
(об этом я, судя по событиям в интернате, давно догадалась – прим. авт.)
– Но ведь прежняя директор интерната не ушла из образования, – продолжила моя собеседница, будто защищая Требилову – Ну не работает….И что такого?
Меня посетили смутные сомнения, потому что прокатились слухи, что бившего директора КШИ собираются назначить на руководящую должность в департаменте образования… Не знаю, правда это или нет, но, если это случится, то это будет самый большой плевок в сторону детей, которых унизили и предали, может быть, единственные близкие им люди (кроме сотрудников интерната, у некоторых из них нет никого ближе).