О зверствах команды лукашенко над собственным народом
О зверствах команды лукашенко над собственным народом
Главная политическая новость на сегодня: Лукашеску капут. Есть вопрос, кто первый его сдаст из крупных фигур, потому что крыса, которая побежит первая, останется живой: с ней будут договариваться?
Все эти безумные избиения, даже официально 7 тысяч человек были задержаны, изоляторы, спортзалы, где людям не давали есть, пить, как бесланские террористы; где их заставляли ходить под себя, где их прогоняли сквозь строй, где их зверски избивали, пока сами палачи не уставали; они заставляли арестованных стоять на коленях и петь гимн Белоруссии и прочее — такое Минское избиение войдет в мировую историю. Это вследствие того, что у батьки уехала крыша.
Диктатор, которому никто не сказал, что он не набрал на самом деле 80% голосов, как он официально объявил, — и этот человек реально сказал: «Пойдите и побейте тех, кто выйдет против моего светлого правления. 100 человек выйдут — вы 100 человек побейте. 500 человек выйдет — вы, наверное, 300 человек побейте. И выбейте из них имена их организаторов».
Лукашенко реально думал, что против него выйдет чуть-чуть, и сейчас он выведает с помощью своих верных сатрапов имена организаторов, которые их вывели.
Признак абсолютного отчаяния, что он сейчас пытается апеллировать к Путину, который его ненавидит. То есть эта отдача вагнеровцев, про которую мы гадали, это был всего лишь способ дозвониться до Путина, сказать «Алло!» А самое главное: а чего как бы Лука может предложить Путину? Он что, считает, что за него Путин будет расстреливать белорусов? Свои палачи, что ли, отказались?
Сейчас Лукашенко в растерянности. Это момент восхода на стороне народа, и прозевать его, и дать Лукашенко перегруппироваться тоже не надо.
В бедной Белоруссии настоящее поколение будущего и не только будущего, потому что люди всех возрастов вышли за свою свободу против диктатора. Их месят, их бьют каратели, против них объявили войну. Они не разбили, заметьте, за это время ни одной витрины, ни одного магазина. События на этой неделе менялись с калейдоскопической быстротой.
Сначала Лукашенко продул выборы. Именно продул, потому что Тихановская выиграла всухую с разгромным счетом, потому что есть протоколы тех УИК, где выборы не фальсифицировались, и там у Тихановской 72%; 71%; 80%. Есть видео с собрания на «Гродно Азоте», когда говорят: «Кто за Тихановскую, встаньте», — и встает весь зал. «А теперь встаньте, кто за Лукашенко», — и встает женщина на сцене. Или другое видео визита мэр Жодина на БелАЗ. Ему говорят: «Кто за Тихановскую?» — все поднимают руки. И этот мэр, у него такие моргалы выпучиваются. А толпа начинает орать: «Нас 97!» — В смысле 97%. Это такой рабочий орет в морду его. — Где, на хрен, 20%?!» Тот самый «Уралвагонзавод», который Путин считал, всегда будет за него, кричит этому мэру: «Где, на хрен, 20%?!»
И после этого Лукашенко объявляет себя победителем. Оказалось, что это он набрал 20%. А кто был против него, тот испортил людям праздник. И вообще, они были наркоманы, овцы, управлялись из-за рубежа.
Начинается жесточайший политический террор, повальные избиения и задержания.
И когда он отдал приказ: «Побейте их и выведайте, кто против меня», – то он не понимал, что изоляторы будут переполнены так, что людей придется содержать в спортзалах и двориках; что в камерах на 4 человека будет 60, что это будет везде; что в холодном ночном дворе будут стоять десятки женщин, что операционные в больницах будут работать с перегрузкой, что туда будут приводить не с митингов, а именно из изоляторов; что полы в изоляторах и спортзалах будут залиты кровью, что каратели будут звереть оттого, что всех избить физически сложно; что женщины, которых будут ставить на растяжку, которым будут угрожать изнасилованием, на коленях в наручниках не час, ни два, а 9 часов, целые сутки, — что этих людей будет не 100, не 200 и не 500, что фактически в каждой белорусской семье будет человек, который или пережил это в семье или слышал об этом от друзей, и что это увидит каждый белорус.
Сразу после выборов в республике отключен интернет. А поскольку были схвачены вместе с другими и журналисты, поэтому масштаб и характер террора был не сразу ясен.
Тихановская 7 часов или около того провела в ЦИКе наедине с сотрудниками КГБ, где записала два обращения. В одном она призвала не противостоять милиции. Но было такое впечатление, что из кадра убрали пистолет. И в другом она сказала: «Люди, берегите себя, пожалуйста. Не дай Бог оказаться перед таким выбором, перед которым отказалась я. Дети — это самое важное, что есть в нашей жизни». То есть это было абсолютно страшное обращение.
Потому что, конечно, ей пригрозили всем: ей пригрозили мужем, ей пригрозили собой, у меня полное ощущение, что хотя дети в Литве — ей сказали: «Достанем и там».
Все смеялись, что Лукашенко допустил до выборов домохозяйку с двумя детьми без денег, без структуры. А у него было оружие последнего дня против Домохозяйки с детьми. День наступил — он нажал на кнопку.
И, поскольку журналисты все были тоже скручены, было непонятно, кого кроме Тихановской схватили. Было ощущение, что батька всё задавил.
Потом начались рассказы российских журналистов. Это Солопов из «Медузы» и Никита Телиженко из Znak.com. И я впервые видела, чтобы российское посольство вытаскивало своих граждан. Его давление спасло и Солопова, и Телиженко. Меня, конечно, поразило полное отсутствие в этом месиве иностранных корреспондентов. Вот просто я не видела там ни одной западной камеры, ни одного западного корреспондента, задержанного ни из США, ни из Англии, ни из Франции, даже ни одного фрилансера.
К пятнице они там что-то начали бурчать, цитировать того же Никиту Телиженко. Браво, CNN! Цитировать Znak.com.
Никита Телиженко, Znak.com. Потрясающий рассказ. Его замели. И он попал в место, где сутки их просто избивали. Их положили на пол, который был весь в телах и крови, и за попытку пошевелиться избивали, говорили: «Ходи под себя». То есть обращались в этом смысле хуже, чем террористы с детьми в Беслане, потому что террористы детей в Беслане не избивали. Когда их еще выводили из автозака, один из омоновцев ударил человека о дверной косяк. Тот закричал от боли. И в ответ его начали бить.
Кстати говоря, люди, которые это делают, на самом деле очень трусливые. Будут убивать, но никогда не будут умирать за Лукашенко.
И вот Никиту заводят в РУВД, «Лечь нельзя: кругом в лужах крови лежат люди». Он проводит 16 часов без еды, без питья. Время сплошных избиений и издевательств, ограниченных только тем, что задержанных очень много, а палачей меньше, и они утомляются бить. И они ставили людям в вину, что они их устали бить. Они заставляли их молиться, читать «Отче наш», кто отказывался — избивали всеми подручными средствами.
Я продолжаю цитировать Никиту: «Сидя в актовом зале, мы слышали, как избивают людей на этажах под нами и над нами. Ощущение было такое, что людей практически втаптывали в бетон. За окном были слышны взрывы шумовых гранат. С каждой новой партией задержанных, доставленных в РУВД, силовики зверели всё больше. Их искренне удивляла активность протестующих. Они был в бешенстве, что люди не уходят с улиц. «Ты, сука, против кого баррикады поставил!» — кричал один из милиционеров, избивая задержанного».
Это члены банды, и банда может избивать только стаей. Заметим, что они нигде за это время не ходили поодиночке.
Вернемся к Телиженко: «Стены покрылись конденсатом, воздуха не было совсем. Люди теряли сознание. Это было 2-3 часа. Потом началось этапирование. Обращались с ними примерно так же, как эсэсовцы обращались с евреями, которых гнали в Бухенвальд. В автозаке нас снова стали укладывать штабелями в три слоя, нам орали: «Ваш дом — тюрьма!» Продолжали избивать людей и объясняли, что их в тюрьме «опетушат». Если человек шевелился и просил возможность поменять положение, за это били. Приказ карателей: «Расползитесь, станьте на корточки». Заставляют применять неудобную позу. Переменить ее нельзя. За нарушение этого нещадно бьют. Просьбы об остановках, чтобы сходить в туалет, игнорировались. Люди начинают ходить под себя. И вот они едут в этих хлюпающих испражнениях. И когда конвоирам становится скучно, они заставляют петь песни, снимают это на телефон. Если не нравится исполнение, снова бьют. Они говорят: «Ваши близкие вас больше не увидят».
Два с половиной часа занимает перемещение. И охранник говорит Никите: «Мы только и ждем, когда вы начнете что-то жечь на улица — и тогда мы начнем по вам стрелять».
Они уже думают, что их расстреляют, а потом заводят в какой-то тюремный дворик. Еда есть, и в туалет можно сходить. И это уже им показалось раем.
Не сомневаюсь, что Лукашенко всерьез рассматривал возможность расстрелов. Тилиженко рассказывает несколько типичных вещей, которые происходили со всеми. Первое — это массовые задержания. МВД нам официально говорит, что задержано 7 тысяч человек. Если вместимость белорусских СИЗО около 7 тысяч человек, а люди находились в камерах на 6 человек по 40 человек в камере, при этом еще были тюремные дворики, спортзалы, — мне трудно понять, как эта сейчас названная цифра соответствует действительности.
Вторая вещь — это сплошные беспричинные избиения. С людьми обращались так, будто не считали их людьми, а считали завоеванным населением. Вот Станислав Ивашкевич рассказывает — выводят на улицу и прогоняют сквозь строй, то есть бьют с обеих сторон палками.
Вот в Бресте мальчик 14 лет Алексей. Шел домой. Его останавливают омоновцы. Просят показать рюкзак и видят учебник английского. Говорят: «Ну ты чего, нацист?» После этого мальчика страшно избивают дубинками, привозят в подвал. 6 часов он лежит босой на полу в моче головой вниз. С ним другие ребята 16, 17 лет, — это рассказ матери, — руки на затылки сцеплены. А ребята, которые руки убирали, им силовики на пальцы берцами прыгали.
В ответ на слова: «Мне 14 лет. Можно позвонить родителям?», – разбивают телефон мальчика и бьют его, пока он не начинает откашливаться кровью. Скорую ему не вызывают.
Есть страшные видео, на которых видно, как люди лежат уже в реанимации. Но когда родные стояли на Окрестина, они слышали дикие крики, вопль голосов. Это та самая Окрестина, куда приехал замглавы МВД и сказал, что никого не били.
Вот врач Марат, который сидел на Окрестина: «Они зверели прямо пропорционально тому, сколько работали. Самое жестокое было ночью с 10 на 11 августа. Избили на улице. Там такой нечеловеческий ор стоял». Именно ор — смесь мата ОМОНа, их криков, потому что лупасили их просто от души.
Четвертое: поскольку бить все время было лень, начинались те пытки массовые, которые не требовали физической активности палачей. То есть ставили на растяжку: ноги на ширине плеч, руки выше головы. Вот один из задержанных в Советском РОВД рассказывал изданию «Вот так», что с рассветом некоторым стало плохо, люди отключались, теряли сознание. Одному даже скорую вызывали. То же было и с журналистом Старковым. Их заставляли ползать на коленях по тюремному двору. Орали: «На коленях! Ниже!» Когда они устали, говорят: «Если что, вас никто не трогал».
Пятая вещь. Вот свидетельство Алексея Курачева, которому было 20 лет, которого поймали одним из первых. Его бьют и ведут в автозак, начинают с ним диалог: «Зачем ты ходишь?» Он говорит: «Хочу выборы». Дальше его избивают 8 или 10 человек, полностью экипированных. Они требуют сказать, кто его координатор. Отрезают ему волосы и говорят: «Жри волосы». Угрожают изнасилованием, палку тычут между булок.
«И у них все время навязчивая мысль, что мне кто-то заплатил или что я под наркотой, и постоянно об этом спрашивают. Я говорю: «Мужики, нет у меня никакого координатора». Они в это не верят и продолжают бить». И другого парня тоже люто месят. И, в конце концов, просто он чуть ли не откидывает коньки. И они говорят: «Слушайте, он по ходу от болевого шока откинулся». И они его обливают водой, выкидывают на бетон. И, слава богу, он понимает, что если он сейчас будет двигаться, то его убьют.
В конце концов, приезжает скорая. И доктор понимает, что он еще в сознании, но не говорит об этом палачам. Ему что-то колют, увозят, и он оказывается в больнице.
Шестое: пытка голодом, жаждой, отсутствием туалета. Тот же Ивашкевич: «На всю камеру за двое суток дали одну буханку хлеба в Советском РОВД. И трогательный момент: давали 2 бутылки воды — и каждый пил глоток и передавал другому. И когда вот эту буханку дали в другом месте на вторые сутки — последний кусочек остался на месте. В таких условиях люди не потеряли человеческое достоинство.
Седьмое: массовая пропажа денег и вещей. Потому что все люди, которые говорят, что их освободили, как правило, телефоны и деньги им не вернули.
Плюс имитация расстрелов. Рассказ Павла: «Силовики в этот момент хихикали: «Смотри, как мы их на расстрел ставим». Мальчику Алексею из Бреста. Мама рассказывает: «Им к виску приставляли оружие и перезаряжали».
Рассказывают женщины после освобождения в том же самом Телеграм-канале NEXTA: «Хуже, чем в 41-м году. Растяжка у стены. Они снимали с меня штаны, — говорит девушка, — угрожали смертью, сказали, что по кругу пустят. Называли животным. Кричали, что террористка, что выходит за деньги».
И в качестве вишенки на торте интервью главы МВД Юрия Караева, который утверждает, что милиция только отвечала на насилие со стороны протестующих. А замглавы МВД Барсуков сказал, что в изоляторах издевательств не было. Это они, бедненькие пострадали. Слышат ли себя эти люди?
Юлия Латынина,
«Код доступа», «Эхо Москвы» (в сокращении).