Сексот – сокращение из двух слов: секретный сотрудник и использовался у нелегалов, а доносчик это тот, который доносит или «стучит» на кого-либо, в том числе, и на тебя. Тем, кто прошёл школу детдома, Ремесленного Училища, заводское общежитие, армию и студотряд, хорошо известно такое понятие, как «устроить тёмную» или «нарваться на пику». Но это для доносчиков, которых и сегодня не любят не только в школах, а даже в детских садиках.
Я служил в комендантской роте штаба дивизии, при начальстве значит, где о дедовщине и мыслей ни у кого и быть не должно. Так думал я до новогодней ночи на 1962 год.
В первый день Нового года в 6:00 утра мне нужно было на джипе ГАЗ-69 с тремя автоматами АК-47 и тремя сотнями патронов, стоять у крыльца командира и быть готовым двинуть на охоту на коз. Но так думал тот, кто носит лампасы, а тот, кто в армии от безделья в носу ковыряется и носит на погонах лычки младшего сержанта, озадачился и придумал, как меня «опустить». Как потом оказалось, что ещё «не опущенных» в автовзводе осталось из 30-ти шоферов, только двое. Вторым был рядовой, как и я, детдомовец, Борис Каючко «с пид Львива».
Перед уходом из автопарка в столовую на ужин, младший сержант Акимов сказал мне, что меня он назначил дневальным по парку сегодня в третью смену с 00:00 часов до 2:00 ночи, а с 22:00 до 24:00 будет смена рядового Каючко. Для меня в эту минуту было главным - вечером в Доме Офицеров быть на танцах, а всё остальное – ерунда.
В столовую мы ходили ватагой. Уже вне проходной один из моих друзей шепнул мне, что сегодня ночью на стыке смен ждёт меня и Бориса Каючко та самая процедура «опущения». Что это такое, я не знал и не знаю до сих пор, но на всякий случай отделился от толпы, пошёл в бокс, взял три монтировки, воткнул их в снег в разных местах и присыпал снегом. Смею вас заверить, что Борис был самым сильным солдатом в роте, а участник конкурса ЕВРО Алексей Воробьёв – моя копия.
Из Дома Офицеров после танцев, я пошёл примерно в 23:30. Подошёл к воротам, вытащил из снега монтировки и заглянул через щели внутрь проходной. Она была пуста. Монтировкой взломал замок, открыл ворота и пошёл искать место, где могла произойти процедура, но не «опущения», а возмездия за такое кощунство над моим другом-детдомовцем.
Таких мест было всего три: проходная, котельная и курилка, совмещённая с умывальником, что и было видно через проталину в окне. Борис стоял в углу, перед ним была параша в земляном полу, а лицо было потным и багряного цвета. Вокруг него, точнее полукругом, лицом к нему, а спиной к дверям, стояли пятеро нападающих младших сержантов.
Два ефрейтора стояли в сторонке и курили, а нападающие пытались ухватить Бориса за одежду и в то же время боялись того, чтобы он не схватил кого-либо из них за горло или руку, т.к. для них это означало только одно - оторванная часть тела, за которую он ухватит.
Две монтировки вставляю в дверную щель, даванул, крючок со звоном отлетел, и дверь открылась. Вбегаю во внутрь и сразу бью монтировкой по шапке ближнего, стоявшего ко мне спиной, а вторую монтировку кидаю Борису.
Бой длился пять секунд. Они-то повернулись ко мне, а от него сразу получили по своим головам. Ефрейторы взмолились о том, что они не участвуют, а только со стороны, вскользь наблюдают и что они были ярыми противниками этого противозаконного действия.
Получать по голове монтировками младшие командиры не пожелали и, как лепестки ромашки, улеглись на пол головами к параше.
Одним из ефрейторов им была брошена кружка. Была дана команда «принять на грудь по полной» жижи из параши. Младший сержант Акимов первым получил от меня удар по пятой точке и приказ выпить полную кружку жижи из параши, стоящей у него под носом. Борис добавил ему по голове и предупредил, что если при счёте до трёх он не выпьет полную кружку, то до счёта пять ему не дожить. Выпил «полную» до счёта три с половиной. Вот я и спрашиваю, до какой степени должен опуститься командир, если его готов убить солдат, который согласно устава, должен своей грудью защитить от пули.
И в это время в курилку вбежал командир взвода, старшина Мартыненко с истеричным криком: «Трофим стой». Увидев у меня в руке монтировку, он на полусогнутых опустился на скамейку и вытер пот с лысины. Один из младших сержантов подумал, что пришло спасение и начал вставать, но тут же получил от меня удар по спине и приказ выпить полную кружку того, что уже с аппетитом выпил Акимов. И тут старшина услышал от меня такое предложение, от которого ну просто не возможно было ему отказаться. Все младшие сержанты сейчас выпивают по полной кружке жижи из параши, а ефрейторы, ну просто как свидетели, только по половине кружки и побыстрее, а иначе я схожу в бокс, и тогда они уже со старшиной вроде за компанию, выпьют содержимое параши до дна, осушат значит, а пока меня не будет, то до конца дня ему будет необходимо заменить в роте всех младших сержантов.
Для тех, кто не догадался, почему старшина прибежал в автопарк в Новогоднюю ночь, напоминаю, что у меня в машине лежали три АК-47 и 3х3х30 патронов к ним. Ефрейтор Лёня Неустроев вёл документацию по приходу и расходу ГСМ и старшине был нужен. Старшина спросил меня, а можно ли ему Неустроева не менять. И услышал ответ, так желанный для него, что заменить надо младших сержантов, а Лёня Неустроев имеет пока ещё звание ефрейтор, и до младшего сержанта ему расти да расти.
Спали мы с Борисом в «моей» Победе, а утром, уезжая, я сказал ему: «Дави всех, если что».
С охоты я вернулся в 23:30, подъехал к казарме, под полу шинели взял «коротыш», держа его рукой через прорезь в кармане, и вошёл в казарму. Дневальный стоял у Голландки, а на табурете спиной ко мне, сидел незнакомый младший сержант. Увидев меня, дневальный наклонился к новенькому и сказал: «Это он!» В свою очередь я спросил его, а всех ли младших сержантов поменяли, и услышал: «Всех и одного».
Спал я в машине с «калашом» под рукой, а утром - к подъезду, в штаб, в столовую к 8-ми. Со мной уже служили солдатами те, кто родился на Украине от немцев во время оккупации и таких сегодня в Самостийной Украине каждый третий, если не второй, вот вам и братья славяне. Б.Коючко после дембеля приехал во Владивосток. Сегодня он пенсионер-инвалид, живёт в Надеждинске, в частном доме, подаренном ему дорогой и любимой тёщей за верность.
В 60-ом году снимались кинокомедии «Максим Перепелица» и «Солдат Иван Бровкин», в которых командирами взводов были лейтенанты, а командир роты капитан. У нас на всю роту был всего один офицер, капитан Аржаков, а командирами взводов старшины-сверхсрочники, которых заменили прапорщиками.
Министр обороны России Сердюков институт прапорщиков упразднил, и по американскому образцу вменил институт сержантов. Сегодня-то всем известно, как процветает дедовщина в Американской армии, и как пример для подражания необходимо вспомнить, что выпускник престижнейшего университета Англии младший лейтенант, внук Верховного Главнокомандующего Великобритании принц Гарри командиром отделения на бронетранспортёре принимал участие в боевых действиях в горячей точке, в Афганистане.
Всё это я говорю к тому, что и в нашей Армии комвзводами должны быть младшие лейтенанты, которые по графику в ночное время будут находиться в казармах, что и искоренит дедовщину.
...Меня арестовали трое из Москвы в кабинете генерального директора в обеденный перерыв, представившись следователями по особо важным делам транспортной прокуратуры. Один подошёл ко мне и надел наручники, второй прочитал санкцию на арест, а третий держал в руке пистолет Макарова.
Евгений Афанасьевич рассказал мне, что очень удивился и сказал им, что это какое-то недоразумение, т.к. мою биографию он считает безупречной. А они сказали, что в Москве принято решение доставить меня спецрейсом на флагмане Аэрофлота ИЛ-62 в Бутырскую тюрьму и там провести дознания и очны е встречи, если надо.
К обеду мы были в аэропорту, но самолёт к полёту не был готов, и потекли часы ожидания. К трапу нас привезли к 17:00. Меня усадили на место Е в ряду 17-ом.
Во время полёта одна из миловидных дам спросила моих опекунов, очень опытного или не очень рецидивиста они сопровождают, и есть ли гарантия, что самолёт долетит до Москвы. На что сыщики ей ответили, что ещё ни один преступник не вырвался из их цепких рук и не уходил от сурового наказания, а летят они не впервой, и успех дела у них «в кармане». Дело было в начале марта. В Москву прилетели часов в 7 вечера.
У трапа самолёта стояли две Волги. Дама, сидевшая за нами, подошла к одной из них и села на заднее сиденье. Номера обоих машин мне были давно знакомы. Автобуса пока не было, и тут один из сыщиков говорит, что в «Бутырку» сейчас уже поздно, и он разрешает мне прибыть в транспортную прокуратуру завтра утром и назвал номер кабинета. Подошёл автобус, и он исчез в толпе вместе со своими компаньонами, а я прошёл под трапом самолёта, подошёл к Волге и сел в неё.
Через час были в министерской гостинице. Паспорта то у меня не было, но его никто и не спросил. Постояльцев Люкса знали в лицо. Просто напомню, что с Министром мы родились на одном «Лесоповале». Ужин был в номере. Наметили программу на завтрашний день. Главное не повиниться и не сознаваться всего три дня. Чуть не забыл, а та дама-то была моей женой.
Часов в 10 утра следующего дня подъехали к Московской Транспортной прокуратуре, располагавшейся в старинном особняке на наружной стороне московского Садового кольца. Жена поехала к Большому Театру изучить рекламу оперы и балета, а я вошёл в здание и вахтёру с револьвером типа Наган, предъявил Повестку. Он снял трубку телефона и уже через минуту ко мне подошёл тот, кто дал мне возможность быть на свободе ещё более полусуток.
Вошли в просторный, старинный, с высоченными и широченными окнами кабинет явно демонстрируя мне, что из этого кабинета на свободу никто и никогда не выходил и эта участь ждёт и меня. Сыщик сразу решил взять быка за рога, пошёл ва-банк и предложил мне самому во всём раскаяться, признаться, повиниться и тогда возможно забрезжит жидкий луч свободы.
А в ответ услышал: «нет», это означало то, что я вообще не понимаю, о чём идёт речь, и будет очень здорово, если он сам озвучит все вопросы, которые у него есть ко мне. В звании он был капитан, а какой же солдат не мечтает, даже если и во сне, быть генералом. Ну что ж, красиво жить, не запретить. Он предложил мне вспомнить, что я покупал за последний год из дорогих вещей, и естественно, куда же они делись, и даже намекнул на цифру «три экземпляра» и т.д.
Почерком, которым меня наградила природа, примерно за час я перечислил всё, что я покупал за весь прошедший год, а дело было перед самой Перестройкой и из моего эссе он узнал, что во Владивостоке ещё можно купить в магазине докторскую колбасу, а в коопторге ещё и домашнюю с кровяной и даже рябчика с бананом. В улыбке расплылось его лицо, но и холодом царских казематов запахло в этом роскошном кабинете. Он сообщил мне, что сейчас меня отвезут в отдельную, одиночную камеру Бутырской тюрьмы, где я должен вспомнить всё.
После трёх часов дня меня отвезли и посадили действительно в одиночную камеру. Ужин принесли в «номер». Гороховый жидкий супчик, на цепочке кружку жидкости типа Чай и хлеб. Я вспомнил, что узники царских времён из хлебной мякиши лепили зверьков и хлеб оставил. В полночь загрохотала входная дверь, и у меня появился напарник, с запахами свободы, виски и одеколона «Шанель №5», ну а с дымом самых дорогих сигарет я был знаком не понаслышке.
Познакомились, и он не дожидаясь пока я засну, приступил к отработке дорогого ужина, явно за казённый счёт. Рассказал мне, что следователи здесь золотые парни, только повинись и ты будешь на свободе.
Намёком, вскользь спросил, за что посадили. Ответил, что пока ещё не посадили, да и садить то не за что. Попросил его меня больше не беспокоить и лучше самому подумать о себе и о ночлеге. Он ещё несколько раз пытался вывести меня на разговор, и даже предложил выпивку, но я сделал вид, что устал и крепко сплю.
Ночью он попросился в туалет, его выпустили, и больше он на мои глаза не попадался.
В 10:00 я был на допросе в том же кабинете, но теперь передо мной предстал крутой и жёсткий следователь. Начал о допросах с пристрастием говорить, о том, что бывает в общих камерах, и даже о суициде не преминул сказать. А в ответ услышал, что я вообще не понимаю, за что я здесь нахожусь. После обеда в служебном буфете следователь сменился. Дал мне чистый лист бумаги и попросил меня написать, что я покупал дорогого за последний год в количестве больше трёх, и где это лежит.
Примерно за час я перечислил всё, что я покупал за прошлый год, и постарался слово в слово повторить моё первое эссе. Сыщик взял моё изложение, а затем приоткрыл ящик своего стола и стал сравнивать два текста, написанных мной. Хмыкнул и по внутреннему телефону сообщил своему собеседнику, что тексты, написанные мной, совпадают слово в слово. Спросил меня, а не заканчивал ли я театральный институт, на что я ему ответил, что Лесотехническая Академия им. Кирова в Питере заменит абитуриенту любой факультет института жизни.
Услышав такой ответ, он не стал больше играть в кошки-мышки и спросил, куда я дел три дублёнки, купленные за валюту на торговой базе в Находке. На что я ему ответил, что года за полтора я купил там 5 или 6 дублёнок и перечислил всех, надеюсь счастливых, обладателей. А фамилии трёх последних сопроводил ещё и семизначными номерами московских телефонов.
Не скрывая своей озабоченности, он сообщил, что у меня есть ещё возможность в «одиночке» вспомнить что-либо такое, что может положительно повлиять на исход моего запутанного дела. Ужин и ночь повторились один в один. Вот только запах одеколона «Шанель №5» сменился на Шипр, и я подумал, ну, слава богу, что не надоевший мне в армии запах Красной Москвы.
А утром в каком-то кабинете «Бутырки» было устроено очная встреча с осведомителем. Им оказался сам директор находкинской базы Торгмортранса. И тогда я напомнил ему, что он сам предложил купить у него на базе за рубли компакт кассеты, и не одну или две, а целый блок фирмы Сони.
...Из Владивостока в Москву перебрались на ПМЖ, отставший от оркестра А.Пугачёвой её барабанщик Толя «Моничка» и бармен из ресторана гостиницы Владивосток мальчик-Славик. Я не вникал в подробности той истории, но то ли он их, то ли они его соблазнили в Москве в комиссионках продавать валютные товары по коммерческой цене. Вот на этом и «погорели».
Директор пошёл на сделку со следствием и назвал мою фамилию, а они просто откупились.
Моя поездка в «Бутырку» закончилась в кабинете «крутого сыщика». Он по телефону с кем-то решал проблему моей отправки обратно во Владивосток, на что я ему ответил, что ему необходимо только расписаться в моей повестке и поставить круглую печать, т.к. мне нужно выполнить командировочное задание, данного мне гендиректором в его кабинете при них и спросил его разрешения позвонить в город. Машина ждала меня на той стороне кольца.
Перед отлётом домой утром солнечного дня в междугороднем Икарусе отправился в Ярославль, где меня ждал и встретил директор лакокрасочного комбината. Осенью прошлого года я был у него «в гостях», приезжал из Нижнего Новгорода на машине директора автозавода за автокраской чёрного цвета, пообещал подарить ему автомагнитолу Шарп с набором кассет с музыкой. По дороге из окна автобуса увидел брошенные не отдельные дома, а целые деревни и сёла.
Моя поездка в Москву закончилась походами семьями в Большой, во Дворец съездов, в концертный зал гостиницы «Россия», а прощались в ресторане аэропорта Домодедово. А потом в путевом листе авиалайнера ИЛ-62 рейса 25 было сделано очень важное изменение: в середине слов Москва – Хабаровск появилось слово Владивосток.
Через семь часов полёта нас встретил на нашей машине друг семьи и чуть не убил на 28-м км перед Ростральной колонной при утреннем гололёде. Машину развернуло перед кюветом и она упёрлась задним бампером в ствол толстого дерева, а вот Волга командующего улетела в обрыв вместе с ним и женой. Мою Волгу мы приподняли и катнули вперёд, я сел за руль, командующий - рядом, а жёны с нашим встречающим устроились на заднем сидении. Как только мы отъехали, на наше место улетело такси, но радиатором вперёд. Раздался треск и пар повалил из под капота бедолаги. Единственно, что нас успокоило, что в такси все были живы.
По дороге командующий ТОФ сказал, что сегодня нам очень повезло дважды, долететь без пересадок и из аварии выйти живыми и даже без травм! А утром следующего дня в своём кабинете генеральный директор поблагодарил меня за выполненное командировочное задание и подписал бухгалтерский отчёт, мебельные фабрики впервые получили годовые фонды лака.
Было время, когда все хозяева Волг знали друг друга и в воскресные дни устраивали на природе пикники со своими семьями. Забыть такое не могу до сих пор, да ещё и фотографии напоминают об этом, а сегодня встречаемся на похоронах не только друзей, но уже и детей.
Похороны капитана-директора новой плавбазы Дальморепродукта Евгения Геннадьевича были весной.
На кладбище ко мне подошёл пенсионер, механик ДВМП, которого в 1969 году я научил водить Москвич. Как оказалось, он был не только способный ученик, но и «сексот-стукач» отменный. Не отходя от гроба, я задал ему вопрос, получал ли он деньги в КГБ за своё стукачество?
Он покраснел и спросил меня, откуда я об этом знаю. Испытал на своей шкуре, ответил я ему и напомнил одну историю, о которой знали только мы вдвоём. А две других расскажу всем.
Однажды в зеркале заднего вида я заметил Волгу, которая меня сопровождала уже не первый раз. Покатав в тандеме по городу не менее часа, но по разным маршрутам я подъезжал к своему гаражу. Перед поворотом во двор, где стоял гараж, «мы расставались», и однажды я подумал, что навсегда.
Но тут появился Анатолий, так звали того механика, и он пригласил меня после работы к себе в гараж посмотреть диковинную штучку, которую он привёз из Японии. И я без задней мысли, видимо по простоте душевной, клюнул на эту уловку. Подъезжаю к гаражному кооперативу и вижу Анатолия, стоящего у открытых ворот своего гаража. Свою машину я поставил напротив его гаража, но прижался своей левой дверью к воротам, а вышел через правую дверь.
Он пригласил меня войти в свой гараж, где у стены стоял японский велик с рукояткой переключения звёздочек цепи, и сказал: «Вот смотри».
И тут мимо ворот прошуршала та самая белая Волга, которая несколько вечеров висела у меня «на хвосте». К нам подошёл длинный, худой, седой и бледный водитель моего эскорта. Поздоровались, Анатолий назвал его другом.
Конечно, сделал вид, что не узнал его и подошёл к «лисапеду» с одним желанием оторвать ручку переключателя, и мне это с блеском удалось. А друг Анатолия подошёл к моей Волге и открыл переднюю дверь.
Что он хотел увидеть, не знаю до сих пор, но только для «лав стори» открою одну тайну, как сейчас говорят, машина заряжена была. Под моим сидением лежал свёрток, в котором находилось сорок тысяч долларов USA! По тем временам на языке моряков это не подъёмный бизнес, а по советскому закону – «вышка»!
У меня была целая ночь и ещё чуток, чтобы замести следы и выйти из дела живым и на свободе. С утра следующего дня я был в «завязке» и залёг на дно. Следили ещё лет 5-7, но знать бы им, что у стены моего гаража стоял шкаф городской АТС, зная контакты телефонных пар уличных автоматов которого, можно было из гаража звонить кому и когда угодно без монет и карт.
Сегодня на дворе золотая осень. Пишу мемуары. Телефонный звонок. Позвонил вдруг – Анатолий-друг. Он прочёл в газете статью про ГУЛАГ за моей подписью и желает встретиться и поговорить. Встретились у меня. Он показал фото парохода Феликс Дзержинский, на котором лично он возил политзека на Колыму.
Пообещал копию фото подарить мне, но только при одном условии, что я скажу ему, откуда я про него всё знаю. И я назвал ему ещё одну фамилию механика или кочегара пароходства, которому после знакомства с Анатолием закрыли визу.
В городе появился, как говорил Остап Бендер, «статуй» морячка в кожаном «прикиде» и с сумкой за спиной, в которой находятся несколько виниловых дисков (пластов), привезённых им из Японии. Просто напомню, что «пласты» простые моряки возили с середины 70-х до 85-х, и не из Японии, а из Сингапура и Европы. Наверно в 75-м мне представилась возможность распечатать целлофановые конверты сразу трёх дисков Высоцкого, выпущенных во Франции, а в 1976 году я уже держал в руках лазерные большие диски с концертами в формате DVD.
Что же могли купить моряки ДВМП, находясь не в каботажном, как пишет газета «МК во Владивостоке» за 20-27 декабря 2012 года, а в загранплавании? Курсант ДВВИМУ имени Невельского В.Войтовский прелести загнивающего капитализма впервые осознал находясь в Новой Зеландии практикантом-курсантом. В его потной ладошке была зажата инвалютная получка – полтора местных доллара, на которые впервые в жизни он купил 5 кг яблок и привёз их в целости-сохранности семье. Согласно его эссе в газете в 1976г., он окончил ДВВИМУ, и в том же году пришёл на оперативную работу в КГБ СССР и занялся контрразведывательным обеспечением судов ДВМП. Не знаю, в каком Владивостоке он жил, но в это время в нашем городе свободно яблоки можно было купить круглый год, да ещё и на выбор, наши и не наши! Статья в той газете напечатана под грифом военная тайна, а вот называется «Карьера глубокого бурения» чекиста и полковника ФСБ РФ Владимира Войтовского. Как я понял из той газеты, благодаря его «водной контрразведки», около 80-ти членов экипажей судов торгового флота, как спекулянты и валютчики, в том числе и фарцовщики из Москвы и Ленинграда, были осуждены, а после отсидки многие из них стали «прорабами перестройки». Вот связи с этим и возникает вопрос, и не только у меня, а скольким морякам нужно было закрыть визы - лишить их куска хлеба или упрятать за решётку, чтобы в конце карьеры получить звание полковника?
Но у меня есть и другой список, с фамилиями карьеристов полковников и генералов КГБ изменников Родины. Первым в нём полковник КГБ, работавший в посольстве и сбежавший в Канаде ещё в 1946г. и «сдавший» пятёрку из Кембриджа, передавшую нам секреты атомной бомбы. А дальше – «пошло, поехало».
Какие колониальные товары возили из Японии моряки за те гроши, которые они получали за свой, порой и смертельный труд?
В порту Миики продавались самые дешёвые джинсы, всего за тысячу йен пара. Механик Нельсон Кац покупал сразу по пять пар и, не прячась, приходил с ними на пароход. Таможне по приходу предъявлял только одну пару, а про остальные он не помнил. Вы представить себе не сможете, каким вниманием сексотов он был окружён, но всё тщетно.
Мой друг Анатолий мог прикидываться простачком донельзя. И их встреча с Нельсоном закончилась тем, что Кац решил проверить нового друга, и в поддувало положил только асбест. В этот раз таможенники «шмон» начали с котельного отделения. Н.Кацу просто закрыли визу и списали с загранрейсов в каботажные на Камчатку, Колыму, Чукотку, Севера, Анадырь, Певек.
В коротком рассказе невозможно описать все случаи привоза контрабанды и перечислить всех тех, кого за это посадили, или кому и сколько за дали, но за это давали и «высшую меру».
А кого и за что могут посадить в наши дни и кто может помочь сделать это гнусное дело? Под видом борьбы с коррупцией хотят набрать штат стукачей или доброжелателей и под этим флагом, и может начаться новый виток репрессий, а по А.Солженицину – огненное колесо! И в то же время:- «ворон ворону глаз не выклюет», а «участники с Болотной площади» уже сидят. Всё, что написано мной, превентивные меры и информация о возможном новом терроре, но мне пришлось держать в своих руках черепа детей с дырами в затылке от пуль револьвера!