Нас проводит по цирку Борис Оскотский, который, несмотря на звание «заслуженный артист», просит называть его просто хорошим клоуном. Говорит, что цирк возле владивостокского автовокзала уникальный. Цирков такой конструкции в мире всего три.
Во Владивосток приехал цирк известной дрессировщицы Дарьи Костюк с программой «Город чудес». Суть представления в том, что даже в большом городе есть место чуду. И эти чудеса мы видели сами. Из чемодана выпрыгивает на арену обезьянка с серьезным «лицом», она помогает дрессировщику жонглировать, ловит кольца, проезжает на велосипеде. Видно, что зверек старается, видно, что все номера выполняет с каким-то достоинством настоящего великого артиста. А вот выходит морской котик. Дрессировщик кидает ему кольцо. Он не поймал, лапой прикрывает морду, как будто стыдно… Он и ходит на задних лапах, и мяч отбивает, и зрителям лапой машет.
Очень удивил номер, где иллюзионисты мгновенно переодевались. Артистка за секунду полностью меняла наряд, а артист за пару секунд – брючный костюм. Дело в том, что я знаю секрет этого фокуса, и с точки зрения того, что я знаю, они делали всё невероятно быстро.
Абсолютно невозможным с точки зрения физиологии человека мне показался номер, которым завершили программу. Один артист поставил на плечо двух- или трехметровый железный шест, а два артиста залезли на этот шест и исполняли на его вершине трюки. Невозможно выдержать такой вес! Но они это делают! Или другой номер, в котором два артиста держали на плечах железный шест, по которому ходил акробат, он держал длиннющий шест, на вершине него четвертый циркач стоял на голове. Я не знаю, как такое возможно, но я это видела.
Ну и очень ярким для всех деток в зале был номер, в котором хороший клоун БО! (Борис Оскотский) просил зрителей кидать ему невидимые камешки в пакет. Каждый раз, как он ловил такой камешек, пакет издавал характерный звук. К середине номера повскакивали многие дети в зале – каждый хотел кинуть невидимый камешек. Именно хороший клоун нам согласился рассказать о представлении, о радостях и тяготах цирковой жизни.
– Чем это представление уникально?
– Сюда приехали артисты, которые раньше никогда не приезжали. Они не так часто могут приехать. За номер, которым заканчивалась программа, они получили большую награду – серебро на огромном новом фестивале в Китае, где собрались лучшие из лучших артисты.
– Так они делали то, что невозможно!
– Конечно. Это и есть цирк. Цирк нужен, чтобы удивлять. В последнее время много информации в мире, есть интернет, где можно увидеть всё, поэтому сегодня сложно удивить кого-то. То, что вы сегодня видели – это самый настоящий цирк. Что там говорить... Бывают и слабые программы. Бывает, преподносят как сенсацию, а там никакая не сенсация – очередной обман, и человек думает: «Опять я клюнул на эту рекламу и опять я, как дурак». А если человек посмотрит эту программу, он не скажет, что он дурак, он скажет: «Какое счастье, что я пришел и это посмотрел». Эта программа формировалась в Москве, сюда приехали лучшие артисты из разных цирков.
– Вы говорите, иногда бывают слабые программы, а иногда сильные. От чего это зависит?
– От того, кто приглашает и куда. Эту программу собрала Дарья Костюк – известный продюсер, она сама артист. Она выступила гарантом, люди ее знают, знают, что она порядочный человек, выполняет свои обязательства.
– Вы клоун. У нас где-то учат на клоунов?
– Да. В цирковом училище. Хорошо, если артист после этого попадет в студию. Раньше была такая студия после училища. Там уже доводили человека до ума. А потом лет семь он работал с другими клоунами и был стажером. Даже самые известные клоуны, есть такой Евгений Майхровский, он тоже семь лет должен был работать стажером. Есть такой клоун Андрей Николаев, народный артист. Та же история.
Сейчас, конечно, другое время.
– Сейчас не надо по семь лет работать у кого-то?
– Стажером работать точно не надо. Но после училища могут никуда не взять. Тебя не берут, потому что ты «не сделанный». В цирке, говорят, трудно только первые 20 лет. Это так – ты не можешь понять, что происходит. И у тебя никакого опыта нет. В Японии, если делают суши, в середине стоит человек, все остальные к нему обращаются, он что-то говорит, они открывают, нарезают продукты. Помощников семь. Он 20 лет открывал, нарезал, чтобы стать тем, кто в центре стоит. И также зубные врачи. Я знаю, я там лечил зубы.
– В цирке тоже так?
– Ты можешь сказать: «Нет, я готов». Я знаю одного артиста – очень хороший парень. Он выпустился, обращался то к одному, то к другому. Он мечется – делает то одно, то другое. Он ждет, пока пройдут его первые 20 лет. А потом понимает: «Я, оказывается, столько времени тратил зря». Для того, чтобы набрать механизмы, нужно время.
Я раньше очень переживал, что народу мало. Мне казалось: «Как жалко, что нет людей». А теперь мне всё равно. Мне даже интересно. Мало людей, а я так отработаю, что они меня примут, будто их полный зал.
– Вы зажгли зал, все дети кричали: «Подойдите ко мне!» Такое умение случайно родилось?
– Это сложный вопрос. Я об этом рассказывал. По маленькой штучке, по маленькому зернышку ты кладешь каждый день, чтобы какой-то образовался бугорок, я могу прибавить, могу убавить…
– Сложился стереотип бродячего цирка. Сейчас цирк изменился?
– Но мы же к вам приехали. Мы ездим по городам, странам. Я эти 20 лет очень много езжу. Начинается разговор про разные страны, а я был в этой стране и в этой был. В Швеции я был три года, например…
– Не надоедает ездить?
– Иногда надоедает. Но, когда ты не ездишь, тебе этого не хватает.
– У вас много артистов с детьми. А как работать, если у тебя ребенок?
– Сначала ты ездишь с ребенком. Я ездил в Японию с дочерью. Потом, когда она пошла в школу, встал вопрос, как быть дальше. Я с бабушкой ее оставлял. Потом я принял решение работать одному, мы ведь с женой работали. Когда не стало бабушки, оказалось, что это правильное решение. Приятно приезжать домой, в Москву, работать на даче. Сейчас мы с женой выезжаем, когда хотим. Нас попросили приехать китайцы. Им хотелось, чтобы жена тоже была – им нравится, как мы вместе работаем.
– Есть ли номер, который в этой жизни вас особенно удивил?
– Очень много таких номеров. У меня есть друг, Тучи Хан, он известный фокусник, он отрабатывает фокусы, которые сейчас никто не делает. Он падает в чан с водой, его накрывают. И народ прямо в шоке – он очень долго находится без воздуха. Или финальный номер этой программы. Пока артисты способны удивлять, я работаю. Я удивляюсь. Я в Китае сказал: «Больше не буду удивляться». Мы там по три раза в день удивляемся. В США, в Венгрии, Эмиратах… 30 лет назад вместо Эмиратов была пустыня. Я был в местном музее – просто пустыня и всё. За 30-40 лет построить такое чудо! В каждом городе есть что-то интересное. Здесь я был на море. Море очень красивое. Я не помню, чтобы где-то видел, чтобы ракушки лежали стопкой. Для вас это нормально, а для меня… Лежит одна-две, но чтобы всё было усыпано ракушками… Я взял несколько, повезу на дачу, разложу.
– Вы отметили азиатские страны – Китай, Японию. Их цирковое искусство отличается от России?
– В Японии вообще нет цирка. Там не развито это искусство. Китайцы – очень большие трюкачи. У них акробаты… То, что у нас могут делать единицы, у них могут уметь 30 тысяч человек. Например, про наших пианистов один мой знакомый говорил: «У нас в стране есть шесть пианистов, мы их лелеем, бережем». А в Китае такого класса пианистов 30 тысяч.
Мы берем тем, что у нас особая душа. У меня есть номера, от которых можно расплакаться. Например, такой номер. Клоун попадает в ситуацию, из которой не может выйти. Все это видят, но только не он – он же немножко дурак, потом какой-то ребенок выбежал помогать, и все рыдают. Но я думаю, сейчас этого не надо. Цирк должен быть такой, чтобы человек, как в хорошем кино посмотрел… Идешь на остановку, снег, нет транспорта, а ты только что был в раю.
– Когда смотришь на акробатов, боишься, а вдруг что-то не так пойдет…
– Бывает такое. Все висят на веревке, если она есть. У одной девочки была страховка, ее муж держал, но получилось так, что она упала и руку сломала. Причем, люди держали эту веревку… Но не будем о грустном. Я хотел отметить, что в китайском цирке совсем нет клоунов. Закончился номер, они убрали оборудование, люди ждут, когда начнется следующий номер. У нас клоуны заполняют паузы между номерами. Они для этого созданы. Вышел, подурачился. Китайцам стало интересно, кто такие клоуны, они собрали бригаду, я в эту бригаду вхожу, мы 11-й год ездим в Китай. Люди ходят, смотрят, смеются.
– А как они смеются, вы же по-русски разговариваете?
– Мы почти не разговариваем. «Танкоу маё» означает «Нет торта»… Я знаю несколько слов, я их говорю. 10 лет мы ездим туда, хотели больше не ездить, нам говорят: «Надо приехать». Но там не только русские, туда приезжают клоуны со всего мира.
– Вы заслуженный артист. За что вам дали такое звание?
– За преданность искусству, за то, что не бросил. Я 43 года этим занимаюсь.
Звание важно, больше внимания. Есть пожилые люди. Он известный артист, а когда приходит в цирк, его могут на вахте не пустить. Спрашивают: «Кто такой?» Он отвечает: «Я – народный артист», ему говорят: «Иди отсюда, народный артист». Вы что, обалдели, что ли? Вы такого человека не пускаете! Вы вытянуться должны перед ним!
Пожилым людям совсем не уделяют внимания. Почему ни пригласить к 9 мая ветеранов в цирк? Например, в каждом районе выделить по сто билетов, и пусть придут ветераны, посмотрят.
– Вы похожи на традиционного клоуна…
– Да. Сейчас это редкость. Молодые артисты хотят выглядеть современно. Но в цирке всё равно останется именно этот юмор. Молодые хотят шутить как-то иначе, но пройдет время, он будет шутить, как мы, потому что надо шутить именно так.
– У клоунов есть один стиль…
– Потому что кто у нас зрители? Бабушки с детьми. Можно сколько угодно делать что-то современное. Вы же людей хотите удивить, надо и работать для них. Другое дело, сделать современный репертуар и поехать на конкурс. А каждый день надо удивлять обычных людей.