– Варварская акция большевиков, поместивших мумию своего вождя, по кличке «Ленин», в пирамиду, – так написал в газете «Известия» в октябре 1993 года популярный журналист начала 90 годов Отто Лацис, – не должна завершится, через семь десятилетий новой варварской акцией. Он подразумевал государственную тайную операцию по похоронам, как это сделали в 1960-х годах с выносом мумии другого вождя, по кличке «Сталин», из мавзолея на Красной площади в Москве, с отрезанием золотых пуговиц с мундира и снятием всех орденов.
Движение «Демократическая Россия», победившее в 1991 году под бело-сине-красным флагом, требовало (и автор этой статьи наиболее активно) прекратить существование в центре Москвы на Красной площади у кремлевской стены большевитского кладбища. С перенесением праха всех захороненных во время большевистской диктатуры. И абсолютно не нужное продолжение захоронений при правлении Хрущева и Брежнева последних коммунистических диктаторов.
Большевистские кровавые 70 лет, это абсолютно недостойный момент в истории городов и улиц России, чтобы после его поспешной и скорой кончины, оставались клички в названиях улиц и кладбища большевиков, провоцируя раковые метастазы большевизма. Что и случилось в начале 21 века.
Столетиями Красная площадь была именно праздничной площадью, а не кладбищем. В октябре 1993 года к президенту Российской Федерации Б.Н. Ельцину, по настойчивому требованию депутатов-демократов Московской городской думы, обратились мэр Москвы Юрий Лужков и Патриарх Всея Руси Алексий II с просьбой решить вопрос о перезахоронении тела-мумии Ленина. В письме говорилось, что предание останков земле – традиционный способ захоронения для России.
Отмечалось, что есть и достаточно четко высказанная воля покойного о том, где и как он хотел бы найти последний приют. Она была цинично попрана тогдашними большевистскими диктаторами, якобы, «рабоче-крестьянского» государства. Президенту был представлен проект указа, подготовленного государственно-правовым управлением столичной мэрии. Вынос тела вождя из Мавзолея мог состояться 20 октября 1993 года. Проект указа так и остался без подписи президента.
На заседаниях Совета представителей движения «Демократическая Россия», я, как ученый историк и представитель Дальнего Востока, поддержал предложение группы москвичей народных депутатов вернуть Красной площади в Москве ее прежнее историческое состояние без могил и урн в Кремлевской стене. Ведь это лишь краткий период из многовековой истории Москвы, и, на мой взгляд, не самый лучший.
Члены совета представителей «Демократической России» в конце августа 1991 года возили меня на автомобиле на северо-восток от окружной железной дороги, где примерно в 19 километрах на огромном пустыре предлагалось разместить Государственное Мемориальное кладбище с братской могилой 400 красногвардейцев, погибших 10 ноября 1917 года.
Но там обязательно должна быть и братская могила юнкеров, погибших в Москве при защите демократии и свободы. И шли они в бой с историческим триколором против красного флага девиантов и маргиналов. Именно там должны быть индивидуальные могилы и мемориальные стены с урнами.
Я яростно поддержал идею москвичей, добавив, что там должны быть могилы или мемориальные плиты и российских демократов, разбросанные по всему миру. В первую очередь, могилы Керенского, Троцкого и других представителей Великой революции 1917 года. Этот мемориал будет как символ национального примирения.
Как есаул-историограф Амурского Казачьего Войска, я предложил москвичам поместить на кладбище мемориальные плиты на могилах казачьих атаманов всех 12 войск, яростно сражавшихся против большевистской диктатуры. И русские генералы Деникин, Корнилов, Краснов, Унгерн там тоже должны быть. Это были русские люди и патриоты своей Родины. Их памятные плиты должны быть в этом Мемориале.
У себя в Хабаровске я написал статьи и выступал в первом и, к сожалению, последнем городском Совете народных депутатов, депутатом которого я являлся, с предложением вернуть центральным улицам Хабаровска их исторические названия. Но встретил ожесточенное сопротивление перекрасившейся партхозноменклатуры КПСС. 26 августа 1991 года я вынужден был лично взять штурмом крышу горисполкома, и, выполняя указ президента РФ, снять красный флаг маргиналов и водрузить Триколор.
Но вернусь к проблеме трупа Ленина в Мавзолее. Политбюро большевистской партии, победившей в кровавой гражданской войне, создало специальную комиссию. Начались прения. Категорически против захоронения трупа высказался К.Е. Ворошилов. Он заявил, что это выгодно, когда будут приезжать массы и поклоняться праху Ильича. Что нельзя прибегать к канонизированию.
«Это эссеровщина. Нас могут просто даже не понять. В чем дело ? Мы перестали быть марксистами-ленинцами… Нужно устроить склеп, сделать хорошую могилу, но не открытую. Все будут знать, что здесь лежит то, что осталось от нашего великого учителя. А сам он будет жить в наших сердцах… Крестьяне это поймут по-своему – они мол, наших богов разрушали, посылали работников ЦК, чтобы разбивать мощи, а свои мощи создали. Кроме политического вреда от этого ничего не получится».
Но победила точка зрения большинства о мумифицировании трупа. Сначала его начали потрошить. 24 января некто Аросев получил для института В.И. Ленина стеклянную банку, содержащую мозг, сердце Ильича, и пулю, извлеченную из его тела. Куда подевали остальные внутренности, неизвестно. Вероятно, то же самое проделали и с трупом Сталина.
Завершая статью о событиях столетней давности, я остановлюсь на стенограмме комиссии 5 марта 1924 года. Л.Б. Красин заявил: «Нам сообщили, что в Харькове имеется проф. Воробьев, который является большим специалистом по анатомическому консервированию». И началось труположество и трупотаскание, длящееся век. Журналистка газеты «Известия» Элла Максимова 9 ноября 1993 года завершает свой анализ знаменательной фразой: «Но мы-то, пытающиеся судить о нравственности, исходя из интересов человека, можем ли отказать усопшему в похоронах?»