В 1975 году мы с женой по распределению после университета приехали работать учителями физики в г. Наволоки. Она – в среднюю школу № 1, а я – в Школу рабочей молодёжи при Наволокском ХБК. Вскоре оказалось, что проводятся выборы, кажется, взамен умершего депутата райсовета, а участок будет у нас в ШРМ. Меня, как самого молодого учителя, тут же привлекли работать в участковой избирательной комиссии ещё с несколькими учителями. Никакой агитации тогда не проводилось. Мне поручили ночевать перед выборами в школе, в кабинете директора стеречь бюллетени, запертые в сейф. Их вечером привезла милиция.
Переночевал я на трёх стульях. Утром, часов в 6 или 7, пришёл директор, затем подошли другие члены комиссии и худощавая деловитая женщина, лет пятидесяти, из райкома партии, курировавшая весь процесс. Приготовили помещение, опечатали пустые урны фанерные: одну большую и две маленькие переносные.
Достали из сейфа пачки бюллетеней формата А6 (четверть стандартного листа А4), отпечатанные на серой газетной бумаге, пересчитали и пачками по пятьдесят штук сложили крест накрест в стопки. В них были напечатаны ФИО кандидата, естественно (как заведено было в СССР), ОДНОГО. Поэтому и голосование проводилось таким образом: или человек просто бросал бюллетень в урну, то есть был «за». Или шёл в дальний угол зала, где стояла ширма для тайного голосования и лежала ручка, и там, например, зачёркивал ФИО кандидата, то есть голосовал против или писал что-либо в бюллетене, тогда этот бюллетень считали недействительным. Понятно, что при таком голосовании всех, кто был не «за», было четко видно.
Например, когда весной 1976 года (меня опять включили в участковую избирательную комиссию в ШРМ) у нас в школе проводили таким же образом безальтернативные выборы нового местного судьи, и одна женщина, отойдя с бюллетенем в кабинку, что-то написала в бюллетене, её бюллетень вычислили при подсчете голосов. Там было написано: «Судите справедливо», – но его посчитали недействительным, так как она не зачеркнула ФИО кандидата, значит, не была против. А раз не оставила бюллетень нетронутым, значит была не «за». Так решила дама из райкома. Ещё и пояснила, что у этой женщины сына осудили, и, видимо, она не довольна.
Часов в семь или восемь открыли участок в ШРМ, и народ потихоньку потянулся голосовать. Я-то сидел за столом на выдаче бюллетеней и отмечал в списках тех, кто пришёл голосовать или что-то ещё делал по поручению начальства. Спустя пару часов, видя, что народ идёт очень вяло, председатель поручила мне и учителю черчения взять переносные урны и пройтись по домам: мне – по одной улице частного сектора, а ему – по другой, и предлагать тем, кто ещё не голосовал, проголосовать в переносную урну. Мы разошлись, и я пошёл по улице вдоль Волги.
В большинстве домов никто не открывал, а, возможно, никого и не было. Со всей улицы мне удалось найти согласившихся проголосовать только трёх человек. Проходив больше часа, я вернулся с таким минимальным результатом. Многоопытный чертёжник отвёл меня со смехом в сторонку и сказал, что он просто зашёл за угол, бросил все бюллетени в урну и пошёл по своим делам, а через час вернулся на участок, вроде, как проделав большую работу по голосованию на дому. Естественно, что никого по адресам, фамилиям и т.п. мы не проверяли, у нас ни списков с адресами и ФИО, ничего такого не было.
Постепенно день прошёл. Проголосовало как-то совсем немного человек. Может процентов 10-15 из списка. Когда в 22.00 закрыли двери, ссыпали все бюллетени из урн на стол, подошла представительница райкома, спросила, сколько по спискам проголосовало, прикинула, сколько ещё нужно, отсчитала из столбика с заготовленными пачками бюллетеней нужное количество пачек по 50 штук, бросила их к общей куче и сказала: «Считайте!» Мы сосчитали, что проголосовало 96 с чем-то процентов избирателей, заполнили протокол, и она с ним уехала. Не помню, ждали мы её звонка, что всё в порядке, и можно идти по домам, или сразу разошлись.
Надо признаться, что для меня всё это было впервые, в новинку. В СССР всем заправляли партийные органы. Все понимали, что если представитель райкома КПСС сказала делать так, значит, надо делать так, иначе могут быть всякие неприятности. Поэтому я, когда и удивлялся, то про себя. Кроме того, гипнотизировало то, что все окружающие в УИКе без эмоций делали то, что велела женщина из горкома, и это подразумевало, что и она, и они, и мы все вместе делали всё правильно, что так и надо делать.
Конечно, в 1989-1990 годах, когда появились при М.С. Горбачёве альтернативные выборы, я вспомнил тот давний опыт.
На моей памяти самые честные выборы, в которых я участвовал, были в 1990 году, хотя и тогда партийные органы КПСС пытались препятствовать моему избранию, но меня выручили простые граждане, голосуя за меня большинством и впервые избрав меня в Ивановские областной и городской советы народных депутатов.
Сергей Вальков.