От редакции «АВ»:
Сразу два знаменательных события на этой неделе вновь приковали внимание общественности к «Пусси Райт» и их незабываемой молитве в храме Христа Спасителя. Во-первых, не слишком складная, но вся проникнутая протестом против системы унижения человека в местах лишения свободы речь Марии Алехиной на суде. Мы знаем многих невинных людей, попавших в «путинские застенки», среди них есть очень даже влиятельные лица. Но только Алехина смогла заставить почувствовать, что здесь не лагерная пыль, а люди.
И второе событие – суд прекратил дело против художника Артема Лоскутова об оскорблении религиозных чувств футболками с «иконой Pussy Riot», так как не нашел состава преступления.
Вы, наверное, атеист и не верите во всякие там молитвы. Но молитва девушек «Пусси Райт», похоже, действует!
ЩУКА В ПРУДУ ПЕНИТЕНЦИАРНЫХ КАРАСЕЙ
Много плохого говорят про наши суды. И это правда. Плохо прежде всего то, что суды – никакая не ветвь власти.
Но с ветвями вообще у нас плохо: законодательная смотрит в рот исполнительной, а суды ей (исполнительной) не подчиняются только на словах. Хотя, по закону, судьи должны руководствоваться законом и своим убеждением. Но сложно поверить, что суды вообще и судьи в частности так уж убеждены, что следствие не ошибается (оправдательных приговоров – около процента; временами и местами чуть меньше, временами и местами чуть больше).
И тем не менее люди в суд обращаются. Почему? Ну, во-первых, не сидеть же сложа ручки и повывая на луну. А во-вторых, даже наш «суд» можно заставить судить по закону. Хоть чуть-чуть. В общем, по Некрасову: «Пускай наносит вред врагу не каждый воин, но каждый в бой иди!»
Мария Алехина, одна из Пусек, показала, как надо судиться и добиваться своего в суде.
Она нынче в колонии в далеких Березниках со своей «двушечкой». И заработала четыре взыскания. Вот их она и оспаривала в суде – там же, в Березниках.
«Обычно на такие дела занятый судья тратит минут 15-20, а не очень занятый – час», – говорит Александр Подрабинек, допущенный к делу в качестве законного представителя Алехиной с правами защитника. Суд же в Березниках длился 7 дней!
Многим было это непонятно. Особенно в первые дни, когда дело еще даже не начали рассматривать по существу (юридический термин). Какие-то процедурные вопросы, протокольные подробности! Маша Гессен иронизировала: «Сторона Алехиной настроена утопить этот суд в процессуальных подробностях и похоронить в бесконечно растянутом времени».
А это и есть тот самый «правовой нигилизм», непонимание не то что важности, а необходимости соблюдения процедуры. Именно на этих вопросах сторона, добивающаяся справедливости, демонстрирует судье: законы знаем, ни одно нарушение мимо не пройдет. Так сказать, принуждение судьи руководствоваться законом.
«Это то, что не позволяет превратить суд в сталинское Особое совещание, – как выразился Подрабинек. – Несправедливое судебное решение легче вынести за десять минут, чем за три дня».
Участники процесса общаются с Алехиной в режиме видеоконференции. Все сидят в городском суде, Маша Алехина – в колонии на окраине города. Видеосвязь – отвратительного качества. Ничего не поделаешь: провинция! Хотя, возможно, она везде такая.
Маша жалуется, что ей почти никого не видно, плохо слышно и, главное – она не может конфиденциально общаться со своими защитниками. К тому же связь очень часто прерывается, и народ в зале заседаний либо просто ждет восстановления связи, либо отправляется на перерыв.
Ну, с отводами судье – все понятно: судьи сами себя отводят, а потому не отводят.
Ходатайство, чтобы Алехина присутствовала в суде лично, судья не удовлетворила, зато удовлетворила ходатайство, чтобы адвокат Оксана Дарова находилась рядом с Алехиной. И вот на экране монитора появились Алехина и Дарова, а в зале от Алехиной остался Подрабинек.
Вот и дошло дело до четырех выговоров: два за то, что Маша проспала в 5:30 утра сигнал подъема; один за нереализованное намерение отправить письмо в обход цензуры и один за отказ свидетельствовать против себя на разборе предыдущего нарушения в дисциплинарной комиссии.
Приобщили к делу документы, принесенные администрацией колонии. Оформлены плохо, адвокат придирается. Замначальника колонии подполковник Вайзер (женщина) путается в ответах, прокурор Ташкенов ей подсказывает. Защита возражает (прокурор – не заинтересованная сторона, не представитель ответчиков). Судья Лимпинская делает прокурору замечание. На следующий день прокурор вообще не является в процесс.
Что касается «Распорядка дня осужденных, помещенных в безопасное место», то на нем нет ни даты, ни номера. Но представитель администрации называет дату: 28 декабря 2012 года. Но ведь нарушения Алехиной были совершены раньше! Где более ранний документ? А нету, отвечает представитель администрации. В природе нету. Тогда что же нарушила Алехина? Ну…
И вот в суд является «кум», то бишь майор Роман Игнатов, заместитель начальника колонии по оперативной работе.
Разбор очередного взыскания. Мария пошла на свидание с адвокатом, имея при себе личное письмо, начинающееся словами «Здравствуй, Катя!». Письмо перед свиданием отобрали. Маше вынесли выговор за попытку передать письмо, минуя лагерную цензуру.
Следует диалог:
– В чем состояла попытка? – спрашивает Дарова майора Игнатова.
– Она несла письмо адвокату.
– Но ведь факта передачи не было?
– Не зафиксировано.
– Тогда в чем попытка?
– Она должна была передать письмо цензору.
И так до бесконечности.
Еще одна пикантная деталь. В рапорте Игнатова написано, что он проводил с Алехиной профилактическую беседу и разъяснял ей обязанности, наложенные на осужденных федеральным законом № 125. Ну, мало ли что написано. Доверяй, но проверяй!
Адвокат Оксана Дарова нашла этот закон – и выпала в осадок. Это оказался закон о ратификации какого-то соглашения между Россией и Анголой. Что это? При чем здесь это? «Опечатка», – ответил Игнатов. Ну, тут уж ничего не скажешь, разве детский анекдот процитировать: «И эти люди запрещают нам ковыряться в носу!»
Результат суда – ничья, 2:2, то есть два из четырех взысканий отменено и вынесено частное определение в адрес краевого ФСИН.
«Смысл этого судебного процесса не в том, чтобы, сняв взыскания, заслужить УДО, – пишет Александр Подрабинек. – Маша Алехина пришла в суд не воевать за свою свободу, а отстаивать справедливость.
И даже не столько для себя, сколько для других заключенных — бессловесных, запуганных, затравленных лагерной администрацией, боящихся сказать лишнее слово и убежденных, что ничего изменить нельзя. Маша, отыграв два взыскания, этим самым сказала им: можно! Мы можем отстаивать свои права. Мы должны защищать свое достоинство. Поэтому она и улыбалась, выслушивая решение судьи».
А вот администрации колонии не до улыбок. О победе Маши Алехиной, зэчки, над администрацией знают уже во всех колониях Пермского края. Еще бы! Такое происходит не каждый день! Ей уже предложили написать прошение о переводе в другую колонию. Впрочем, могут перевести и не спрашивая.
Еще бы. Уже раз обожглись. В своем всесилии над заключенными женщинами лагерные «караси» совсем расслабились и руководствуются не законом, а произволом (ну или традициями – вон недавно в Соликамске с помпой отметили 75-летие лагеря, одного из первых в системе ГУЛАГ, и не поморщились).
А что? Все так делают! Кто ж знал, что придется сочинять какие-то инструкции и записывать их на бумажках. Да еще на вопросы отвечать, почему в выписке из протокола написано больше, чем в протоколе.
А как радовались всего-то в прошлом году православнутые! Вот, типа, пусть девки в колонии посидят, там им мозги вправят их же товарки… И администрация колоний, наверно, тоже предвкушала..
Ну ничего. Не все потеряно. У лагерного начальства теперь есть интеллектуальное занятие: изучать федеральный закон № 125. Хоть знать будут, что за соглашение между Россией и Анголой было ратифицировано. А знание – это сила!