В ночь на 14 августа из центра изоляции правонарушителей (ЦИП) на Окрестина в Минске начали выпускать задержанных на митингах 9-12 августа. Из-за ворот вышли десятки людей, у большей части из них на теле были следы побоев: гематомы, синяки и кровоподтеки. Люди, которые вышли из изоляторов, рассказывают о жестоких избиениях и издевательствах над задержанными.
Правозащитница и координатор волонтерского штаба Яна Гончарова рассказала в эфире Настоящего Времени о состоянии людей, которые выходят из изоляторов, какие у них травмы и что штаб волонтеров делает, чтобы помочь пострадавшим и их близким.
– У вас штаб волонтерской помощи пострадавшим. Я хочу, чтобы вы рассказали, насколько серьезные у людей травмы, много ли людей к вам обратилось, сколько вышло, – все, что известно о людях, которых сейчас власти отпускают.
– Да, но на самом деле мы буквально сегодня за день развернули штаб, мы его еще донастраиваем и организуем процессы. Уже поступили некоторые звонки, нам уже поступили звонки и о том, что людям угрожают, когда они собираются увольняться, особенно если из госорганов, из правоохранительных органов.
– Чем угрожают?
– Допустим, кого-то уже показывают по телевизору, говорят, что он преступник, что-то воровал, что-то сдавал и так далее. И это потенциально может выливаться в угрозы уголовного дела, например. Люди боятся уходить из силовых структур, потому что им сразу начинают говорить, что за этим пойдут какие-то санкции. Мы думаем, что завтра мы уже развернемся в полную силу и пойдет достаточно большой шквал звонков.
В основном наш штаб объединяет все инициативы, мы стараемся стать таким координационным центром, который будет все инициативы, которые уже существуют, [объединять], потому что их очень много сейчас. И помощи, конечно, нужно будет много. Из того, что мы видим сейчас после освобождения первой части людей, это то, что травмы ужасные: люди избиты, люди подавлены. Из того, что мы видим, ужасные травмы физические и очень много психологических проблем.
Есть уже много волонтерских психологических инициатив. И мы тоже стараемся их координировать, подтягивать к нам на проект, чтобы люди дальше могли, которые обращаются к нам в кол-центр, переходить уже непосредственно на эти инициативы. Ну и, конечно, да, огромная помощь требуется непосредственно под изоляторами следственными, потому что то, что отпустили людей вчера, – это далеко еще не все люди.
– Я думаю, даже меньше половины, даже меньше, наверное, трети людей задержанных, если я не ошибаюсь.
– Я думаю, да, там меньше трети задержанных, еще очень много людей потеряны, и родственники их пытаются найти. Мы тоже, надеемся, сможем им помогать как-то более эффективно и более быстро.
– Яна, какие травмы у людей? И скажите, пожалуйста, кто-нибудь объясняет, кто их бил?
– Травм очень много, это в основном избиения, синяки, гематомы. Но есть даже информация, мне пока сложно сказать, насколько достоверная, но я слышала в нескольких разных источниках о том, что даже вплоть до изнасилований и каких-то таких очень жестоких, электрошокеров и так далее. То есть очень разные сообщения. Я думаю, что предстоит еще очень много узнать, особенно через наш кол-центр. Я думаю, что мы еще больше получим информации в течение ближайших дней.
Кто избил? Замминистра МВД сказал, что "никаких пыток не было, вы еще не знаете, что такое пытки". Я не знаю, что он хотел этим сказать, потому что то, что мы видим, – это бесчеловечное, унижающее достоинство обращение, это нарушение прав человека самое прямое.
– Яна, я хотел прокомментировать слова замминистра, а потом понял, что нет, не буду, и так всем все понятно. Скажите, пожалуйста, вы говорите про психологическую помощь – в каком психологическом состоянии люди сейчас выходят из Окрестина, к примеру?
– Я говорила с несколькими волонтерами, которые вчера вечером и ночью были на Окрестина. И все говорят о том, что люди очень сильно подавлены, они в большом шоке, им сложно разговаривать какими-то длинными связными фразами, это какие-то очень простые вещи, потому что они находятся в очень подавленном состоянии после всего того, что с ними происходило. И это, конечно же, распространяется и на родственников, которые испуганы и не знают, где находятся и что происходит с их родными. И это, конечно, на волонтеров сильно влияет, потому что они видят вот эти ужасные картины, им просто становится тяжело. То есть там атмосфера такая очень-очень сложная, и мы надеемся, конечно, что психологи смогут подключаться и помогать на месте, хотя бы под Окрестина, тут уже в более долгосрочной перспективе.
– Мы слышали, что в камеры на шесть, на семь человек запихивали в Окрестина по 70, по 80 человек. То есть там перелимит людей настолько большой. Кто-нибудь знает, сколько вообще людей там сейчас содержится?
– Я думаю, что точного количества задержанных людей нет ни у кого. По сообщениям даже МВД, они говорили там в один день сначала, что задержано три тысячи, потом две, потом тысяча, потом 700. Ну то есть даже исходя из этих цифр, это больше шести тысяч человек. И при этом вышло, по моим, наверное, субъективным пока что оценкам, около тысячи человек. То есть мы даже не можем назвать точные цифры, этот процесс постоянно идет, люди ищут и ищут, и все новые заявки, все новые вопросы.
– А есть логика в том, что отпускают не сразу, а вот такими маленькими дозами людей по несколько человек?
– Логику мы точно не прослеживаем, у нас скорее есть опасения, почему вчера начали выпускать. Мы опасаемся, что это просто какая-то подготовка места для новых арестов. Но мы пессимисты, наверное, правозащитники, я надеюсь, что это все-таки какое-то человеческое отношение. И выпускают, я надеюсь, тех, кому нужна медицинская помощь. Потому что условия там, конечно, бесчеловечные абсолютно.
– То, что сейчас на площади происходит, те кадры, которые мы видим: люди обнимают солдат внутренних войск, стоящих и охраняющих здание Дома правительства, чтобы они не прошли вперед. Объясните эту реакцию, Яна, как вы ее понимаете.
– Опять же как правозащитнице и как человеку, который столько всего увидел за последние два дня, мне пока что сложно как-то это комментировать. Я думаю, что это какая-то надежда людей на то, что не будет больше таких силовых акций. То есть, понимаете, Беларусь вышла на мирный протест, и об этом всегда заявлялось и везде говорилось. Протест абсолютно мирный, насилие применяют силовые структуры. И вот эти кадры, мне кажется, только подтверждают то, что белорусы не хотят насилия, они не хотят свержения, они не хотят убийства, крови. Они хотят мирного протеста и чтобы их услышали, чтобы их голоса засчитали и услышали их требования. То есть это все – я думаю, это надежда и любовь, – это то, что объединяет.
– Не свержение, а изменение путем честных выборов – скорее так, наверное, можно сформулировать.
– Конечно!
– Вы пытаетесь фиксировать случаи применения насилия, как-то их обобщать? Потому что есть замминистра и есть министр, а непонятно, что будет дальше в Беларуси, как будет развиваться ситуация. Когда-нибудь кто-то может эту информацию спросить: "А что же было?"
– Безусловно, мы конкретно этим не занимаемся, но есть правозащитные инициативы, которые уже начали сбор доказательств. И мы, безусловно, если к нам будут поступать люди, которых пытали, к которым применяли бесчеловечное обращение, мы будем переадресовывать их на эти инициативы профильные, которые конкретно собирают именно доказательства пыток. И дальше этому всему будет дана, конечно же, правозащитная оценка. И все это будет передано в международные органы, потому что мы хотим, чтобы люди, которые это творили, они все-таки ответили за то, что они делали со своими согражданами. И это, конечно, очень важный процесс. И мы будем это делать, наши коллеги будут это делать.
– Травмы, которые люди получили, могут иметь последствия на протяжении длительного времени. Человек, который вышел в шоке сейчас из изолятора, может даже, наверное, не вполне отдавать себе отчет, что именно у него повреждено и как дальше будет организм на это реагировать. Как вам кажется, должно ли государство Беларусь с любым главой государства в будущем взять на себя ответственность за здоровье этих людей и назначить им какое-то обеспечение или помощь или медицинскую помощь гарантировать в будущем? Как, например, людям, пострадавшим во время техногенных аварий или чего-то подобного.
– Мне, конечно, кажется, что это было бы очень важной поддержкой всех тех, кто выходил на мирные протесты. И я, конечно, бы голосовала и призывала именно к такому развитию событий. Потому что вы абсолютно правы, последствия могут остаться на всю жизнь. И психологические, и физические. Я думаю, что это было бы правильной инициативой государства, любого правительства, которое будет у нас в будущем.