В то время как в Москве расследуется крайне сомнительное дело о массовых беспорядках, якобы произошедших 27 июля 2019 года, в Ингушетии огромная следственная группа разрабатывает свой вариант «Болотного дела». По нему к уголовной ответственности привлечены уже более тридцати человек, протестовавших против изменения границ родной республики. Адвокат Вадим Клювгант, представляющий интересы четырех обвиняемых, рассказывает об абсурдных обстоятельствах и исторической опасности этого дела.
По следам событий 2012 года на Болотной, ставших началом «Болотного дела», НТВ сделало и выпустило продукт под названием «Анатомия протеста». Он вызывал сильные физиологические реакции, характерные для пищевого отравления. Примерно те же реакции вызывают и действия репрессивных органов всех видов по следам новых российских «Болотных»: кавказской (в Ингушетии) и московской-2019, и их пропагандистское обеспечение. Во всех этих действиях, тогда и сейчас, явственно просматриваются общие черты, в совокупности придающие им столь высокую степень отвратительности.
Если беспорядков нет, их нужно спровоцировать. Или придумать. А потом применить силу — не к тем, кто в чем-то виноват. К тем, кого смогли поймать.
В Москве все это было на виду и снято многими камерами, но так же было и в Ингушетии. Люди мирно и без оружия в очередной раз собрались в центре Магаса, требуя отмены решений республиканской власти о переделе границ и ликвидации права на референдум о границах. Они никого не били, ничего не громили, не поджигали, не угрожали. Власти не хотели с ними разговаривать, демонстративно «не замечая», а люди стояли и ждали, когда заметят. Потом командиры «сил правопорядка» приказали собравшимся разойтись и отвели на выполнение этого приказа… 10 минут. Не нужно быть большим профессионалом, чтобы понимать: такой приказ заведомо невыполним и мог быть отдан только для того, чтобы применить силу именно под предлогом его невыполнения. Так все и было.
Показная свирепость. Явная избыточность полицейских сил и неспровоцированная жестокость их действий.
Полчища анонимных «космонавтов», уверовавших, что сам факт наличия у них шлемов, дубинок, щитов и прочего боевого оперения дает им право на безлимитное насилие, одуревших от вседозволенности и безнаказанности, хватают безоружных людей, избивают их и тащат в автозаки. За что? А нечего на улицах стоять, ходить и протестовать. Потом появляются составленные под копирку протоколы и рапорты про «неразрешенное участие» и «несогласованные выкрики и лозунги». В них просто подставляют фамилии тех, кого схватили — и «нарушители» готовы, можно наказывать. Но сначала — хватай, бей, тащи. Кто из схваченных что делал и не делал в действительности — да какая разница?!
Массовые административные наказания, перерастающие в уголовное преследование.
Десятки, сотни, тысячи (в зависимости от масштабов места событий) административных протоколов конвейером проходят через суды, которые показательно карают по максимуму, а некоторых еще и не по одному разу. Чтобы впредь неповадно было. А еще — чтобы создать признак «неоднократности» и злостности нарушений. Эта процедура также используется для фильтрования людей оперативными службами и выделения из них «наиболее перспективных» для дальнейшего уголовного преследования. В дополнение к тем, кто уже был назначен «организаторами преступления» изначально.
Злостное уклонение от расследования фактов превышения полномочий, в том числе избиения людей, должностными лицами «сил правопорядка», а также от выявления настоящих провокаторов и их заказчиков.
Обращения людей, пострадавших от избиений полицией и ОМОНом, от незаконных задержаний «спускаются на тормозах», а то и вовсе остаются без реагирования. В лучшем случае после долгих проволочек объявляется, что «факты проверены и не подтвердились». Более того: тех, кто был избит или травмирован «силами правопорядка», стараются наказать построже за нарушение хоть чего-нибудь и таким способом «нейтрализовать» их и дискредитировать.
Действия откровенных анонимных провокаторов, неизвестно откуда взявшихся, но точно не имеющих отношения к организаторам митинга или шествия, предметом расследования не становятся. Почему? Не потому ли, что тем, кто направляет расследование, достоверно известно, кто эти люди и зачем они там были?..
Уголовные дела с тяжкими, но невнятными обвинениями, отсутствием доказательств, массовыми нарушениями закона и прямыми фальсификациями при расследовании.
Создается большая следственная группа, состоящая из десятков прикомандированных следователей, приехавших из разных мест, кто — за карьерным ростом, кто — потому что у себя дома не пригодился. Во главе ее непременно «важняк» (следователь по особо важным делам), которому выдана индульгенция на произвол. Еще более многочисленная бригада «оперативного сопровождения» из сотрудников центров «Э», которая формально помогает следствию, а фактически формирует сценарий репрессий, оказывает давление на потенциальных и реальных фигурантов дел: шантажирует, угрожает, фабрикует «доказательства злостных преступных намерений», пытаясь придать видимость законности репрессиям. А иногда — и не пытаясь…
Обвиняемых тоже непременно должны быть десятки (по делу о протестах в Ингушетии их более тридцати, в том числе женщина). И все они, в крайнем случае — почти все, непременно должны быть под стражей на протяжении всего следствия, которое может длиться и год, и дольше. Возраст, проблемы со здоровьем, семейные обстоятельства, отсутствие законных оснований для лишения невиновных людей свободы — все это не имеет значения и во внимание не принимается.
Главная задача — создать ощущение большого и ужасного злодеяния, поэтому оглядываться на факты и доказательства не нужно.
На все это тратятся очень большие средства, которых «руководителям проекта» не жалко: не свои же, казенные. Да и задача-то у них важная, государственная. Вот, например, фигурантов «кавказской Болотной» задерживали у себя дома — в Ингушетии, и вертолетами вывозили за полторы сотни километров в Нальчик, чтобы там, в здании полиции, оформить их задержание. Эта сильно недешевая спецоперация понадобилась только для того, чтобы пойти за арестами в суд не по месту расследуемых событий и фактического задержания, то есть — в Ингушетии, а в суд по месту фальсифицированного задержания. В суд другой республики, которому дальше с этим делом не разбираться.
Там же, в Нальчикском СИЗО, и оставили под арестом большинство ингушских «протестантов». Кроме уважаемых старейшин Ахмеда Барахоева и Мальсага Ужахова: их авторитета, видимо, боятся так сильно, что сначала вывезли из Ингушетии в Нальчик и арестовали там, а потом поместили в СИЗО Владикавказа. Ингушских старейшин — в СИЗО в Осетии… А для продления срока ареста Ахмеда Барахоева тайно вывезли еще за 200 километров — в Ессентуки, поместили там в полицейский ИВС и, ничтоже сумняшеся, сообщили Ессентукскому суду, что теперь «место содержания обвиняемого под стражей» находится здесь. А получив искомое продление срока ареста, тут же вернули во Владикавказский СИЗО.
В чем конкретно обвиняются эти люди, понять невозможно: в обвинении просто не описаны действия, которые им инкриминируются. Все опять под копирку, общими фразами и во множественном числе: «организовали», «обеспечили». Кто, кого и как именно «организовал» и «обеспечил», каковы были действия каждого и их последствия — не говорят. Это потому, что просто нечего сказать: криминальных фактов-то нет. И еще — чтобы невозможно было защищаться: в самом деле, как защищаться от обвинения, которое не только не доказано, но даже не описано?.. Но зато в нем много страшных слов. Можно составлять релизы и реляции.
Единственное, что в обвинительных документах сформулировано внятно: виноваты в том, что пользуются высоким авторитетом в своей республике и были несогласны с действиями властей. Этим же обосновывается необходимость держать в СИЗО. Высокий авторитет и несогласие с властями как элементы состава преступления…
Дискредитация лидеров мирного протеста. Нарочито оскорбительные обвинения.
По делу о «Кавказской Болотной» арестованы четыре лидера мирного протеста: Ахмед Барахоев, Мальсаг Ужахов, Барах Чемурзиев и Муса Мальсагов.
Первые двое — авторитетнейшие старейшины. Обоим хорошо за шестьдесят. Встреча Ахмеда Барахоева в своем доме с Рамзаном Кадыровым в момент обострения конфликта многим памятна и даже удостоилась сюжета на федеральных телеканалах. Мальсаг Ужахов — председатель Совета тейпов Ингушетии.
Муса Мальсагов и Барах Чемурзиев — сорока-пятидесятилетние лидеры, тоже весьма уважаемые в республике и многое делающие для ее блага.
Все четверо прекрасно образованы, широко эрудированы, мужественны и мудры.
Именно поэтому делается все для их дискредитации: им голословно приписываются преступные намерения, а авторитет и лидерские качества из сугубо положительных качеств преобразуются в «склонность к девиантному поведению». Все эти унизительные перлы кочуют из одного документа обвинения в другой.
Но и этого мало: ищут и находят новые обвинения, нарочито направленные прежде всего на причинение вреда доброму имени. Так, Мальсагу Ужахову инкриминируется еще и «создание и руководство организацией, действующей с противоправными целями» (статья 239 УК). Что за организация такая? Конечно же, это Совет тейпов. Какие у нее противоправные цели и действия — не объясняют, но обвинение-то есть, и оно между строк говорит: это «отрицательный» лидер, кто-то наподобие преступного авторитета…
Ахмеду Барахоеву предъявили в качестве «довеска» обвинение в неподаче уведомления о наличии иного гражданства. Гражданство иное у него и правда есть — Казахстана. Ингуши — репрессированный народ, туда была выслана и его семья. Правда, получено это гражданство давным-давно, задолго до принятия российского закона, обязывающего о нем уведомлять, а паспортом гражданина Казахстана Ахмед никогда не пользовался и даже не помнит, где он. Но все это репрессивным органам неважно: удар по репутации нанесен, «опасный иностранный элемент» и «противоправные цели» у старейшин найдены.
Поиски «внешнего врага», «иностранного влияния и финансирования».
В упомянутой «Анатомии протеста» и прочих тогдашних пропагандистских извержениях миру был явлен некий Гиви. И все должны были узнать и поверить, что лидеры «болотного» протеста — его наймиты, а участники — просто обманутая этими наймитами толпа неразумных инфантов, которые, не ведая что творят, пошли как овцы за пастухом. Лидеры и участники «Болотной» уже отбыли свои незаконные сроки и освободились, а про Гиви никто больше не вспоминает — свою одноразовую функцию он выполнил.
Ничего не изменилось и сейчас, разве что агрессивность той же пропаганды, изобличающей «происки врагов», на порядок выше, и идет она по всем возможным каналам. Она вещает, что в Москве все организовали Госдеп по команде Дональда Трампа, «лидеры Майдана» и прочие «агенты иностранного влияния». Их «выявляют» и «разоблачают» силами не только пропаганды, но и целых парламентских комитетов и комиссий «по защите суверенитета». В Ингушетии полицейские преследуют некоммерческие организации, потому что якобы «установили», что «неустановленные лица» на иностранные деньги организовали и профинансировали «беспорядки» (которых не было), причем не только в Ингушетии, но и в Москве.
К людям — российским гражданам, которые, реализуя свои конституционные права, мирно вышли на улицы для выражения протеста, никакого уважения как не было, так и нет: наличие у них способности самостоятельно мыслить и принимать решения даже не рассматривается.
Таковы общие, ставшие уже устойчивыми, физиологические черты репрессивно-пропагандистских процессов. Они наглядно характеризуют отношение власти к гражданам: откровенно противоправное, крайне недальновидное, чванливое и в целом недопустимое. И это путь в полный тупик, хотя нельзя не признать его эффективность в формировании настоящих граждан из числа тех, кто попал в жернова репрессий.
Автор — партнер коллегии адвокатов Pen & Paper, представляет интересы обвиняемых по «ингушскому делу».