В субботу 27 июля в Москве прошли массовые акции протеста с требованием допустить независимых кандидатов на выборы в городскую думу. Одной из самых запоминающихся участниц стала 17-летняя Ольга Мисик — это она читала сотрудникам полиции и Росгвардии Конституцию. После митинга ее задержали. В 2019 году Ольга окончила школу, сейчас она абитуриентка факультета журналистики Московского государственного университета. Спецкор «Медузы» Ирина Кравцова поговорила с Мисик об ее участии в протестах, о том, что было после задержания — и как она хочет распорядиться появившейся известностью.
— Вы окончили школу всего месяц назад. Когда-нибудь ходили на митинг раньше?
— Да, я посещаю каждый митинг, начиная с митинга 9 сентября 2018 года [когда прошли выступления] за отмену пенсионной реформы.
— Учителя вас за это не ругали?
— Я очень хорошо училась и окончила школу с золотой медалью. Поэтому учителя доверяли мне и, зная о том, что я хожу на митинги, просто просили быть осторожнее.
— Вас когда-то уже задерживали на акциях?
— Да, меня задержали на шествии в поддержку Ивана Голунова [12 июня] и незаконно задержали 26 июля, за день до позавчерашнего митинга — я раздавала листовки, но в них не было агитации, вообще ни слова об акции.
— А что в них было написано? Где вы их раздавали?
— Я раздавала их на Трубной площади с 15 июля. В листовках рассказывалось, что кандидатов незаконно сняли с выборов в Мосгордуму и как именно фальсифицировали данные, называя живых людей несуществующими.
— А кто вам дал эти листовки?
— Мы сами распечатывали листовки, руководил этим наш друг из «Бессрочки», его тоже задержали. Я раздавала листовки с простыми добровольцами — из «Бессрочного протеста», из ЛПР, из штаба [незарегистрированного кандидата в депутаты Мосгордумы Любови] Соболь.
— За что вас задержали?
— В разные дни ко мне подходили полицейские, когда я раздавала [листовки] — но, не увидев ничего запрещенного, уходили. А в пятницу [26 июля] подошли еще раз, сфотографировали листовки, через минут 15 пришли с подкреплением и увели меня. Фамилия полицейского, отдававшего приказы — Орешин. Причину и основания для задержания назвать отказались. Двое полицейских подвели меня к автозаку, где уже стояли несколько [их коллег]. Один из них с размаху ударил меня по шее и попытался прижать к машине. Девушка, проходящая мимо, назвалась журналистом и начала возмущаться и грозить им, что напишет о них в газете. Но полицейский принялся кричать что-то про запрещенные предметы.
— Что он кричал про запрещенные предметы?
— Он начал криком спрашивать, есть ли у меня бомбы, потребовал прислониться к машине, но обыскивать не стал.
— Дословно не помните, что он говорил?
— Удар. «Запрещенные предметы есть?!» — «Не трогай меня!» — «Запрещенные предметы есть?! Руки на капот!» — «Какие еще запрещенные предметы?» — «Взрывчатые вещества, еще что-то?» — «Нет!» Увели в автозак.
— А вы когда-нибудь говорили сами полицейским, что вы несовершеннолетняя? Мол, стойте, мне нет 18, отпустите.
— Нет, но по мне ясно, что я несовершеннолетняя. Впрочем, не думаю, что возраст остановил бы их. Я только спрашивала, что именно я нарушила, предлагала им самим почитать листовки, но меня игнорировали.
— Чем все закончилось?
— Мы быстро доехали до ОВД «Мещанское» и были уже на его территории, но в автозаке нас держали еще три часа. В протоколе написали неверное время и указали ложное содержание листовок.
— Ольга, а как родители относятся к вашему участию в митингах?
— Моя мама очень против того, чтобы я ходила на митинги, потому что она боится последствий, а отец просто обожает Путина и Сталина и считает их лучшими правителями, а протестующих ненавидит.
— Вот это да! А вы пытаетесь их переубедить? Бывают ссоры на этой почве?
— Ссоры с папой у меня случаются очень часто — стоит только при нем упомянуть что-то, отдаленно касающееся политики или правовой сферы. Я пытаюсь объяснить маме некоторые вещи, но она очень много смотрит телевизионной пропаганды и искренне верит, что митингующие бросают дымовые шашки и нападают на ОМОН.
— А перед митингами они не пытаются вас удерживать дома?
— Ну, я сама не из Москвы, а из Воскресенска, поэтому если я еду куда-то, то всем очевидно, что в город. И мне категорически запрещают ходить там на митинги. Но слушаться я родителей в этом не могу — справедливость все-таки важнее.
— А что вы думаете насчет заявления мэра Москвы Сергея Собянина, что на митинг приехали очень многие из регионов и, мол, непонятно, зачем, если выборы в Мосгордуму их не касаются?
— Выборы в Мосгордуму меня действительно не касаются. Но несправедливость всегда касается каждого. Сегодня Мосгордума, завтра губернатор области, через неделю — глава Воскресенского района. Это лишь вопрос времени.
Глупо думать, что это митинг только за свободные выборы или допуск кандидатов — это митинг в защиту элементарных конституционных прав, которые в демократическом государстве не ставились бы под сомнение. Живым людям [не признав их подписи действительными] сказали: вас не существует. Это как будто слоган «Единой России» — вас не существует, нам плевать на вас, есть только мы и наши амбиции.
— А из кандидатов в кандидаты вы поддерживаете кого-то?
— Я поддерживаю всех оппозиционных кандидатов, но наиболее мне симпатичны [Владимир] Милов, [Константин] Янкаускас и особенно Юлия Галямина и Любовь Соболь. Это люди, максимально приближенные к народу, готовые взаимодействовать и разговаривать с нами. Когда мне в ОВД сообщили, что продержат меня 48 часов — незаконно, Соболь одна из первых написала об этом. Сейчас она подвергается преследованиям сильнее всех и все равно отстаивает свои права и продолжает голодовку — это как раз и говорит о том, что она один из самых сильных кандидатов.