Иллюстрация: Мария Толстова / «Медиазона»


Проект «Правовая инициатива» выпустил доклад об «убийствах чести» — так на Северном Кавказе называют расправы родственников-мужчин над женщинами, подозреваемыми (зачастую на основании слухов или клеветы) в неподобающем, с точки зрения семьи, сексуальном поведении. «Медиазона» приводит основные тезисы доклада.

Убийства с целью очищения «чести» семьи продолжают совершаться при высоком уровне безнаказанности во многих регионах мира. В числе стран, где максимально распространена данная практика, международные организации выделяют Иран, Пакистан и Палестину. Российская Федерация в этих источниках не упоминается. Однако это абсолютно не свидетельствует о нераспространенности данной практики в России.

Убийства по мотивам «чести» до сих пор совершаются в некоторых республиках Северного Кавказа. Об этом свидетельствуют материалы отчетов ряда правозащитных организаций, журналистские расследования, отрывочная информация в СМИ, а также свидетельства жителей северокавказских республик.

Наше исследование выявило, что с 2008 по 2017 год произошло 33 случая, в результате которых всего было убито 39 человек, из них 36 женщин (92,3%) и трое мужчин. Анализ случаев убийств «чести» показал, что жертвами подобных преступлений становятся преимущественно молодые незамужние девушки либо разведенные, реже замужние женщины в возрасте от 20 до 30 лет. По отношению к убийцам они приходились дочерями, сестрами, женами, племянницами, падчерицами.

По выявленным и проанализированным нами 33 случаям только 14 дел (42,4 %) дошло до суда: в 13 случаях обвиняемого осудили, в одном — оправдали. В разных случаях убийц приговорили к сроку от шести до 15 лет отбывания наказания в колонии строгого режима. И это только вершина айсберга.

В процессе работы оказалось чрезвычайно трудно собрать какие-либо данные о таких убийствах, поскольку они зачастую считаются частным закрытым семейным делом, а официальная статистика о такой практике или ее распространенности полностью отсутствует. Реальное число таких убийств, конечно, гораздо больше, чем задокументировано в настоящем исследовании.

«Когда часто сталкиваешься, задумываешься, реально понимаешь, что проблема есть. Но это такая проблема... Это личное. В нее не принято вмешиваться. Я не собираюсь особо вникать в эту тему» (журналист, Чечня). «Как можно без этого? Необходим порядок» (общественный деятель, Чечня). «Такое бывает. Но редко когда известно становится. Это же все скрывается семьей. Даже если что и просочится, семья будет скрывать» (односельчанка, Ингушетия).

Все респонденты (44 человека) и эксперты (26 человек) слышали о совершенных убийствах женщин по мотивам «чести» в той местности, в которой они проживают.

«Наш родственник убил дочь и парня. Несколько лет назад это было. Он отсидел» (родственник, Дагестан). «Нашу родственницу так убили» (родственник, Дагестан). «Несколько лет назад здесь один наш мужчина совершил преступление убил сестру» (родственник, Дагестан). «Такие убийства в районе встречаются. Об этом я тоже слышала, что брат убил сестру. Слухи-то пошли. Люди догадывались, что ее нет» (односельчанин, Чечня). «Такое ужасное событие. Так страшно убили. Всех» (односельчанка, Ингушетия).

Анализируя материалы интервью с респондентами и экспертами, можно заключить, что тема убийств «чести» крайне табуирована и закрыта для широкого обсуждения. Абсолютно все — и респонденты, и эксперты — понимают, что речь идет в первую очередь об уголовном преступлении — убийстве. Поэтому обсуждение этой темы представляется для многих не только нежелательным, но и опасным. Никто не хочет оказаться вовлеченным в обсуждение участия родственника, соседа, односельчанина в подобном преступлении.

«Мы наслышаны, что в селе Нечаевка часто совершаются такие убийства, когда тихо, молча убивают девушек, чье поведение не понравилось родственникам, и этот факт укрывается. Девушку могут повесить, утопить, отравить» (из материалов уголовного дела Марьям Магомедовой).

Авторы доклада отмечают, что практика «убийств чести» часто оправдывается отсылками к шариату или местным обычаям (адатам), однако не имеет отношения ни к тому, ни к другому. Исследователи подчеркивают, что в истории Чечни подобных адатов не зафиксировано, а в разных районах Дагестана обычное право предусматривало разные наказания на «разврат» или «прелюбодеяние»: «В большинстве случаев нарушителя заставляли жениться или девушку выдавали замуж за старика или имеющего физические или психические недостатки мужчину. Распространены были выплаты, штрафы, компенсации (скотом, серебром), изгнание из села (совсем или на определенный срок, с последующей уплатой штрафа)». Опрошенные «Правовой инициативой» имамы говорят, что «ислам такие убийства вообще запрещает». «По религии есть жесткое требование наличие четверых непосредственно видевших факт разврата свидетелей. И это условие невыполнимо, оно защищает от наговоров, от необоснованного наказания», — объяснил один из дагестанских имамов, принявших участие в опросе.

Традиционное кавказское общество до сих пор предусматривает коллективную ответственность членов семьи, рода, общины. Автономность женщины в таком обществе существенно ниже, чем у мужчины. Она более затянута приватным пространством, а вся ее жизнь максимально подчинена традициям и контролируется членами сообщества. По мнению абсолютного большинства респондентов, убийства по мотивам «чести» выполняют несколько важнейших для данных сообществ функций:

  1. убийство как «наказание за нарушение традиционных норм».

«Убийство чести — это справедливость и порядок. Закон нашего общества. Без убийств чести не будет и порядка. Женщина — мать. Ее честь — главное для рода. Не богатство, не статус, а честь важнее» (имам, Ингушетия). «Нельзя гулять и изменять. Это наказуемо. Может, правда, жестоко» (односельчанка, Дагестан);

  1. убийство как акт очищения, «смывающий позор», «вину», «бесстыдство», акт, предотвращающий очернение семьи пятном бесчестья.

«Убийство чести – это попытка реабилитации чести. Стремление смыть позор. Но в то же время его признание и закрепление» (адвокат, Дагестан);

  1. убийство как назидание с целью предотвращения случаев «непослушания» женщин в будущем, как показательная практика и превентивная мера регулирования поведения женщин, их устрашения.

«Общество вынуждено защищаться. Иногда агрессивно. Понятие чести, мнение тухума имеют значение. Распустив женщин, семья вынуждена "смыть позор", осуждение, "пятно" со своей семьи. Это вынужденная реакция» (родственник, Дагестан).

Из выявленных случаев следует, что многие пропавшие женщины объявляются родственниками исчезнувшими либо уехавшими, но об их исчезновении в правоохранительные органы, как правило, не заявляется. Внутри общин, как правило, в большинстве случаев люди догадываются о произошедшем убийстве «чести». В небольших селах слухи распространяются очень быстро.

В двух выявленных нами случаях женщины были доведены до самоубийства в связи с подозрениями родственников в ее «развратности»: одна девушка повесились после таких обвинений, другую, как сообщили респонденты, родственники заставили выпить таблетки.

В большинстве эпизодов решение об убийстве принимает семья (мужская часть). Смертный приговор женщине выносится путем принятия коллективного решения мужчинами, считающими себя оскорбленными реальным или, как правило, предполагаемым поведением женщины. Здесь полностью игнорируется обязательность наличия свидетелей (и по адату, и по шариату), факт заставания на месте (по адату).

Реже встречается решение одного человека (отца, брата, дяди, двоюродного брата). Были случаи, когда брата девушки родственники заставили исполнить приговор.

Иллюстрация: Мария Толстова / «Медиазона»

Часто на пути расследования убийств «чести» и осуждения преступника встречается ряд препятствий. Первое — это нежелание следственных органов с должным вниманием возбуждать и расследовать такие дела. В небольших населенных пунктах сотрудники полиции могут быть родственниками подозреваемого в совершении преступления, выражающими ему сочувствие и оправдание и традиционно считающими виновной именно жертву.

Второе — в правоохранительные органы потерпевшие (родственники жертвы) обращаются крайне редко. Во-первых, имеют место смирение и нежелание «выносить сор из избы», подвергать семью позору. Во-вторых, опасаются последствий обращения, давления со стороны родственников и общины, осуждения и изоляции.

«Мужчины всегда виноваты. Многие дела доходят до суда? Я тоже не стал бы ни до суда, ни до правоохранительных органов доводить. Я закрою этот вопрос внутри своей семьи. Моя семья должна подать в розыск. А если моя семья не подает?» (историк, Чечня).

«Это скрытно. Конечно, если есть обращение. Если есть сам факт убийства, то есть он налицо, то мы вынуждены вести расследование. Но обращений мало. Не хотят, а если и хотят, то боятся последствий обращения, давления со стороны родственников и общины, осуждения и изоляции» (следователь, Чечня).

«Только немногие из подобных дел доходят до суда. Обычно вопросы, касающиеся семьи (убийства "чести", похищения невест, изнасилования), мы стараемся решить посредством переговоров, внутреннего урегулирования. Такое выносить на публику не принято» (следователь, Дагестан).

«Отсутствие» женщины (в случае ее убийства или подозрения на убийство) тщательно оберегается родственниками. О местонахождении женщины некорректно задавать вопросы, но семья всегда может найти ответ или придумать свою историю. Женщины якобы уезжают учиться, выходят замуж, находят выгодную работу, меняют место жительства и так далее. Если никто их членов семьи не заявит о пропаже или подозрении в убийстве, то человека никто не будет разыскивать. Заявляют о подобном лишь матери, и то очень редко. Они также опасаются огласки, позора, боятся выступить против своей семьи.

Третье — часть убийств «чести» пытаются списать на несчастные случаи, а также самоубийства и не возбуждать уголовные дела по факту убийства.

Пристрастность к проблеме, обвинительный уклон в отношении к потерпевшим, а также к самим убитым, снисхождение к обвиняемым наблюдаются и в суде.

Во многих случаях по делам об убийствах женщин защита обвиняемых строится исходя из того, что преступление было совершено в состоянии аффекта. Акцент в таких делах делается не на характере самого преступления, которое зачастую совершается с особой жестокостью, а на психологическом состоянии обвиняемого и наличии у него психотравмирующей ситуации.

Например, в одном известном деле защитник обвиняемого попытался доказать, что на момент преступления тот находился в состоянии аффекта из-за «недостойного» поведения дочери и угроз с ее стороны, но экспертиза этого не подтвердила. Адвокат заявлял: «Дело в том, что Даурбеков не лишал свою дочь жизни, он ее не убивал. Надо говорить так: он увел ее из жизни, чтобы она не позорила саму себя, своего отца и всех близких родственников. Так будет правильно. Отец, убивший дочь после того, как двадцать лет терпел оскорбления с ее стороны, аморальное поведение мусульманки-дочери, он в принципе не может отвечать по статье 105 УК».

В деле об убийстве братом сестры адвокат подсудимого утверждала: «Моего подзащитного обвиняют в умышленном убийстве (статья 105 УК), но мы будем добиваться переквалификации обвинения на статью 109 – причинение смерти по неосторожности. Он не имел намерения убивать свою сестру и даже не помнит всех деталей произошедшего. Между семьями убитой и подсудимого состоялось примирение. Их отцы – родные братья. Отец убитой сказал: "У меня к нему претензий нет. Он сделал то, что я должен был сделать"».

В другом деле отец задушил дочь после того, как она призналась, что беременна, и утопил в канале. На следующий день во всем признался. Был приговорен к 12 годам колонии строгого режима. Возможно, ему удалось бы списать все на состояние аффекта и отделаться минимальным сроком, если бы не двоюродная тетя убитой. Она оказалась единственным человеком, кому сбежавшая из дома девочка объяснила причину своего побега: «Патимат позвонила мне на следующий день после того, как сбежала. Она рассказала, что в 12 лет родной отец изнасиловал ее и потом мучил еще два года».

Полная версия доклада Саиды Сиражудиновой и Юлии Антоновой «Убитые сплетнями. Убийства женщин по мотивам "чести" на Северном Кавказе» доступна на сайте проекта «Правовая инциатива».