"Меры потребуются жесткие. Теперь простым устранением из истеблишмента сторонников западного курса уже не обойтись, как и мягкими формами национализации. Придется проводить конфискацию, массовые аресты активистов либерального движения, включая весьма известных людей, в том числе из бизнес-сообщества, иные весьма масштабные репрессии". Это – выдержка из статьи Константина Сивкова в претендующем на респектабельность еженедельнике "Военно-промышленный курьер", рупоре российского Генерального штаба, спецслужб и верхушки оборонной промышленности. Что это: случайно прорвавшийся на страницы издания бред ополоумевшего от злобы сталиниста, которых, и правда, в силовых ведомствах немало? Или власть действительно готовится к новому 1937 году? Похожа ли нынешняя Россия на СССР середины 1930-х годов, и если да, то чем?
"Большой террор" 1937-38 годов обычно объясняют решением Сталина ликвидировать первое поколение советской элиты, которое он подозревал в оппозиции к нему лично, и максимально запугать рядовое население страны, особенно слои, пострадавшие от коллективизации. Это верно. Но террор не был бы массовым, если бы в нем не участвовали массы. Историки говорят о миллионах доносов, с помощью которых советские люди продвигались по службе, получали дополнительную комнату в коммуналке, убирали соперников в сердечных делах, спасали самих себя и даже пытались приблизить светлое будущее. К тому же массовый террор отвечал интересам тех, кто занимал освободившиеся места в партийной иерархии, пропаганде, хозяйственных ведомствах, армии и госбезопасности. Как правило, это были тридцатилетние (и даже помоложе) представители поколения, вступившего в активную жизнь после Гражданской войны. В большинстве своем скверно образованные, хотя и с вузовскими дипломами, они плохо помнили дореволюционную жизнь, а их взгляды и принципы сформировались в результате массированного промывания мозгов. Они-то и стали главной опорой сталинского режима, а позже из тех же людей формировался костяк брежневской номенклатуры.
Украинская авантюра и аннексия Крыма поставили под угрозу стабильную, сытую и удобную жизнь, к которой российская бюрократия, большой бизнес и близкий им средний класс привыкли за последние годы
Россия 2015 года все больше напоминает СССР накануне "большого террора". Путин не может не понимать, что в истеблишменте постепенно зреет недовольство. Сегодня эти настроения для президента не слишком опасны. Импичмент президента и верхушечный заговор практически исключены: несколько соперничающих спецслужб внимательно следят друг за другом, за армией и элитой в целом. А перспектива миллионного Майдана в Москве пока не просматривается. Но впереди президентские выборы. Через год-два экономические последствия агрессии против Украины и, что гораздо важнее, новой холодной войны с Западом, проявятся в полной мере. Не исключено, что эти последствия окажутся намного тяжелее тех, что прогнозируются сегодня. И тогда настроения широких народных масс, готовых сегодня голосовать за Путина, могут качнуться в другую сторону.
Самое главное – исход выборов в России зависит не столько от голосования граждан страны, сколько от позиции нескольких тысяч человек: высокопоставленных чиновников, руководителей СМИ, директорского корпуса, генералитета армии и спецслужб. Они контролируют предвыборную кампанию, и – во многом, особенно в провинции, – поведение избирателей и подсчет голосов. От этих людей в огромной степени будет зависеть, останется ли Путин у власти после выборов 2018 года. А сомнений в том, что останется, возникает все больше.
Украинская авантюра и аннексия Крыма поставили под угрозу стабильную, сытую и удобную жизнь, к которой российская бюрократия, большой бизнес и близкий им средний класс привыкли за последние годы. Что будет дальше – неясно, но перспективы мрачные: судьба страны, как и ее ядерная кнопка, оказалась в руках человека, подверженного параноидальным фобиям и мании величия. И если еще в середине прошлого года в России, в том числе в правящих кругах, доминировали оптимистические настроения, западные санкции вызывали усмешку, а война в Украине казалась военизированной игрой для авантюристов, то сегодня на горизонте маячит все более реальная национальная катастрофа – не исключено, что ядерная.
В итоге, в ходе выборов Путин, втянувший страну в обостряющееся противостояние с Западом, скорее всего, не получит поддержки основной части истеблишмента. Это означает раскол элит, который, в сочетании с падением жизненного уровня масс, выльется в острый политический кризис. Прогнозировать ход и исход этого кризиса невозможно, скажу лишь, что жизнь часто оказывается гораздо страшнее, чем наши самые тревожные предвидения.
В этой ситуации у Путина есть две возможности. Первая – попытаться восстановить отношения с Западом. Для этого надо уйти с Украины и, следовательно, признать поражение, что для Путина исключено. Вторая возможность – сменить элиту, подобно тому, как это сделал Сталин в 1937-38 годах, а Мао Цзедун – во время "культурной революции" 1966-76 годов. Когда стали очевидными катастрофические последствия "большого скачка", Мао, чтобы удержаться у власти, бросил против партийного аппарата и интеллигенции орды хунвейбинов, малограмотной озлобленной молодежи. Путин создает своих хунвейбинов – "Антимайдан", чтобы сначала, имитируя гнев народа, его руками уничтожить либеральную интеллигенцию, а затем бросить на помощь спецслужбам для "чистки" истеблишмента.
Главный ресурс Путина и, возможно, главная ударная сила надвигающегося террора – поколение двадцатипяти-тридцатилетних, воспитанных после 2000 года, уверовавших во вставшую с колен Россию и в трусливый, но коварный Запад. Образование у всех разное: у одних на уровне известной героини из Иванова, начавшей "более лучше одеваться", другие окончили курсы английского языка где-нибудь в Нью-Гемпшире или Айове, третьи – МГИМО или МГУ. Все они рвутся к высоким постам в госаппарате, пропаганде, бизнесе, но лишь немногие смогут туда попасть. Привлекательные места давно заняты вполне дееспособными фигурами поколения Путина, тем, кому сейчас около 60. Ситуация знакомая, не так ли?
Во время Большого террора 1937-38 годов советская элита даже не пыталась сопротивляться, послушно ожидала ареста, а затем столь же послушно шла в расстрельные подвалы. Многие надеялись, что преданность делу коммунизма и лично Сталину – у кого напускная, у кого подлинная – избавит от гибели. Они клялись в верности великому вождю всех времен и народов, публиковали верноподданические статьи, громили врагов народа на партийных собраниях. И все напрасно. Они просто не понимали страшных в своей беспощадности законов тоталитарной власти, главный из которых таков: любой, даже теоретически представляющий угрозу вождю человек, должен быть уничтожен.
Повторит ли российский истеблишмент ошибки предшественников, сделанные 80 лет тому назад? На этот вопрос нет ответа. Пока ясно лишь, что политический класс охвачен страхом. Только этим можно объяснить, что депутаты Госдумы, люди в массе своей неглупые и предельно циничные, принимают зубодробительные законы, которые легко обернутся против них самих. Политологи, журналисты, деятели культуры, дипломаты, многие из которых раньше считались приличными людьми, тщательно изображают рептильных идиотов. Страх может парализовать человека, но может побудить его к сопротивлению. Иными словами, классический вопрос вестернов – кто успеет выстрелить первым? – остается открытым.