Александр Эйвазов – 23-летний юрист из Санкт-Петербурга – уже три месяца находится в следственном изоляторе. Его, бывшего сотрудника Октябрьского районного суда, обвиняют в "воспрепятствовании осуществлению правосудия" за то, что оказался подписывать составленный не им протокол. Ему грозит до четырех лет лишения свободы. Сам Александр Эйвазов вины не признает и считает, что ему таким образом мстят за то, что он рассказал о нарушениях в российской судебной системе.
Работать в Октябрьском районном суде Санкт-Петербурга Александр Эйвазов начал в октябре 2016 года. Выпускник Российской академии народного хозяйства и государственной службы при Президенте РФ (РАГХигС), Эйвазов был секретарем судьи Ирины Керро, которая, например, рассматривала дело матери погибшего младенца Умарали Назарова. Юрист должен был фиксировать судебные заседания, готовить протоколы, проверять документы у участвующих в процессе людей.
В суде Александр Эйвазов проработал меньше двух месяцев, в конце года он написал заявление об увольнении по собственному желанию, а фактически – из-за конфликта с судьей Ириной Керро и многочисленных нарушений, которые, по словам Эйвазова, происходили в суде. Юрист утверждает, что судья Ирина Керро унижала обвиняемых и принимала решения об избрании меры пресечения, основываясь на их национальности, позволяла себе грубые насмешки над подсудимыми: "Не хотите в Кресты? Раньше сядешь – раньше выйдешь, знаете такое", "Теперь у вас будет постоянное место жительства в Крестах, отличном здании", – приводит Эйвазов в своей жалобе в Верховный суд реплики судьи, сказанные, по его словам, во время заседаний.
Кроме того, по сведениям Эйвазова, судья допускала приятельские отношения с прокурором. В Октябрьском суде, по словам юриста, также нарушалось трудовое законодательство, ему и другим секретарям не платили за переработки. Александр Эйвазов выложил в сеть аудиозапись судебных заседаний на которых, по его мнению, зафиксированы нарушения, допущенные судьей Керро. Юрист также направил по этому поводу около 80 жалоб председателям районного, городского и Верховного судов, в квалификационную коллегию судей, в ФСБ и СК РФ.
В конце ноября 2016 года Эйвазов ушел на больничный, потом – в учебный отпуск. На работу в суд он больше не вернулся. 29 декабря 2016 он подписал заявление об увольнении по собственному желанию: "Моя собственная инициатива обусловлена тем, что я не могу работать с теми, кто нарушает кодекс судейской этики и ищет себе "комфорта" в государственной службе", – цитирует заявление Эйвазова издание "Бумага".
В январе 2017 года к нему домой в сопровождении полиции пришла заместитель председателя Октябрьского суда Эльвира Вайтекунас и потребовала подписать протокол заседания по делу муниципального депутата Тимофея Кунгурова. Эйвазов отказался, поскольку вел протокол только одного заседания и не хотел подписывать задним числом документ, подготовленный не им. Спустя месяц в его отношении возбудили дело по статье о "воспрепятствовании осуществлению правосудия с использованием служебного положения" и объявили в розыск. В конце августа 2017 года юриста задержали в Сочи и этапировали в Санкт-Петербург, с тех пор он находится в следственном изоляторе "Кресты".
В Октябрьском суде на звонки корреспондента Радио Свобода не ответили.
29 ноября Ольга Романова, основатель правозащитной организации "Русь сидящая", которая представляет интересы Александра Эйвазова, написала в Facebook о том, что адвокаты не могут попасть к нему со 2 ноября. Также в СИЗО к нему не смогла пройти следователь, а у матери не приняли передачу. 22 ноября Эйвазова должны были отправить на психолого-психиатрическую экспертизу, однако пока его местонахождение не известно.
Адвокат Иван Павлов, который также представляет интересы Александра Эйвазова, отметил, что последний раз общался со своим подзащитным 21 ноября в Ленинском районном суде, во время продления ему меры пресечения.
– На следующий день после того, как решали вопрос с мерой пресечения, следователь обещала начать процедуру направления обвиняемых на психолого-психологическую экспертизу. О том, где он сейчас находится, нас, к сожалению, пока никто не проинформировал, поскольку идет перевозка заключенных. По закону, нас должны уведомить в течение 10 дней после того, как он уже куда-то будет доставлен. Вероятно, 10 дней еще не прошло. Но это не значит, что мы сидим сложа руки. Мы ищем по всем учреждениям, куда его могли доставить, и рано или поздно мы его, конечно, найдем.
– Когда вы с ним последний раз общались? Каково его состояние? Как к нему в СИЗО относятся, как его здоровье?
– Общались мы 21 ноября на заседании Ленинского районного суда Санкт-Петербурга, где решался вопрос о продлении срока содержания под стражей Александра. Чувствовал он себя как обычно. Говорил о том, что были у него приступы астмы, которые у него регулярно бывают. Заболевание серьезное, но суд отказывается принимать его во внимание. Исходя из действующего законодательства, при определенных медицинских показаниях запрещается держать тех или иных обвиняемых в условиях следственного изолятора. Мы обратились в следственный изолятор в августе с заявлением о проведении медицинского освидетельствования, и до сих пор еще никто его не обеспечил.
И жалобы на это в прокуратуру города, прокуратуру Северо-Западного округа не возымели никакого воздействия на руководство следственного изолятора. Мы знаем, что было направлено некоторое письмо в одно из лечебных учреждений со стороны следственного изолятора, но не была обеспечена возможность доступа врачей к Александру, чтобы они смогли сделать заключение, провести освидетельствование. Мы будем продолжать обращать внимание на этот факт и будем добиваться того, чтобы Александра освидетельствовали, и если установят, что он страдает заболеванием, которое препятствует нахождению его в следственном изоляторе, освободили бы его из-под стражи.
– В каких условиях Александр находился в СИЗО? Оказывалось ли на него давление в связи с тем, что он бывший сотрудник суда? Был ли он помещен в специальную камеру безопасного содержания?
– Сначала он был помещен в безопасную камеру, где содержались бывшие сотрудники правоохранительных органов. После того, как он начал писать жалобы, в том числе на состояние здоровья, его перевели в общую камеру, где условия совершенно неприемлемые. Инцидентов, слава богу, не было, но то, что бывшего сотрудника суда, пусть он обвиняется сейчас в совершении какого-то преступления, переводят в общую камеру, – это говорит о многом. Это говорит о том, что система совершенно слетела с катушек и создает такую среду, когда лицо подвергается смертельной опасности. Мы знаем, что бывшие сотрудники в условиях следственного изолятора, попадая в камеру, могут быть подвержены разным угрозам, и прежде всего это угроза жизни и здоровью со стороны лиц, которые могут испытывать к бывшим сотрудникам определенную антипатию.
– Какова позиция Александра по этому делу? В прессе упоминалось, что он называет это дело местью со стороны судебной системы за то, что он критиковал, писал жалобы.
– Его обвиняют в совершении преступления, которое предусмотрено статьей 294 УК РФ, которая предусматривает ответственность за вмешательство в деятельность суда в целях воспрепятствования осуществлению правосудия. По мнению суда, он совершил это преступление тем, что не подписал протокол судебного заседания, в котором участвовал, но при этом говорят, что он его не подписал, когда он уже не был секретарем судебного заседания. К нему на дом заместитель председателя суда явилась в январе 2017 года (а уволен Александр был в декабре 2016 года), и она уговаривала Александра подписать протокол, который был составлен совершенно другим лицом. Александр, разумеется, отказался, сказав, что не хочет фальсифицировать доказательства – подписывать протокол задним числом, да еще и составленный иным лицом. Этот отказ был воспринят как вмешательство в деятельность суда в целях воспрепятствования осуществлению правосудия, и именно это стало поводом для возбуждения уголовного дела, а позже и для взятия Александра под стражу.
По мнению Александра, это реакция суда на его критику, критические жалобы в адрес председателя Верховного суда и других высших должностных лиц на те факты нарушений, с которыми он столкнулся, работая в суде. Вместо того чтобы рассмотреть обстоятельства, о которых он писал, и принять, может быть, какие-то меры, решили таким образом жалобщику закрыть рот.
– Я встречала информацию, что в постановлении о возбуждении дела была фраза о том, что он препятствовал деятельности суда "на фоне личной неприязни к судье Ирине Керро". Там действительно так написано?
– С точки зрения Уголовного кодекса и 294-й статьи не важно, какими мотивами руководствовалось лицо, которое вмешивается в деятельность суда. Но вмешательство в деятельность суда – это всегда какие-то активные действия. К тому же, если говорить о той деятельности суда, которая подразумевает подготовку и подписание протокола судебного заседания, а именно об этом идет речь в уголовном деле: как секретарь судебного заседания, который ответственен за подготовку и ведение протокола судебного заседания, может вмешаться в свою собственную деятельность? Можно вмешаться в чью-то другую деятельность, вмешательство – оно всегда извне. Поэтому мы считаем, что обвинение совершенно не соответствует букве закона, не соответствует тому, что подразумевал законодатель, говоря о 294-й статье.
Другой вопрос, что, конечно, в Санкт-Петербурге нет ни одного судьи, который мог бы беспристрастно рассмотреть дело Эйвазова, настолько велика неприязнь со стороны представителей судейского корпуса к личности Александра. Мне кажется, что система настолько себя показала пристрастным органом, рассматривая это дело, что компрометирует любой результат, каким бы он ни был на выходе из этого процесса. Любой приговор, который будет вынесен санкт-петербургскими судьями, не будет, на мой взгляд, отвечать принципу объективности. Нельзя быть объективным в том деле, которое рассматривается в суде, не обладающем статусом беспристрастного арбитра.
Могли бы вы охарактеризовать Александра Эйвазова, какой он человек? Почему он пошел работать в суд и почему не смог не предать гласности те нарушения, которые он там наблюдал?
– Александр – молодой человек с ясными помыслами, только что закончил учебу, конечно, максималист. Хотел прийти и стать судьей, работать в судебной системе, добиться каких-то успехов, заниматься наукой, развивать эту систему. Он пришел работать на уровень секретаря судебного заседания – это, между прочим, достаточно важная единица во всем судебном процессе. Он работал у судьи, которая рассматривала уголовные дела. Он столкнулся с фактами, которые просто, как день и ночь, отличаются по своему характеру от того, что преподавали ему в его вузе, который он закончил с отличием. И это обстоятельство, конечно, оказало на него такое воздействие, что он стал писать жалобы, стал жаловаться. Он увидел, что реалии судебной системы существенно отличаются от того, чему его учили на протяжении пяти лет на юрфаке. И реакция на его жалобы была, на мой взгляд, тоже неадекватной.
Правозащитный центр "Мемориал" признал Александра Эйвазова политзаключенным. О том, почему было принято такое решение и каковы перспективы этого дела, Радио Свобода рассказал правозащитник, руководитель программы "Мемориала" "Поддержка политзаключенных" Сергей Давидис:
– В ситуации с Александром Эйвазовым имеет место и преследование в целях прекращения оппозиционной деятельности человека, и незаконное преследование по политическому мотиву, что, собственно, и является одним из оснований для признания политзаключенным. Он критиковал нарушения в судебной сфере конкретного судьи и шире, что является вполне правомерной и законной деятельностью, и наоборот, можно даже сказать, гражданским долгом. А преследование осуществляется в связи с тем, что он отказался нарушать закон, его задним числом заставляли подписывать протокол, после вынесения судом решения по делу, что, на самом деле, противоречит закону, поэтому его позиция вполне правомерна. Ну и уж, конечно, никак невозможно это считать воспрепятствованием деятельности правосудия, поскольку такое воспрепятствование, во-первых, должно, скорее, осуществляться извне системы правосудия, а во-вторых, трудно представить его в форме бездействия, а не действия, направленного на воспрепятствование.
По сути, он действовал правомерно, закон не нарушал, а мотив преследования очевидно политический, направленный на прекращение его деятельности, связанной с критикой нарушений в судебной системе. Поэтому мы считаем, что его следует считать политзаключенным. И конечно, само по себе взятие под стражу, лишение свободы, пусть и досудебное, по такому обвинению является совершенно фантастическим и неадекватным вменяемому обвинению, а уже тем более тому, что он фактически совершил, а не совершил он ничего криминального.
– Учитывая сам факт того, что он находится под стражей, и то, что он, будучи частью системы, позволил себе ее критиковать, каковы перспективы этого дела? Насколько жестоки могут быть судьи к нему? И возможна ли вообще объективность в этом вопросе?
– Объективность, конечно, невозможна, и не только в этом, а и во всяком другом деле, где есть политический мотив. Да и обвинительный уклон и солидарность суда с позицией обвинения присутствует и в неполитических делах, то есть на правосудие в российских судах и на независимость рассчитывать сложно. Он вынес сор из избы, и именно за этого его и подвергли репрессиям. Но поскольку это не тяжкое преступление, которое ему вменяется, и к делу привлечено внимание, то я думаю, что он не может получить реального лишения свободы. Хотя, конечно, это мой оптимистический прогноз, а жизнь, к сожалению, часто оказывается гораздо печальнее, чем основанные на здравом смысле и анализе прогнозы, – говорит Сергей Давидис.
В конце ноября Александру Эйвазову продлили срок содержания под стражей еще на два месяца – до 22 января 2018 года. По прогнозам его адвокатов, расследование его дела вряд ли завершится до конца этого года.