За два последних месяца войны на Донбассе добыча угля в регионе сократилась на 30%. Глава правительства Арсений Яценюк заявил, что боевики разбомбили основные шахты, являющиеся поставщиками «черного золота» украинским ТЭС. Уничтожение отрасли продолжается, но даже то, что страна утратила на сегодняшний день, можно без преувеличения назвать экономической катастрофой.
Протокол убытков. Что отрасль уже потеряла?

По словам первого замминистра энергетики и угольной промышленности Украины Юрия Зюкова, из 95 государственных шахт Донбасса в нормальном режиме работают лишь 24. Четверть. При этом 13 шахт, на части которых в год добывалось свыше 1 млн тонн угля, разрушены полностью. Из производственного процесса выключено около 70 тысяч горняков. На 57 горнодобывающих предприятиях производственная деятельность ведется в режиме жизнеобеспечения, с минимальным привлечением персонала. Само выражение «в режиме жизнеобеспечения», судя по информации председателя Независимого профсоюза горняков Украины Михаила Волынца, расшифровывается просто: шахтеры заняты тем, что откачивают воду. Чтобы разрушить шахту, говорит Волынец, не обязательной по ней стрелять. Можно просто блокировать энергообеспечение. Она затапливается, «газируется», и восстановить ее в дальнейшем можно лишь с помощью колоссальных затрат.

Глава НПГУ отмечает стабильное падение угледобычи на объектах, принадлежащих государству, с апреля текущего года. Показатели текущего года значительно уступают тем, что демонстрировала отрасль в предыдущие годы. Например, в июле-2014 «на-гора» было выдано на 1,7 млн тонн меньше «черного золота», чем за аналогичный период прошлого года, и на 1,8 млн тонн меньше, чем в июле 2012-го. Если такая тенденция, обусловленная войной, продолжится, отрасли грозит серьезное падение, констатирует Волынец. Речь идет о 10-12 млн тонн недополученного угля. При цене угля 1200 гривен за тонну (такой стоимостной показатель был на конец августа) можно говорить об убытках примерно в $1 млрд.

К этим неутешительным цифрам следует добавить еще информацию о вывозе угля в Россию с территорий, которые ныне контролируются боевиками. Только из шахты «Красный партизан» было похищено порядка 14 тысяч тонн высококачественного антрацита. Общие же показатели таких грабежей можно будет подсчитать лишь тогда, когда деятельность террористов на Донбассе будет прекращена.

К дефициту угля, обусловленному войной, потенциально добавляется тот, который связан с перспективой закрытия шахт, предусмотренной программой ликвидации. По информации Волынца, таковых — 29. Еще 26 шахт планируется поставить на сухую консервацию. Такие действия не являются «головной болью» исключительно Донбасса. Шесть угольных предприятий готовят к закрытию во Львовско-Волынском бассейне. И это на фоне того, что Украина сегодня находится на голодном газовом пайке, с туманными перспективами и не слишком внятными ответами на вопрос: как будем переживать зиму?
О «буржуйках» и кизяках

Тепловые электростанции производят около 40% всей электроэнергии в стране. Из 14 крупных ТЭС пять находятся в Донецкой области и одна — в Луганской. На конец августа фактически ни одна ТЭС Донбасса не работала (либо с ней отсутствовала связь). Вдобавок подвоз угля не осуществлялся на Криворожскую ТЭС в Днепропетровской области, Трипольскую — в Киевской и Змеевскую — в Харьковской. Понятно, что при том объеме, который занимают тепловые электростанции в общей структуре энергогенерирующих компаний, любые сбои в их работе ставят Украину на грань выживания. Эту электроэнергию просто нечем заместить.


По данным Минэнерго, на 1 августа текущего года на ТЭС находилось 2,8 млн тонн угля, что на 2 млн тонн меньше, чем в прошлом году. К 26 августа эти запасы, по свидетельству Укрэнерго, сократились до 2,1 млн тонн. Такого количества угля явно недостаточно для нормальной работы станций в зимний период. Фактически, это вдвое меньше необходимых потребностей, из расчета которых в прежние годы к началу отопительного периода на украинских складах, как правило, накапливалось до 4 млн тонн «черного золота».

Первый замминистра энергетики и угольной промышленности Украины Юрий Зюков называет в качестве минимально необходимой цифру чуть меньшую — 3,5 млн тонн; с таким запасом зиму пережить можно. Что же до того количества, которое есть на складах ТЭС ныне, то его при отсутствии поставок может хватить лишь на двадцать дней. А поставки в условиях войны — вещь трудная, порой попросту невозможная. Мало того, что упала добыча угля, сложности возникли и с логистикой. Примерно полсотни железнодорожных станций, находящихся на оккупированной территории, уничтожены. Пути подвоза также разбиты. Эти удручающие факторы отмечают, в частности, в пресс-службе ДТЭК, добавляя, что «компания прорабатывает альтернативные маршруты доставки угля для обеспечения надежного электроснабжения». Между тем, приемлемой альтернативы железной дороге не существует. Пустить вместо вагонов автотранспорт — дорого. Да и самого транспорта, как такового, тоже нет.

Что в таких условиях может произойти с энергосистемой Донбасса, да и всей Украины? Она, работая в режиме перегрузок, начнет выходить из строя. И при аварийном отключении блоков тепловых электростанций вслед за ними начнут автоматически отключаться блоки АЭС, говорит Михаил Волынец. По его словам, «потом чтобы восстановить энергосистему Украины понадобится не менее восьми месяцев. Но запускать ее можно будет поэтапно с территории России, а не с территории Западной Европы. Потому что европейская и наша постсоветская энергосистемы имеют разные технические характеристики. Чтобы их совместить, нужно дорогостоящее оборудование. Его называют «вставки» — на «Бурштынском острове» такая стоит. Поэтому мы не сможем получить помощь Запада для восстановления нашей энергосистемы».

Волынец упрекает правительство в том, что оно не говорит населению правду. Не стимулирует работу торфяной промышленности. Не призывает запасаться дровами. Сам глава НПГУ вспоминает опыт Грузии, где после развала энергосистемы народ отапливал себя «буржуйками». А заодно — опыт Донбасса «лихих девяностых», когда вышедшие из строя теплосети никто не ремонтировал, и люди действовали фактически по «грузинскому образцу». Кроме того, Волынец на полном серьезе советует в качестве топлива собирать кизяки. Говорит: «Это лучше, чем мерзнуть и не иметь возможности помочь своим детям и семье».
Заграница нам поможет?


Угольный дефицит правительство предлагает покрыть за счет поставок по импорту, обещая запустить эти механизмы в самое ближайшее время. Среди стран-поставщиков замминистра энергетики Владимир Улида называет такие, что в буквальном смысле слова находятся на другом конце света — Новую Зеландию, Австралию, США. А глава Кабмина Арсений Яценюк сообщил об уже заключенном контракте с не менее отдаленным партнером — ЮАР, откуда в Украину транспортируют 1 млн тонн угля. Премьер признает, что зарубежный уголь будет стоить дороже, чем отечественный, однако пытается обнаружить плюсы даже в этой ситуации. По его словам, когда собственную добычу «черного золота» можно будет возобновить, весь проблемный опыт станет стимулом для «реальной модернизации украинской экономики». Если понимать под модернизацией перевод ТЭЦ с газа на уголь, о котором давно заявляли, но который так и не был осуществлен, то с этим отчасти можно согласиться. Но при всей готовности Украины к переменам, а заграницы к помощи (а о возможных поставках угля в Украину уже заявили среди прочих США и Польша), важным остается цена вопроса: сколько купить и сколько потратить?


Сколько реально требуется приобрести угля на стороне, сказать в точности трудно. По мнению члена Наблюдательного совета Института энергетических стратегий Юрия Корольчука, «в таких ситуациях эксперты любят озвучивать оптимистический и пессимистический сценарий. В нашем же случае это имеет мало смысла, поскольку ни один из этих сценариев не будет финансово выгоден украинской экономике». При этом некоторые предложения (типа польского) вызывают у экспертов скепсис: «излишков», которые Варшава готова продать, у нашего западного соседа немного, да и те, точно так же, как в Украине, дотированы со стороны государства. Что касается, например, Австралии или Новой Зеландии, то с ними все происходит по поговорке: за морем телушка полушка, да рубль перевоз. Действительно, тамошний уголь можно купить по цене $70 за тонну. Однако стоимость доставки, добавляющая на каждую тонну от тридцати до пятидесяти долларов, сведет на нет всю запланированную экономию. К тому же никуда не деться будет от вопроса: почему мы кормим чужих производителей вместо того, чтобы дать заработать своим? Во всяком случае, такие претензии высказывает Михаил Волынец, который предложил Юрию Продану стать министром углепрома Колумбии, раз уж тот собирается поставлять уголь оттуда. Волынец считает, что цена поставок — все тот же миллиард долларов, сумма, на которую Украина не дополучит угля собственного производства по итогам года, «потеряв» от десяти до двенадцати миллионов тонн. Своим, говорит Волынец, мы этот миллиард не дадим, зато в чужой карман — положим. «Потому что есть подозрение, что в каждой тонне сидит чей-то процент», — заключает глава НПГУ. Волынец не оспаривает тот факт, что на территориях, где все спокойно (Днепропетровская, Волынская, Львовская области), в шахтах добываются газовые угли, имеющие свои недостатки и по использованию в энергетике и по возможностям длительного хранения. «Но некоторые тепловые электростанции способны работать на смеси углей разных марок, — говорит он. — Например, в газовые угли можно добавлять антрациты, тощаки или АО (антрацит орех)… Есть институты и специалисты, которые посчитают, сколько нам по балансу нужно угля, каких марок и по какой цене». С тем, что ставка — пусть и временная — на импорт «скажется на стране», согласен и бывший министр топлива и энергетики Иван Плачков. Объяснение — на поверхности: вместо украинцев деньги получат иностранцы.


Вадим Гламаздин, заместитель гендиректора Центра исследований энергетики, считает, однако, что импорт угля никак не может сказаться на угольной промышленности и экономике Украины в целом. Изданию Forbes он аргументировал свою позицию так: «Вопрос в том, что даже если импорт и начнется, а пока это всего лишь один из вариантов развития событий, причем далеко не обязательный, он будет вызван исключительно техническими, к тому же краткосрочными причинами — перебоями с доставкой угля с шахт на ТЭСы. При этом объемы добычи тоже какое-то время будут снижены. Но долгосрочный баланс добычи и потребления нарушен не будет, соответственно, никаких серьезных последствий для отрасли не будет»,
Потом, после войны…

Война все время вносит свои коррективы в цифры того, во сколько может обойтись восстановление Донбасса в целом и угольной отрасли в частности. Если в начале июля Арсений Яценюк заявлял о том, что для восстановление региона потребуется 8,1 млрд гривен, то два месяца спустя, по его словам, гривны уже можно смело менять на доллары. Восемь миллиардов долларов — это катастрофическая сумма. И не факт, что она не подскочит до небес еще через пару месяцев. Понимая весь драматизм ситуации, правительство буквально на днях создало Госагентство по восстановлению Донбасса. Кроме того, стало известно, что Евросоюз намерен направить в Украину специальную миссию для инвентаризации и оценки убытков, а на ноябрь текущего года запланирована большая донорская конференция по сбору средств на восстановление Донбасса. Однако в общие планы по возвращению к жизни востока Украины, по-видимому, должны быть вписаны планы по восстановлению угольной отрасли. Выделение денег (которым неизвестно откуда, если оставить за скобками донорскую конференцию, надлежит появиться) — задача, безусловно, важная.


Особенно если принять во внимание тот факт, о котором недавно заявил первый зампредседателя НПГУ Анатолий Акимочкин: на угольных предприятиях заметен очень серьезный отток кадров. На отдельных уволилось до 30% работников. «Причем, работников ведущих специальностей и молодых — в возрасте до 40 лет», — подчеркивает Акимочкин. Шахтеры, разумеется, иная профессия, чем летчики. Но готовить их тоже придется. И если угольную отрасль после войны, развязанной Россией, признают чем-то вроде гаранта энергетической безопасности страны (возможно, наряду с атомной), тогда необходимость финансовых вливаний в нее станет еще более очевидной. Правда, это уже будет в другой жизни. Мирной. От которой Украина уже, кажется, отвыкла.