Эта история произошла более четверти века назад, но каждый раз какой-то внутренний зуд руки мне напоминает о той неимоверной жажде, жажде к жизни своей.
Ничем не примечательный рутинный воскресный день. Накануне своего дня рождения Иисуса
решил шлёпнуть пару фазанчиков. Благо, у нас, на так называемой, первой речке, в 4-х километрах от
села, их, что говорится, кишит. Чтобы не чесать туда пешком, решил сгонять на мотоцикле с коляской
и управиться по-быстрому.
Ружьишко старенькое, двустволка, курковка, да и патроны вечно
«дуют». В них-то, так называемый, цоколь и был повреждён. Зарядил парочку патронов, положил
ружьишко в коляску, на случай, если по дороге будет сидеть, и поехал.
Без хлопот добрался до
места предполагаемой «халявы», поставил моцик и потянул за ствол «полено», так у нас прозвали
ружьё. Это полено в упор, в локоть правой руки, и шарахнуло мне самодельной дробью 12
калибра.
По всей вероятности, курок зацепился и, слегка оттянувшись, вдарил по капсюлю. От закона физики «судьба-паскуда» перепрыгнула к закону подлости. Это, когда нужно выстрелить, вечная
осечка. Как натуральное полено рука и повисла.
Такого фонтана крови я никогда не видел! Впрочем, и не
слышал такого журчания даже от кабана, с которым частенько приходилось иметь дело. Реакция
сработала по-мужски. Если начну расстёгивать все куртки, дабы перетянуть руку, потеряю уйму
времени. И я решил бежать к дому, который мне показался и не слишком-то далеко. Это громкое
слово «бежать»! Я пробежал 5 метров, а дальше с каждым шагом утекала жизнь. Жизнь утекала с
каждой каплей! Это было так просто и так очевидно.
Хорошо, что я принял хоть какие-то меры для
приостановки потери по полной. Перехватив левой рукой правую в районе плеча я шаг за шагом
побрёл к спасению.
Такую жажду пить я не испытывал никогда в жизни! Кое-как преодолев сопку,
я вышел на прямое направление. Близость села оказалась обманчивой самонадеянностью. Этот
путь казался вечным, и долгой кровавой дорогой к жизни.
И уже преодолев 2/3 пути, мне стало
казаться, что кто-то идёт навстречу. Я облегчённо приседал, ожидая помощи, но тут же вставал и
заставлял себя идти, осознавая, что это мираж.
Дорога проходила недалеко от кладбища, куда от
чего-то потянуло. Появился образ умершего друга Генки, который дружелюбно манил
присоединиться. Лишь когда я увидел первых наших женщин, присел и слабым голосом позвал.
Подумали, что хорошо нажрался, но, увидев произошедшее, подняли шум. Услышал я слёзные
завывания сестры: «Ой, да на кого ты нас»,– пока на неё не цыкнули, что я ещё живой.
Пока везли в реанимацию, я всю дорогу тылдычил, чтобы спасли руку, но мне отвечали, что руку я потерял. В
сердцах за напрасно потраченные часы к спасению я пнул медсестру, за что получил хлёсткую
пощёчину.
Последнее, что я услышал после ввода наркоза, это слова нашего врача, хирурга Вишняка
Василия Валентиновича, который когда-то оперировал ещё в Афгане. Без комплексов он сказал:
«Ой, тут и вата, тут и бумага».
Утром, открыв глаза, я потрогал руку. На месте, облегчённо
вздохнул я и даже глянул в зеркало. На меня смотрел мой труп! Не считая плазмы, в меня влили 3
литра крови. Сухожилие срослось неважно, да попробуй-ка в деревне не разработать руку!
Не все пальцы, правда, прямые, но на гармошке шпарю! И частенько смотрю на дорогу, вот она, недалеко, политая кровью моей, дорога к жизни!
Думаю, глядя на вселенское безумие человечества в масштабах ряда стран, в том числе и нашей, где в порыве конкуренции открыли ящик пандоры в бесчеловечной гонке вооружений, когда какая-то имитация жизни приводит саму жизнь в бессмысленное существование. Иногда ловлю себя на крамольной мысли: а стоило ли так напрягать усилия к этой паршивой житухе, где в порыве то алчности, то властолюбия человек превращается в химеру с искусственным интеллектом? Ведь, в общем-то, ничего ужасного и не было. Ну, отхлестнул руку зарядом. Ну, брызнул фонтан крови. И что? Стоило присесть, и жизнь утекла бы моментально с этим потоком. 
Протекли годы мытарств в борьбе за выживание. С этим потоком утекли десятки и десятки жизней родных и близких людей, уж слишком далёких от пенсионного возраста. Село опустело, но все ушедшие в мир иной стоят у меня перед глазами, каждый со своим характером, привычками, поступками. Память! Она хранит всё!
Само понятие «жизнь» превратили, по-моему, чёрт знает во что! Лишь за детей и внуков обидно и боязно.
И какое зомбирование по ТВ? Какая гонка за прибылью? Ведь сама атмосфера бытия трубит о плачевном исходе пребывания на этой земле неблагодарного человека, который любит исключительно себя в этом мире. Говорят, дуракам легко живётся. Но, похоже, дураки и правят бал в этом мире.