Арсеньевские вести - газета Приморского края
архив выпусков
 № 35 (911) от 31 августа 2010  
перейти на текущий
Обложка АрхивКонтакты Поиск
 
Политика

«Получите по башке дубиной»

 Газета «Коммерсантъ» 158/П (4458) от 30.08.10 (В сокращении)

Во время поездки по трассе Хабаровск—Чита председатель правительства России Владимир Путин, крутя баранку своей Kalina Sport, 180 километров трассы беседовал со специальным корреспондентом издательского дома «Коммерсантъ» Андреем Колесниковым — но не о том, что дорога, по его словам, получилась «средненькая», а о том, какой получилась жизнь.

— А ведь вы не все написали в своей статье вчера,— сказал он, поздоровавшись. 

— Как это? Выложил все начистоту.  

Накануне он из арбалета брал биопсию у серых китов в Тихом океане, а потом, когда я спросил, кто следующий после гепардов, белых и бурых медведей, сказал, что я. И что если мне не нравится, как он будет стрелять в меня из арбалета, то можно антенки вставить, чтобы следить, в какой популяции я нахожусь и куда в ней передвигаюсь по Москве (см. «Ъ» от 26 августа «Кит сезона»). 

— А ведь я вам еще сказал, что можно и жучка вживить на всякий случай, чтобы и жена знала, где вы... что вы...— произнес он, приветливо открывая дверь своей канареечной раскраски Lada Kalina Sport. Или вам это ни к чему? 

— Вы и это готовы сделать? Вот уж действительно разведчики бывшими не бывают! Что, и спецсредства остались? Пользуетесь регулярно?  

— Спецсредств нет,— сухо сказал он.— Это в прошлом. 

— Давайте о настоящем поговорим.

– Давайте,— вздохнул он. 

— Трудно рулить и разговаривать на темы, которые потом будут передаваться из уст, можно сказать, в уста? Самоконтроль не тот... Жалеть не будете?  

— Нет,— опять засмеялся он.— Я отдыхаю — первый раз за десять лет, может быть. 

— Скажите, чем сложнее заниматься, экономикой или политикой?  

— Если заниматься хорошо, то даже огородом интересно заниматься,— без улыбки ответил премьер.— Если делать с полной самоотдачей. Мне говорят: ой какая у вас страна большая, как вам тяжело... А я просто знаю, я просто убежден: это не важно. Когда я работал в Петербурге, в городе с населением в пять миллионов человек, то работал с утра до поздней ночи, каждый день, и было ничуть не легче. И чем конкретнее задача, тем сложнее. И результаты либо есть, либо нет. Но если так уж глобально, то на политическом уровне принимаются решения, которые влияют на все стороны жизни и затрагивают все абсолютно. То есть решения на политическом уровне более ответственные. Но для тех, кто принимает такие решения, это плюс,— в который раз рассмеялся премьер.— Экономические решения, кстати, можно потом подправить, а политические труднее.

— Были такие, которые вам хотелось подправить?  

— Нет! 

— И опять, как раньше, вы говорите, что ни о чем не жалеете! Как десять лет назад! Никаких ошибок!  ...И вы-то понимаете, что ошибки были. Вы просто не хотите себе признаваться в этом.  

— Ну...— задумался он.— Наверное, можно было сделать что-то более точно, эффективно, мудрее... Но в целом... ошибок с точки зрения выбора...— он словно уперся в это слово,— ...развития, выбора способа решения проблем... Вот один из кардинальных вопросов нашего бытия! Он лежит в основе очень многого. И лежит при этом на поверхности, связан с зарплатой, пособиями и так далее... Что я имею ввиду: в прошлые годы нас иногда поругивали, а иногда очень жестко поругивали за то, что скупердяйничаем и слишком много денег направляем в резерв — и в золотовалютный, и в резервы Центрального банка, а потом еще придумали и резервный банк правительства. Ну зачем вы это делаете, говорили нам, нужно развивать инфраструктуру, развивать реальный сектор экономики, банковскую систему... Отдайте эти деньги людям, наконец... раздайте их! То, что мы считали нужным, мы и раздавали — в виде пособий и так далее. Развивали нацпроекты. Но... я вот сейчас главное скажу... мы уже тогда исходили из того, что будут мировые кризисы, и нам понадобятся резервы... И вот главное: нельзя вбрасывать в экономику страны деньги, которые реальным сектором страны не заработаны!.. 

— И нельзя снимать сливки с нефтегазовой отрасли целиком и вбрасывать их в экономику! Это будет вести к инфляции... Это будет накачивать отрасли экономики, ориентированные на экспорт, а не на внутренний спрос. Центробанк и экономический блок правительства сдерживали этот процесс, но все-таки, видимо, недостаточно. И у нас стали развиваться те отрасли экономики, которые были ориентированы не на внутренний спрос, а на внешний. 

— То есть ошибки были!  

— А как только наш внешний рынок сократился в объемах,— не обращая внимания, продолжил он,— наши производители стали, нефтехимических удобрений, металлов... они не знали, куда девать свой товар. На внутреннем рынке стоит дорого, на внешнем — вообще не берут. Двойной удар получился: и по ценам, и по объемам. А вот если бы Центральный банк сдерживал эти процессы... там много всяких инструментов... не давали бы закупать по импорту столько, сколько хотелось бы... накладывали бы определенные ограничения на экспорт... тогда у нас развитие экономики шло бы более сбалансированно. Нужно за это упрекнуть правительство? Можно? Да, наверное, тем более, что я это сам признаю. 

— И упрекали.  

— Да упрекали-то за другое! Упрекали, почему мало даем! Да если бы больше давали в период кризиса, было бы еще хуже, вот в чем все дело. В конечном итоге мы удержались, политика была правильной и удовлетворительной. 

— Скажите, вы уже давно во власти. Почему? Вы считаете, что есть вещи, которые должны сделать только вы и никто другой?

 — Нет, я считаю, что нам надо создать механизм всем миром. Это механизм устойчивой российской государственности. Она должна быть устойчива к внутренним воздействиям, внешним проблемам, и мы все должны быть уверены в том, что это сбалансированный механизм. Сбалансированные отношения внутри власти, сбалансированные отношения между гражданским обществом и властью, у нас должно быть реальное разделение властей, каждая из которых должна быть самодостаточной и иметь собственную компетенцию. При этом одна власть не должна погружаться и принимать участие в решениях другой. 

А что касается, чего бы мне надо делать и чего бы мне не надо делать, то у меня не остается никакого выбора, кроме двух: либо смотреть на берегу, как вода утекает, как что-то рушится и пропадает, либо вмешиваться. Я предпочитаю вмешиваться. 

— Но все то, о чем вы говорили сейчас, вы говорили и десять лет назад, когда вышла книжка «Разговоры с Владимиром Путиным».  

— А это долгий процесс! Для того чтобы наладить это, нужны десятилетия. Так же как производство там, не знаю, какого-нибудь корабля многоразового использования... А вы хотите, чтобы мы в одночасье создали такое во всех отношениях сбалансированное государство!.. Эх! 

— Очень хочу!  

— Да в некоторых странах это не удается вообще никогда! А в некоторых затягивается на десятки,десятки лет! Но это все-таки не блины печь! 

— А у нас вы видите свет где-то там, где его пока никто не видит?  

— Вижу! — с вызовом произнес он.— То, что мы делаем, убеждает меня, что мы на правильном пути. Конечно, мы не могли не учитывать реалии. Вся финансовая система развалилась при СССР, вся социальная, у нас экономика начала рушиться, потому что была настроена на закрытое производство... Железный занавес, когда потребляется только то, что производится, причем потребляется любого качества... 

У нас, по сути, экономика переходного периода, и эту экономику переходного периода обслуживает политическая система переходного периода, и, по мере того как у нас экономика будет становиться более зрелой, эффективной, нам, конечно, потребуются другие способы политического регулирования. 

— Мне кажется, вы на этом пути видите и учитываете много опасностей, которых не существует...Вот история с Юрием Шевчуком на вашей встрече, посвященной благотворительности. Но все теперь говорят, что это была именно встреча с Юрием Шевчуком.  

— Ну и что? — перебил он.— Мне сказали, что это певец. Ну что, я очень рад. 

— Вы поэтому попросили представиться? Вы что, правда знали только, что это певец?  

— Ну я не знал, как его имя и фамилия! Ну неужели не понятно?!  

— Вы жили в Питере и не знаете, кто такой Шевчук? Так может быть?!  

— Да не знал! Да мало ли у нас в Питере талантливых людей. Среди них и господин Шевчук. Потом мне еще, помню, про него сказали, что он оппозиционно настроенный. Ну и замечательно! У нас, слава Богу, люди имеют право говорить что хотят и делают это. Я вообще не хотел с ним полемизировать! 

— Но разговор-то получился. О чем надо. Он все сказал. Вы тоже. Пострадавших нет.  

— Ну и ладно...Меня позвали на благотворительный концерт! ...Но я не считаю, что там какое-то событие эпохальное произошло. Я считаю, что нормальная вещь. Потом вопросов задавалось много и считалось потом, что это острые вопросы, а там остроты-то не было никакой! Я и сейчас не вижу этой остроты. Будут или не будут разгонять... 

— Несогласных?  

— Ну да. Слушайте, все наши оппоненты выступают за правовое государство. Что такое правовое государство? Это соблюдение действующего законодательства. Что говорит действующее законодательство о марше? Нужно получить разрешение местных органов власти. Получили? Идите и демонстрируйте. Если нет — не имеете права. Вышли, не имея права,— получите по башке дубиной. Ну вот и все! 

— Ну уж! Все в правовом поле? Закрыли на реконструкцию Триумфальную площадь, а на ее реконструкцию нет даже документации. 

— Послушайте. Поверьте мне: я этого не знаю! Я этим не занимаюсь! Я говорю откровенно и даю вам честное партийное слово! Я и Шевчука не знал, и не знал, что они собирались на Триумфальной площади... э-э.... регулярно. Да, до меня иногда доходило: вот они выступали на Триумфальной площади, вот их разогнали. Спрашиваю: а чего их разогнали? А потому, что им разрешили в одном месте, а они пошли в другое. Я говорю: а зачем они пошли в другое? И до сих пор не пойму. Разрешили бы им. Они хотят что сказать. Правильно? Нет, ну правда?! Критиковать власть. Вот в Лондоне определили место. Где нельзя, бьют дубиной по башке. Нельзя? Пришел? Получи, тебя отоварили. И никто не возмущается! Если целью является что-то сказать, нужно сделать по-другому. Пригласить Колесникова Андрея... Как вас по батюшке? 

— Иваныч, конечно.  

— Еще пару тройку камер, западных, восточных, российских, всех собрали, достали, значит, знамя, с костями и черепом там, не знаю, сказали, что мы всех вас, власть, видели вон там, и назвали место, и пока мы не получим то, что хотим, будем вас критиковать. И вот чем хорош современный мир? Можно сказать за углом общественного туалета, а услышит весь мир, потому что там будут камеры все! Сказали и чинно, стуча копытами, удалились в сторону моря!

 А здесь цель-то другая! Не подчиниться действующему законодательству, сказать, что мы хотим правового государства для кого-то другого, а не для себя самих, а нам позволено то, что мы хотим, и мы вас будем провоцировать на то, чтобы вы нам дали дубиной по башке. И поливая себя красной краской, говорить, что антинародная власть ведет себя недостойно и подавляет права человека. Если цель — провокация, успеха можно добиваться постоянно. А если цель — донести до общественности, мировой и российской, нет смысла власть провоцировать и нарушать законы. 

— А при том, что людей, как вы говорите, отоваривают...  

— А отоваривают? — с нескрываемым интересом спросил премьер. 

— Отоваривают. Но если отоваривают, значит, есть опасение... 

— Не надо опять об этом,— прервал премьер.— Я же все сказал. Получите разрешение на площадь Икс и идите. А они говорят: мы хотим на площадь Игрек. Им говорят: туда нельзя. Значит, нельзя. 

— Но...  

— Я сейчас скажу, и вам не понадобятся больше наводящие вопросы. Я же понимаю, к чему вы ведете. Если цель в том, чтобы власть пошла на уступки, и она пойдет, то найдется другой повод для провокаций, вот в чем все дело. И это будет продолжаться бесконечно. 

— А вот есть один человек, с которым вы хотели встретиться и поговорить... И все в рамках правового поля. И никаких провокаций.  

— Кто это?

— Дмитрий Анатольевич Медведев.  Вы сказали, что сядете, договоритесь и вместе решите. Еще многие подумали — кто будет президентом. Скорее, вы имели в виду — кто из вас выдвинется на эту должность. Так?  

— Да это общемировая практика! Американский президент, уходя, как правило, всегда предлагает своего преемника. И чего в этом ненормального, если уходящий человек предлагает стране такого-то господина, потому что знает, что он порядочный, профессиональный, человек, который эффективно справится с работой на этом месте. 

— Да. Но после этого начинается реальная политическая борьба, и он проигрывает. 

Потому что там после этого предложения начинается борьба, а у нас, если один человек предлагает другого, тот становится президентом, и поэтому нам очень интересно, кого Дмитрий Анатольевич Медведев предложит на пост президента. Возможно, себя. Возможно, вас. А когда вы говорите, что сядете и договоритесь, интриги это добавляет еще на полгода.  

— Ничего это не добавляет! Не сказал бы я этого, вы бы что-нибудь другое придумали. Едем дальше! 

— По данным всех социологических служб, у вас и у президента в последнее время упал рейтинг. Вы чувствуете на себе падение рейтинга?  

— Нет! 

— Ну, может, реже здороваться стали... Реже звонить...  

— Нет!  

...У меня сейчас сформировалось устойчивое мнение, и я попробую его сформулировать. Чем больше действующий политик заботится о своем рейтинге, тем быстрее он начинает его терять. Потому что человек становится зависимым от всяких фобий и все время думает, прежде чем принять решение, как оно повлияет на его так называемый рейтинг. Перестает руководствоваться интересами дела. Это сказывается на результатах, и люди это сразу почувствуют. Чуйка у нашего человека есть!

— А то, что вы сказали, что после смерти Махатмы Ганди и поговорить-то не с кем, это шутка была?

 — Конечно, шутка. Я на ходу придумал. Надо было отделаться от одного журналиста, немецкого кажется. 

— То есть вам, есть с кем поговорить? Посоветоваться?  

— Я с вами советуюсь все время. Только что мы были на Камчатке, и я сказал, что, по данным местной прессы, произошел резкий скачок стоимости бензина. Он (камчатский губернатор Алексей Кузьмицкий.— «Ъ») сказал, что такого не может быть. Я попросил, чтобы проверил. Он проверил: точно. Сейчас цены снижены. 

— А вы к журналистам как относитесь: как неизбежному злу, которое либо рядом с вами, либо все время пишет о вас?  

— Есть разные журналисты. И если иметь в виду, что политическая журналистика всегда оппозиционна к власти, к ней нужно относиться, как к боли: это неприятно, но она нужна организму. 

— Тогда я вам доставлю еще одну боль. Помните, в книге «От первого лица» вы рассказывали о том, что однажды, когда еще были подростком, на лестнице подъезда загнали крысу в угол?  

— А, было, да! А потом она погналась за мной! Я еле убежал. 

— И после этого вы поняли, что нельзя никого загонять в угол.  

— И очень хорошо понял. На всю жизнь. 

— Скажите, а зачем же вы тогда загнали в угол Михаила Ходорковского?

 — Почему загнал в угол? — удивился премьер.— Он несет заслуженное наказание. Выйдет на волю — будет свободным человеком. Нет, я уж точно не загонял его в угол. 

— А вы следите за вторым процессом?  

— Вторым процессом? Я когда узнал о втором процессе, очень удивился, спросил, что за процесс, он ведь уже сидит свое. Какой второй процесс? Но если такой процесс идет, значит, в этом есть необходимость с точки зрения закона. Не я веду это дело! 

— Такое впечатление, что проблемы 2012 года для вас не существует — не потому ли, что вы для себя все решили?  

— Нет, интересует, как и... хотел сказать, как и всех, но на самом деле больше, чем всех. Но я не делаю из этого фетиша...

— История еще одного президента. По-всему видно, поставили не на человеке, может, а на президенте Лукашенко жирный крест, учитывая информационную, очень сильную, кампанию, которая развернулась против него.  

— Я не смотрел. Но мне рассказывали. 

— «Крестный батька-3», например.  

— Не видел. 

— Разве? Тогда посмотрите. Это ведь сильный фильм, большая часть населения страны, мягко говоря, с предубеждением теперь относится к господину Лукашенко, и в этом смысле телевидение является, как и раньше, мощным пропагандистским ресурсом. На ваш взгляд, после того, что господин Лукашенко говорил лично про вас, вас задело это по-человечески?  

— Я, честно говоря, уже не помню, что он там про меня говорил! — засмеялся Владимир Путин.— Пытался как-то цапать, но я как-то на это не заточился. У меня внутреннего протеста в отношении него по этому поводу не возникло. Я даже не помню, что он говорил. 

Тут премьер резко затормозил, увидев на дороге группу людей. На этой трассе это было так непривычно, что нога сама, видимо, потянулась к тормозу. 

В разговоре такого желания у него, по-моему, ни разу не возникло.

Газета «Коммерсантъ»  158/П (4458) от 30.08.10 (В сокращении)



Путин вернул Россию
в эпоху телесных наказаний


ГЛАС НАРОДА

«Интервью председателя правительства РФ В.В.Путина возмутительно по своему тону и оскорбительно для граждан России, – пишет в своем блоге Эдуард Лимонов. – Налицо подстрекательство правоохранительных органов к насилию. Так, три раза повторяется фраза «получите по башке дубиной»».

Анатолий Баранов, главный редактор федерального оппозиционного Интернет-издания ФОРУМ.мск

«Следовало бы напомнить, что законодательства большинства стран рассматривают телесные наказания в любой форме как противоречащие положениям Всеобщей декларации прав человека 1948 г. и Международного пакта о гражданских и политических правах 1966 г., которые, в частности, запрещают пытки и жестокие, бесчеловечные или унижающие достоинство человека наказания. Россия, естественно, подписала все эти международные документы.

Татьяна Демичева, юрист (Владивосток):

— Считаю, что призывы типа «получите по башке дубиной» и «мочить в сортире» - могут расцениваться, как экстремизм. Из уст экс-президента России звучат, как гуманитарная катастрофа международных стандартов защиты фундаментальных прав человека.

Владимир Беспалов, депутат Законодательного Собрания Приморского края, КПРФ:

— Мной глубоко неуважаемый нынешний премьер министр развязывает руки чиновникам. Митинги носят уведомительный характер. Но мы убеждаемся, что местная власть в лице городской и краевой администраций находят всевозможные поводы, чтобы отказать нам в проведении митингов. То, что премьер такое заявляет, говорит о том, что он не юрист. Ему хотелось бы, чтобы в стране был искусственный порядок, придушенная демократия.

Александр Юртаев, депутат Думы Владивостока «Справедливая Россия»:

— Премьер погорячился. Я думаю, это были просто эмоции. Все мы делаем ошибки и говорим то, чего не следовало говорить. Я считаю, что применять силу в нашем государстве вообще нельзя! Митинги провоцирует власть. И, если они происходят, надо не жителей наказывать, надо власть наказывать!

Александр Передня, депутат законодательного собрания Приморского края, «Единая Россия»

— Я это интервью не читал. А вообще, молодец, Колесников, озолотился! Высказывания премьера мне не хотелось бы комментировать. Пусть он сам отвечает за свои слова. Моя позиция по поводу митингов такова: в любом случае должен соблюдаться закон о проведении массовых мероприятий.

По поводу «бить по башке», я считаю, что бить людей вообще неправильно, но если человек наносит угрозу другому человеку, применение силы оправдано. В противном случае, зачем нужны армия и милиция? Если на конкретном митинге есть хулиганы, которые бросают бутылки или производят иные действия, тогда силу применять можно. Если же граждане вышли на митинг организовано, то омоновцев, которые применяют к ним силу, самих нужно брать под стражу. Если к вам применили силу на митинге, хотя вы ничего не сделали, вы имеете право обратиться в правоохранительные органы, которые, кстати, должны защищать вас и от произвола со стороны государства. Ко мне, как к депутату, вы тоже можете обратиться.

Блиц-опрос подготовила Анастасия ПОПОВА


Другие статьи номера в рубрике Политика:

Разделы сайта
Политика Экономика Защита прав Новости Посиделки Вселенная Земля-кормилица



Rambler's Top100