Опять у меня в ушах старая песня Галича, она из первых, мною услышанных, которая почему-то сразу поразила меня в самое сердце, хотя лишь с годами, пережив многое, я понял всю мудрость ее слов.
Уходят, уходят, уходят друзья
Одни в никуда, а другие в князья…
Вот и еще один друг ушел – в никуда.
Не стало Владимира, Володи, Вовки Кара-Мурзы.
Я давно знал, что он тяжело болен, что он мужественно сражается с болезнью, которую в мире еще не научились толком лечить, я понимал, что срок его отмерен, и все равно – известие его смерти сразило наповал.
Я больше никогда не получу от Володи очередной сюрприз – какую-нибудь редкую фотографию или видеозапись, которые он коллекционировал, из нашей общей счастливой и свободной молодости, когда четверть века назад мы жили в совсем другой России, работали на совсем другом НТВ, легкомысленно верили в долгую жизнь и такое же счастливое будущее. Вышло все совсем иначе.
Владимир отлично понимал, куда катится Россия и его собственная судьба, но воспринимал все стоически – и жил по принципу: делай, что должно и будь что будет. В этом смысле он был поразительно цельным человеком.
Он раньше многих из нас быстро и четко понимал, где белое, а где черное, что можно делать, а что нельзя, кто герой, а кто подлец, кому можно подавать руку, а кому – ни при каких обстоятельствах. В отличие от многих из нас – когда мы, положа руку на сердце, боимся говорить негодяям в глаза, что они негодяи, и ищем своей трусости множество оправданий.
Владимир при этом не был ни озлоблен, ни мстителен по отношению ко многим бывшим друзьям и знакомым, которые изменили юношеским идеалам, которые предали и его лично, которые наверняка теперь, опять-таки, по Галичу, как те мародеры из стихотворения на смерть Пастернака, встанут над гробом и будут нести почетный караул.
Впрочем, Володя, я думаю, готов был бы их и понять, и даже простить. Временами в разговоре он грустно-философски констатировал про очередного бывшего приятеля, «ушедшего в князья»:
«Он просто стал совершенно другим человеком, а что с другого человека возьмешь?»
Владимир Кара-Мурза был настоящим московским интеллигентом, тонким, деликатным, образованным, эрудированным, который своей образованностью и эрудицией никогда не щеголял, не выставлял напоказ, только порой нечаянно, в разговоре, поражал окружающих глубиной и разносторонностью своих знаний.
Даже как ведущий – на НТВ, на «Свободе», на «Эхе Москвы» — он, как мне казалось, был временами слишком скуп в словах, хотя мог бы демонстрировать гораздо большую осведомленность в вопросе, стоявшем на повестке дня его очередной программы.
Он не стремился ни к славе, ни к внешним карьерным атрибутам, ни к материальному благополучию, жил скромно, получая больше всего радости от общения с друзьями, от любимой игры на биллиарде, от книг, спектаклей, фильмов, выставок и прочих чисто русских интеллигентских удовольствий.
А еще он был замечательным любящим отцом.
И вырастил прекрасного сына – Владимира Кара-Мурзу-младшего, которого теперь мы все знаем. Это великое счастье – уйти в мир иной, зная, что после тебя на земле останется сын, который продолжит твое дело, подхватит и понесет дальше твое знамя.
… Я перебираю фотографии из нашего с Владимиром-старшим далеко прошлого, где все мы такие молодые, и нам еще предстоит так долго прожить и так много пережить, а мы об этом еще даже не догадываемся.
И помечаю мысленно: вот этот ушел, ушел в никуда,
а вот этот – в князья. Служит отлично властям предержащим, процветает, жив-здоров. А эта – тоже в никуда. И вот этот – тоже. И опять вспоминаю Галича:
Я ведь все равно по мертвым не плачу,
Я ж не знаю, кто живой, а кто мертвый.
А я вот знаю одно. Ушедший в мир иной Владимир Кара-Мурза для меня всегда останется живым. А многие из тех, кто жив-здоров – давно уже покойники.
Евгений Киселёв,
журналист.