Сибирский художник Василий Мельниченко покинул Омск и переехал в Берлин. Мельниченко стал широко известен несколько лет назад, когда отправил в Следственный комитет запрос о существовании бога и правомочности представления его интересов на территории России православной церковью. Ответа, кстати, не получил.
Эмиграция "народного министра культуры"случилась всего через несколько дней после закрытия второго арт-фестиваля "Пространство множественности", в ходе которого омичи опять ломали арт-объекты, а СМИ массово называли Мельниченко "иностранным агентом". Корреспондент Atas.info выяснил у автора акции "Управляемые художники», можно ли управлять искусством из Кремля и почему России нужен "хороший диктатор", чтобы в страну начали возвращаться люди искусства.
- Василий, ты уехал в Берлин с семьей. Это навсегда? Или ты оставил какие-то варианты возвращения в Россию?
- Знаешь, тут вот какое дело: "насовсем" мы только умираем. Можно было бы вернуться в Омск, если бы к власти в стране пришли прогрессивные люди, готовые проводить реформы, и предложили мне часть этой работы. А чем мне сейчас заниматься в Омске? Ни одно СМИ меня на работу из-за моих взглядов не возьмёт. Свадьбы снимать? А в Германии мы планируем делать проект, который мне хотелось сделать в России, но по разным причинам он не реализовался. Здесь будет образовательный проект, проект, связанный с совмещением туризма и искусства, с совмещением туризм и еды. Никаких посторонних инвесторов тут нет. В своё время мы с моими немецкими друзьями открыли в Германии компанию, которая приносит определённый доход.
- Насколько комфортно тебе будет в Германии творить как художнику? В консервативном Омске, наверняка, выделиться и эпатировать было проще, чем в Европе.
- В Омске я эпатажем тоже не хотел заниматься. Понятно, что художник делает всегда какие-то вещи, которые могут казаться провокационными. Но они такими кажутся за счет реакционной, заскорузлой среды. А здесь нет необходимости специально выделяться – этим мне Европа всегда и нравилась, что на улице нельзя в прохожем узнать художника, булочника, банкира, здесь у людей нет необходимости кричать о себе и своих взглядах.
- Ты уехал сразу после завершения арт-фестиваля "Пространство множественности", который в Омске приняли в штыки уже второй год подряд. Причём, давили тебя все: и чиновники, и СМИ, и те, кого принято называть "простые омичи".
- Я, конечно, не берусь соревноваться с Кремлём в абсурде, но мне очень хочется, чтобы следующим президентом России был открытый гей. И тогда вся эта чиновничья камарилья начнёт, чтобы быть в тренде, разоблачать самих себя: мол, мы тут давно уже все попереженились друг на друге. А потом – по тому же принципу, как сейчас: гей-парады строем с централизованно заготовленными плакатами. Я к чему это говорю? Мы имеем дело со средой, которая чётко завязана на власти, и она чётко следует той шизофрении, которую транслирует Кремль. Если бы Кремль транслировал либеральные ценности, вся эта чиновничья группа вела себя более либерально.
Чиновникам на местах ведь нужно показать свою преданность, показать себя верными и преданными патриотами, чтобы тебя, не дай Бог, не заподозрили в "уклонизме" - вот они и стараются.
Судя по стилистике, по "дубовости" реакции СМИ на арт-фестиваль, эта агрессия совершенно точно была инспирирована. И объяснение этому есть довольно простое – коррупция. Люди, которые занимают определённые должности, занимают их не в силу своих компетенций и способностей, а потому что они - чьи-то знакомые, родственники и так далее. Чем занимаются всякие спецслужбы - непонятно, зато им, чтобы оправдать своё существование, нужно постоянно на-гора выдавать какое-то количество "ужасающих фактов", пугать некоей "западной угрозой". Что с этим со всем делать? Вот, можно перенять опыт Германии после объединения: тут было под миллион сотрудников "штази" - и где они все? Разве уехали куда-то? Трубы чистят, пальто подают.
- Два года подряд не только чиновники, но и "простые омичи" довольно жестоко и методично разрушали скульптуры, которые участники фестиваля устанавливали на городских улицах и в скверах. Согласись, что именно эти люди будут обрезать волосы пойманным на улицах неформалам, а в случае "команды сверху", и разрушать памятники искусства?
- Этот вопрос решается очень просто. Есть закон, и он не должен позволять одному человеку обрезать волосы другому человеку против его воли. Если закон не будет нарушаться в угоду тем чиновничьим кругам, которые хотят использовать этот криминал в своих целях, то всё будет нормально. В прошлом году совершенно точно жителями Омска было разрушено несколько инсталляций арт-фестиваля, и только Памятник дизайну был украден чиновниками. А в этом году мы видим прямо противоположную историю: ломали арт-объекты как раз люди, видимо, имеющие отношение к мэрии Омска и каким-то связанным с ней службам.
- А ты не думаешь, что то, что горожане делают с инсталляциями и выставками вашего арт-фестиваля – это вид такого перфоманса? Может быть, в каждом омиче живёт художник?
- Видишь ли, в чём дело: художник отличается от нехудожника тем, что понимает, что он делает. Конечно, если мы видим, что зритель совершает некое осознанное действие по отношению к арт-объекту, значит, завязывается некий диалог. И у нас есть примеры – звезда 80-90-х Александр Бреннер любил прийти на выставку с молотком и расхреначить рамы, или прийти в трусах в 8 утра под стены Кремля и вызывать Ельцина на бой. Но это вряд ли распространяется на тех, кто массово разбивает работы художников на омских улицах. Ну а что делать? Если мы будем постоянно упирать на то, что есть некая агрессивная среда, которая не признаёт иных форм, кроме монументальных и "соцреалистичных", то мы никогда и не изменим ситуацию.
- Твои арт-решения – это выражение твоих политических взглядов? Вообще, насколько оправдано художнику быть политиком? Известнейший сибирский художник Дамир Муратов говорил как-то, что общается с государством лишь посредством квитанций за оплату ЖКХ, а больше старается не пересекаться с ним никак.
- Мне такая позиция чужда. Невозможно общаться с государством только посредством квитанций.
Ты выходишь на улицу – и уже начинаешь общаться с государством, поскольку вляпался в дерьмо или провалился в яму на асфальте.
Для меня искусство – это не цель, это инструмент воздействия на общество, инструмент его преобразования. Формы искусства, которыми я занимаюсь, являются либо критическими по отношению к обществу, либо дают возможность создавать нечто, минуя такое понятие как "власть" и приводя к такому понятию как "взаимодействие" или "сотрудничество". Мы сами способны организовываться и достигать результата, не выделяя никаких привилегированных групп.
- Опять вернулись к теме управления культурой. С твоим отъездом совпала новость о том, что многолетний лидер "Молодой гвардии", член Политсовета "Единой России" Иван Демидов намерен взять в свои руки руководство "современным искусством". Как тебе такой поворот?
- Когда пришёл в минкульт Владимир Мединский и начались слова о "традиционных ценностях" и "скрепах", я пошутил, что скоро в ГКЦСИ будут выставлять иконы и пейзажи эпохи рококо. И удивительно было то, что вскоре они сделали очень близкую по теме выставку. Эти ребята наверху постоянно путают: желая приручить художника, они обращаются к неким административным структурам – худрукам, директорам театров и так далее. Нас пытаются переиграть, но люди, к которым власть обращается с целью создания союза с художниками, сами художниками не являются – это администраторы.
В Советском Союзе у художника была возможность творить и при этом не вступать в контакт с администраторами – можно было работать на какой-то простой работе, чтобы получать определённые деньги, необходимые для выживания, и при этом творить. А в наше время художник встроен в капиталистические условия, и у него нет возможности зарабатывать на стороне, при этом оставаясь творцом. Поэтому, честно говоря, думаю, что никакого нового "культурного подполья" не случится.
- Что будет дальше с омским фестивалем без тебя?
- Мне ничего не мешает курировать какие-то вещи дистанционно. А потом вахтовым методом приезжать и администрировать эту историю на месте. Если не сможем решить вопрос о финансировании – фестиваль может существовать и в форме партизанинга. В предыдущие разы мы устанавливали работы на городских улицах, а потом кто-то приходил, ломал их, разрушал – и зачем, спрашивается, нам надо было вообще согласовывать с властями установку? Если говорить об отношении "простых людей" к современному искусству, то надо вспомнить, что у Ивана Ильина в работе "После коммунизма", кажется, написано, что в России нельзя давать избирательное право, потому что большинство людей просто не готово сделать осознанный ответственный выбор. Они не мыслят ответственно по отношению к будущему. Латынина про это года два уже говорит, Прилепин на днях в фейсбуке у себя написал про это же. И я, в принципе, с этим тезисом согласен.
России необходима воспитывающая диктатура по южнокорейскому варианту: просвещённый диктатор, который соберёт команду и будет вкладываться в развитие общественных институтов.
И только потом можно будет дать избирательное право – и то для начала не всем, только определённым группам. Но, сам понимаешь, для России этот путь – сказочный. Потому что где мы найдем такого «хорошего диктатора», который сначала будет выполнять роль воспитателя, а потом скажет: «Всё ребята, теперь давайте попробуйте без меня». У нас такое невозможно, увы.
- В конце интервью не могу не спросить: как тебя принял Берлин?
- Нам тут психологически комфортно. Здесь есть всё для того, чтобы ребёнок развивался и не чувствовал себя на обочине жизни. Вот, с утра я вышел на балкон и увидел, как молодой человек упал с велосипеда, а прохожие бросились его поднимать, обрабатывать ему ссадину на локте – здесь такие правила жизни: все друг другу помогают. За неделю никто мне ещё ни разу не нахамил. Представляешь?