Политика
Икра на крови
Валерий КУЦЫЙ
ВЫ МНЕ ПИСАЛИ...
Конечно же, я не сомневался, что полемические заметки «Невыученные уроки истории», опубликованные в №№ 39 и 40 «Арсеньевских вестей», вызовут возражения некоторых читателей. И не обязательно бывших сталинских палачей и стукачей или их потомков.
Просто все мы, пожилые, мягко говоря, люди в той или иной степени «вышли из шинели» вождя народов, всем нам почти три десятилетия кувалдой пропаганды вбивали в голову мысль о несравненной мудрости этого человека, безошибочности его решений и отеческой любви к народу. Большинство свято верило в это, а кое-кто, несмотря на убедительнейшие контр-доводы и неоспоримые факты, и по сей день не избавился от своих заблуждений. Я не только не упрекаю, но даже немного жалею их, усваивавших сфальсифицированную режимом историю страны, почитавших за великое счастье времена, когда власть одарила нас жалким благополучием взамен на право даже мыслить не так, как желательно ей, взамен на свободу, о которой веками мечтали лучшие умы России.
В своих заметках я вел речь об ошибках и преступлениях тирана и созданного им режима, о том, что все чаще предпринимаются попытки реабилитировать Сталина, сделать возможным возврат к тоталитарному прошлому. И вот – два письма с весьма резкими возражениями мне, одно от Эльвиры Марковны Мазур из села Поречье, Октябрьского района, другое от жительницы Владивостока Лосевой Э.П. (полностью имя и отчество не указаны).
Цитировать буду лишь первое, а на второе ссылаться. И дело не только в том, что, несколько разнясь по манере изложения, они практически полностью совпадают по смыслу. Главная причина вот в чем: из-за потери зрения я уже шесть лет не могу ни читать, ни писать. Свои материалы наговариваю на диктофон и кассеты отдаю в «АВ»; письма в мой адрес и четыре газеты мне читает вслух добровольный помощник.
Кое-что, опять же, записывается на диктофон. По возможности делаю аудиозаписи с приемника и телевизора. Если я хочу вставить цитату откуда-либо в свой текст, приходится заниматься монтажом на магнитофоне. Монтировать две кассеты – со своим и с чужим текстом – еще куда ни шло, делать же это на ощупь с большим количеством источников очень трудно – запутываюсь.
Не подумайте, что я оправдываюсь, я всего лишь хочу объяснить, почему цитироваться будет только одно из двух писем, то, которое пришло первым.
Итак, строки из письма Эльвиры Марковны Мазур:
«Прочла я вашу статью «Невыученные уроки истории». Боже, как я возмущена, вот бы лично вам высказать свое мнение. Это уже не первая ваша статья об Иосифе Виссарионовиче Сталине. Да как вы смеете порочить, судить, клеветать на этого исторического человека!».
Эльвире Марковне вторит госпожа Лосева. Она спрашивает, откуда во мне столько злости на Сталина. Что ж, отвечу, как смею и откуда злость, точнее – не злость, а негодование, ужас перед страданиями, на которые были обречены миллионы ни в чем не повинных людей.
МОЙ ЛИЧНЫЙ СЧЕТ
Я старше Эльвиры Марковны, к дню, когда товарищ Сталин дал дуба, мне перевалило за двадцать, а благодаря хорошей памяти я отлично помню свое детство с самых ранних лет.
Мои родители были коммунистами, а в комсомол они вступили в середине 20-х. Когда мой отец, политрук Красной Армии (три кубика в петлицах и «комиссарская» звезда на рукаве гимнастерки), погиб в октябре 41-го при обороне Москвы, ему было 33 года. Я безгранично любил его, в моей памяти он остался веселым, сильным, красивым.
Понимаю, война есть война, с нее не все возвращаются. Однако по радио постоянно звучало: «Чужой земли мы не хотим ни пяди, но и своей вершка не отдадим».
Военная доктрина, одобренная Сталиным, нацеливала Вооруженные силы исключительно на наступательный характер предстоящей войны. Партия и правительство уверяли народ, что мы будем бить врага на его территории и победим малой кровью, могучим ударом. А когда пришел час испытаний, ослабленная массовыми репрессиями Красная Армия стремительно покатилась на восток, теряя убитыми и пленными миллионы бойцов и командиров.
Десятки миллионов советских людей были оставлены на смерть и муки в оккупированных врагом городах и селах. Выходит, нам врали? Или были ошибки из числа тех, о которых Бисмарк в свое время сказал, что они хуже, чем преступления? Почему мой отец и два его брата, как было напечатано типографским шрифтом в похоронках, «пали смертью храбрых» не на территории агрессора, а в глубине своей?
Почему в блокадном Ленинграде вместе с сотнями тысяч людей умерли от голода дети моей двоюродной сестры? Почему война догнала и убила эвакуированных из Киева в Пятигорск мою тетку и двух ее сынишек-близнецов?
Уверяю вас, уважаемые читатели, они хотели жить ничуть не меньше, чем мои сегодняшние оппоненты, и потому каждый раз, отмечая День Победы, мы не должны забывать, что это – праздник со слезами на глазах, что в самые тяжелые дни народ выстоял не благодаря гениальной стратегии вождя и учителя, а положил на алтарь победы бесчисленные жизни своих сыновей и дочерей, совершил подвиг, который, по моему глубокому убеждению, нигде и никогда не может быть повторен. Таков мой личный счет к великому полководцу Сталину, и никакие зюгановы или тюлькины не лишат меня права предъявлять его.
ОДНИ НЕ ЗАДУМЫВАЛИСЬ...
Это что касается военных талантов Иосифа Виссарионовича, на котором, всезнающем и всемогущем, лежит главная вина за тяжелые утраты, понесенные страной на первом этапе войны. Обратимся снова к письму Эльвиры Марковны:
«Я родилась в 1936-м году. Я выросла, воспитана в очень хорошей стране, свободной, богатой, доброй. Никто не задумывался, что человек выучится – и куда ему деться? Он был уверен, что будет трудиться там, где он хотел. Учился, лечился бесплатно и голова не болела. Из дома можно было спокойно выйти в любое время, совершенно не опасаясь.
А если встретил - милиционера, который, кстати, получал 72 р. советских и честно выполнял свой долг, а сейчас да не дай Бог встретить кого-нибудь, выйдя за угол дома, а то и прямо в подъезде, убьют и рука не дрогнет – а просто так, потому что народ «больной». Что сделали с народом, а, демократы проклятые».
Насчет образования и лечения – не спорю, они действительно были куда доступней для простого человека, чем сейчас. И с оценкой нынешнего состояния уголовной преступности согласен. В сталинские времена убийств на бытовой почве, по корыстным и хулиганским мотивам было значительно меньше. Количество краж и грабежей тоже не шло ни в какое сравнение с сегодняшним.
С одной стороны, воровать было особенно нечего – ни частных автомобилей, ни дорогостоящей электроники, а людей, имевших драгоценности, большие деньги и дорогую одежду, насчитывались единицы; с другой – милиция не была такой коррумпированной, государство не допускало уголовного беспредела, оно само занималось массовыми убийствами, и никто не смел перечить ему в этом.
ДРУГИЕ - СИДЕЛИ
По поводу свободы могу сказать только одно: человек мог свободно выйти на Красную площадь и громогласно облаять Уинстона Черчилля. Однако попробовала бы Эльвира Марковна в письме, направленном в редакцию газеты, написать о тогдашней власти хоть сотую долю того, что она пишет о нынешней, и ей, в лучшем случае, довелось бы этапом отправиться в места, не столь отдаленные.
Лет около пятидесяти назад начальник управления пожарной охраны УВД края полковник Владимир Иванович Русин рассказывал мне, как в конце 30-х годов использовали курсантов Ленинградского пожарного училища. Их, вооруженных винтовками с примкнутыми штыками, прикомандировывали к сотрудникам НКВД, которые по ночам арестовывали «врагов народа».
- Больших людей конвоировать нам не доверяли, - вспоминал Владимир Иванович. – В основном препровождали из дому в тюрьму так называемую «политшпану» - несчастных, пострадавших за свой слишком длинный язык. Тот рассказал в дружеской компании политический анекдот, над которым все посмеялись, а кто-то сбегал и настучал; этот ляпнул, что, мол, кричат об успехах, а пища в рабочей столовой такая, что и скотина есть не станет…
Мне и самому довелось познакомиться с некоторыми материалами ОСО – особых совещаний, то есть пресловутых «троек» - относительно «политшпаны». Например, в одном случае подвыпивший рыбак-колхозник, присутствуя в 1937 г. на митинге в честь 20-летия Великого Октября, послушал-послушал выступающих и высказал свое мнение: «Что они все Сталин да Сталин, что он хорошего сделал для народа?» Когда рыбак вернулся домой, там его уже ждали. В тюрьме этот крепкий, здоровый человек почему-то умер от сердечного приступа.
Еще случай. В Уссурийске ОСО влепило десять лет, если не ошибаюсь, железнодорожнику за связь с «врагом народа». Этим врагом еще раньше был объявлен его родной брат, живший в том же городе. Поддерживать отношения с близким родственником – чем не преступление, если хочется раскрыть очередной антисоветский заговор и заслужить тем самым благоволение начальства.
ТРЕТЬИ - ЖИЛИ В СТРАХЕ
Мы с отцом и матерью жили в Киеве, в нашей квартире нередко собирались друзья моих родителей еще с комсомольских лет. Балагурили, танцевали под патефон, слушали Утесова и Шульженко, пели песни, многие из которых я помню до сих пор: «Наш паровоз, вперед лети», «Там вдали за рекой», «По морям, по волнам», «Мы красные кавалеристы» и так далее. Потом эти встречи прекратились. По вечерам в квартире стояла угрюмая тревожная тишина. Родители переговаривались вполголоса, чтобы я не слышал, но я, конечно же, подслушивал, и в памяти засело: «Мишка – враг? Любка – враг? Не может быть».
У отца была прекрасная по тогдашнему времени библиотека, и теперь одни книги выбрасывались на помойку, из других вырывались портреты и вымарывались имена партийных и государственных деятелей, некогда входивших в окружение Ленина, героев гражданской войны, таких как Блюхер, Тухачевский, Якир, Уборевич.
Оценивая все это с сегодняшних позиций, я вижу, что никто ничего не понимал. Страна жила какой-то фантасмагорической жизнью – люди работали с не остывшим еще революционным энтузиазмом, без принуждения и подсказки кричали «ура!» на праздничных демонстрациях, по нескольку раз смотрели действительно талантливые кинофильмы – «Чапаев», «Ленин в Октябре», «Юность Максима», «Веселые ребята»…
Но наступала ночь, и приходил страх. Миллионы людей затаивались в своих квартирах, прислушивались – не зарычит ли мотор автомобиля за окном, не раздастся ли в подъезде стук тяжелых сапог. Нашу семью миновала страшная участь многих и многих, уведенных в темноту людьми без лиц и уже никогда не вернувшихся домой. Сколько оборванных жизней, искалеченных судеб, сколько порушенного простого человеческого счастья!
Забыть и никогда не упоминать об этом – значит допустить возможность возврата лагерного социализма, при котором, вопреки утверждению Эльвиры Марковны, далеко не каждый мог выбрать для себя место работы. Часто его выбирали другие, отправляя кого в Нарым, кого в Воркуту, кого на Колыму.
И опять цитата из письма Эльвиры Марковны:
«ГУЛаг вас возмущает. Да правильно он делал. Вот сейчас бы его поднять на полгода всего – ох, как бы воспряли!»
Автор письма выражает уверенность, что вождь отправил бы за колючую проволоку депутатов Госдумы, которые, будучи поголовно ворами и миллиардерами, заставляют ее, Эльвиру Марковну, существовать на жалкую пенсию.
Я тоже считаю, что моя пенсия, не достигающая трех тысяч рублей, - слезы по сравнению с доходами чиновников и депутатов Государственной думы (в том числе, кстати, и депутатов-коммунистов). И воздавать по заслугам ворам и коррупционерам, безусловно, надо.
ВЛАДЕНИЯ ДЬЯВОЛА
Но ГУЛаг как неотделимая часть Большого Террора – это совсем другое, это владения дьявола, где терпели унижения в знаменитой «шарашке» выдающийся авиаконструктор Андрей Туполев и будущий создатель космических кораблей Сергей Королев, где пытали в застенках НКВД будущего маршала Константина Рокоссовского, где уморили голодом в тюрьме академика Николая Вавилова, отправили на Соловки отбывать заключение замечательного ученого Дмитрия Лихачева, 17 лет продержали за колючей проволокой артиста Георгия Жженова, обрекли на муки сотни тысяч одних честных людей и покончили выстрелом из револьвера в затылок с другими.
В 80-х годах мне довелось познакомиться в прокуратуре края с десятками дел, представленных для реабилитации незаконно репрессированных наших сограждан. Мои очерки об этом были опубликованы в прессе, но имена навсегда остались в памяти. Партийные и советские работники, военные, ученые, руководители промышленных и сельскохозяйственных предприятий, моряки…
Одно из этих дел поведало о трагической судьбе Маргариты Николаевны Арсеньевой – вдовы прославленного путешественника, этнографа и писателя Владимира Клавдиевича Арсеньева, имя которого носят город в Приморском крае и музей во Владивостоке. Суд, проходивший без адвоката и длившийся 15 минут, приговорил Маргариту Николаевну к расстрелу.
Доживи Владимир Клавдиевич до 1937 г., он, вне всякого сомнения, тоже был бы расстрелян. Следователи на допросах настойчиво требовали, чтобы арестованная сообщила, какие задания своего покойного мужа, руководителя контрреволюционной организации, она выполняла. Оставшуюся сиротой дочь Арсеньевых, совсем молодую еще девушку, сталинское правосудие тоже не обошло вниманием. Она отбыла 10-летний срок в карагандинских лагерях и после этого недолго еще жила на свете.
ВСЕ ПРЕТЕНЗИИ - ЛЕНИНУ
Я не собираюсь дискутировать по поводу того, хорошо или плохо живется народу сейчас. С моей точки зрения, плохо. И об этом я постоянно пишу, постоянно критикую за это власть. Такие публикации – а их множество – почему-то ускользают от внимания моих оппонентов, но стоило нелестно отозваться о деяниях дорогого их сердцу покойничка, как потоком полились возражения.
Спокойней, уважаемые, адресуйте лучше свои претензии товарищу Ленину. Это он, вождь мирового пролетариата, в своем Письме к съезду партии указывал на грубость и капризность Сталина, требовал сместить его с должности Генерального секретаря, поскольку он забрал необъятную власть, и нет уверенности, что использует эту власть правильно.
Как в воду смотрел Владимир Ильич! И если бы его послание было зачитано на пленарном заседании съезда, а не отдельно в каждой делегации, да еще с комментариями пособников Кобы, история, возможно, пошла бы другим путем.
КТО КАТАЛСЯ, КАК СЫР В МАСЛЕ?
Разумеется, я не собираюсь парировать все возражения, высказанные в письме из Поречья. Некоторые из них несущественны или, да простит меня автор, абсурдны. Но вот мимо этого пройти не могу:
«А вы еще смеете судить о том строе, правильно И.В. сделал. Да у нас в магазинах ломилось всё от добротных и дешевых продуктов и товаров, а сейчас всё опасно есть, абсолютно всё. У нас икра лососевая стояла бочками в магазинах, бочками краб огромный, краб – килограмма два стоил три рубля, а сейчас мойва, о которой я даже и не знала о ее существовании, - 35 рублей».
Да, райская жизнь была. Вопрос только, у всех ли? Немногие знают, что во время войны, когда большинство народа недоедало, тыловая номенклатура получала так называемые «литерные пайки» разных категорий. Туда входили и сыр, и масло, и твердокопченая колбаска, и даже, можете себе представить, водочка.
Икорка в пайках высшей категории тоже имела место. А та, которая, согласно письму Эльвиры Марковны, в сталинскую эпоху бочками стояла в магазинах, так она попадала далеко не на каждый стол – при всей дешевизне не по карману была большинству населения. И еще отличалась она одним свойством.
В 1937 г. во Владивостоке был приговорен к высшей мере наказания и расстрелян один из организаторов рыбной промышленности на Дальнем Востоке Алексей Лузин, участник гражданской войны, неоднократно награжденный и за боевые, и за трудовые заслуги. Тогда же перед судом предстали 14 или 17 (точно не помню) работников Тафуинского рыбокомбината. Лишь один из них отделался десятью годами заключения, остальных казнили.
Чудом избежал расстрела авторитетнейший в рыбном хозяйстве Приморья человек – Шалва Надибаидзе. Так что сталинская икорка имела особый привкус – она была замешана на крови.
“НЕТ ТАКОЙ ВЛАСТИ”
Когда-то нас сильно смешило высказывание коллежского секретаря Храмова из кинофильма «Начальник Чукотки» по поводу советской власти: «Нет такой власти, и быть не может». Выяснилось, что Тимофей Иванович лишь несколько опередил время, в принципе же он был прав.
В современном государственном строе надо многое менять, и в первую очередь избавить его от криминально-бюрократической сущности, от резкого социального расслоения, от произвола чиновников, правоохранительных и судебных органов. Но возвращаться к сталинскому прошлому, которое в тысячу раз хуже нашего настоящего – нет уж, увольте.
КАРА ГОСПОДНЯ
На этом дискуссию считаю оконченной, ибо лишний раз убедился, что у сталинистов сколько-нибудь существенных аргументов в пользу своего кумира все равно нет. Лишь одно замечание напоследок. Размышляя о Сталине и сталинизме, я прихожу к выводу, что Бог все-таки есть, и он покарал тирана страшной карой – одиночеством.
Покарал за абсолютное бездушие (Сталин даже на похороны собственной матери не поехал!), за маниакальную подозрительность, обернувшуюся массовыми убийствами, за то, что, по выражению Александра Твардовского, «он мог на целые народы обрушить свой державный гнев».
Последние годы жизни вокруг кремлевского горца не было ни родных, ни близких, не было рядом настоящего друга, чтобы поговорить по душам, поделиться самым сокровенным. Были только приспешники, которые, фактически предав своего хозяина, перебирали от нетерпения ногами в ожидании его смерти.
Валерий КУЦЫЙ.
P.S. Эльвира Марковна Мазур в своем письме выражает недовольство повышением стоимости подписки на «Арсеньевские вести». Я не состою в штате редакции и не уполномочен давать разъяснения на сей счет, а потому обращаюсь с просьбой сделать это к главному редактору «АВ» Ирине Георгиевне Гребневой. Читайте в колонке рядом.
В.К.
Другие статьи номера в рубрике Политика:
