Защита прав
Пыточные камеры Приморья – 9
Материал подготовлен Л.А. Ивлевой
ОПЕРАТИВНИКИ ВЕДУТ ИГРУ ПОД НАЗВАНИЕМ «СЕРГЕЕВСКОЕ ДЕЛО?»
Информация для всех жителей Приморского края
В газете «Арсеньевские вести» в рамках акции «Насилию и пыткам – НЕТ!» был опубликован ряд статей, затрагивающих особенности расследования «сергеевского дела» 2004 года («АВ» № 33, 38, 40).
В настоящее время потерпевшими от действий сотрудников органов дознания получен ряд ответов. Анализ ответов показывает, что при их подготовке не было учтено ходатайство потерпевшей Г.М. Сидоровой об опросе свидетелей по делу. Обоснование строится на заключении патологоанатома и показаниях обвиняемых.
Конечно, проще сослаться на заключение патологоанатома и не опрашивать свидетелей. Но мы настаиваем на более тщательном расследовании дела по причинению тяжких телесных повреждений М. Буритову, пыткам С.А. Кунгурова и И.Ф. Любченко. Основание: в ОДПК «Хранители закона» с 22 по 27 ноября 2010 года поступило три заявления о пытках в ходе расследования этого дела от других граждан.
Просим Вас сделать всё для комплексного рассмотрения этих дел, объединения их в одно производство.
Новые сведения
Пострадавшие супруги Юрий и Анна Момот. Заявление с просьбой принятия мер подано официально.
22 ноября 2010 г. мне сообщили, что возможно в оперпункте с. Сергеевка Партизанского района кого-то избивают, так как там сильно кричала женщина.
Вот что рассказывают пострадавшие.
Они обедали и поминали деда, которому в этот день должно было исполниться 90 лет. В это время Анну и Юрия Момот пригласили на опрос в оперпункт с. Сергеевка. Они пошли.
В последующем мать Анны Момот Галина Михайловна Голицына сообщила, что дочь шёпотом по телефону сказала ей о том, что её с супругом Юрием избивают.
Г.М. Голицына, оставив дома 9-месячного внука, прямо в тапочках побежала в оперативный пункт с. Сергеевка.
Навстречу ей в коридоре выскочил кореец, который пытался её остановить со словами: «Мы тебя сюда не вызывали». В этот момент из одного из кабинетов выскочила Анна Момот. Она побежала сразу домой.
Г.М. Голицына ушла. Вскоре домой вернулся зять.
Но ближе к вечеру за ним приехал один из оперативных работников, который сказал, что они ещё не всё выяснили и вызывают Юрия для продолжения опроса. Предположительно, это был Павел Сергеевич Клещ.
Юрий уехал с ним. Голицына осталась с внуком, а Анна Момот побежала к оперативному пункту. Он был закрыт. Посетительницу, пришедшую на регистрацию, выгнали. Анна стала стучать в окна и кричать. Мимо проходили люди. Ей вынуждены были открыть дверь. Она пришла с заявлением. Заявление не принимали, потому что не было участкового Ключевского. Заявление осталось в оперпункте, так как Анна сказала, что на улице будет ждать участкового.
В это время по просьбе Ивлевой к оперпункту отправилась Г.М. Сидорова. Она увидела Анну Момот (в девичестве Голицыну), выходящую из него.
Анна рассказала Галине Михайловне, что когда они с супругом были в первый раз, её ударил в бок кореец и, затаскивая её в кабинет, сорвал шапку вместе с волосами. Когда прибежала Голицына, Анне удалось вырваться и выбежать на улицу. Это было в первый раз. Эту шапку Анна оставила дома, не вытаскивая из неё волосы.
Сидорова дала Анне сотовый телефон, по которому Анна о побоях рассказала Ивлевой.
Из оперпункта вышел Юрий. Он сказал, что заявление о побоях подал Вячеславу Юрьевичу Лебедянцеву, так как он сказал, что Ключевского уже не будет и Юрий может подать заявление. Когда супруги Момот вернулись домой, то Юрию стало плохо с сердцем, и ему вызвали скорую помощь.
По словам родных, Юрий стонал ночью и кричал во сне, что ему больно.
Юрий сам бывший милиционер.
Ивлева 22.11.2010 г. по телефонам с 16:50 до 20:00 часов сообщила об избиении супругов Момот зампрокурору района Владиславу Анатольевичу Сапронову, заместителю Партизанского СО СУ СК при прокуратуре Приморского края Максиму Михайловичу Киселёву, который в это время находился в городе Партизанске, и руководителю отдела по приёму граждан по тел.: 8(4232) 40-31-52, которая посоветовала подать заявление в СО СК в г. Партизанске.
26.11.2010 г. председателю президиума ОДПК «Хранители закона» П.М. Довганюку и заместителю руководителя филиала Л.А. Ивлевой было подано заявление матери Анны Момот Галины Михайловны Голицыной. Она пишет:
«Прошу помочь.
Шесть лет назад при загадочных обстоятельствах у меня пропал сын Голицын Николай Викторович, 1971 года рождения. Дело не двигалось с места. Не представившиеся и не представившие удостоверения сообщили, что будут вести это дело, так как они поднимают все висяки. Я как заинтересованное лицо к этому отношусь положительно.
Мне 59 лет. Они мне тыкали: «Ну, ты!». А мою дочь и зятя стали избивать. У дочери Анны вырван клок волос и болит вся грудная клетка, а у зятя после допроса и избиения поднялось давление и болит вся грудная клетка. А по разговору с сельчанами это дело подняли и опрашивают всех свидетелей, тоже бьют, применяют рукоприкладство.
Я, конечно, хочу знать, где мой сын, но с такими допросами, как в камере пыток я не согласна».
Пострадавший – Дмитрий Сергеевич Кунгуров,
1993 года рождения.
Л.А. Ивлева встретилась с Димой в присутствии Г.М. Сидоровой 27 ноября 2010 года в Партизанской ЦРБ в коридоре возле хирургического отделения.
Дима рассказал, что учится в ПУ-50 с. Лазо на тракториста.
24 ноября 2010 г. в период с 11:00 до 12:00 дня из общежития училища его забрали двое.
Со слов Димы, вахтёр слышала как его обещали побить, если будет медленно собираться.
Вахтёр хотела позвать старшего преподавателя. Один из оперативников пошёл за вахтёром следом, так как младший сказал ему сходить разобраться. Дима так и не узнал, встретился ли он со старшим преподавателем.
Сразу же у Дмитрия забрали сотовый телефон. Сказали, что везут в Сергеевку на очную ставку с отцом.
Дима Кунгуров так описывает оперативников:
Первый – полный, в очках, от 40 до 50 лет возрастом, рост выше среднего, волосы прямые русые, глаза светлые. Второй – среднего роста, волосы тёмные, крупный, круглолицый, возраст около 30 лет, глаза светлые (он был за рулём).
Диму везли на машине «Марк» чёрного цвета с номером 573.
Приехали не в Сергеевку, а в с. Владимиро-Александровское. Один вышел возле отделения милиции, а второй пересел за руль и возил по всяким закоулкам с остановками.
Пересадили возле райотдела в другую машину («Жигули» тёмно-зелёного цвета с затемнёнными стеклами). В машину подсело ещё трое, а один поехал следом на «Марке». Повезли в Находку. Это было с часу до двух часов дня.
После двух часов уже были в Находке возле клуба «Даймон».
Когда завели в подвальном помещении в кабинет, то сразу стали разговаривать, как с преступником.
Дима просил сотовый телефон, чтобы позвонить адвокату. Оперативники ответили, что нет необходимости.
Стали спрашивать про детство: «Что видел? Чем занимался отец? Что знал?».
Дима ответил, что отец не посвящал его, а он не смотрел и не замечал.
Один из присоединившихся – кореец от 20 до 30 лет. Маленького роста. Дима характеризует его как самого агрессивного и насмешливого с издёвкой.
Второй – следователь – сидел за компьютером. Глаза карие, волосы темноватые, высокий, лицо квадратное, спортивное телосложение.
Третий – волосы волнистые тёмные, глаза карие, рост средний, работал на компьютере.
Все были в штатском.
Бить начали не сразу. Сначала замахивались и угрожали.
Допрос вёл кореец.
– Зачем вы шли в лес в 2006 году?
– За ягодами.
Кореец подошёл к Диме.
– Что, дебил? – спросил кореец.
– Нет.
Кореец подошёл спереди и стал бить Диму по передней верхней части головы. Удары были жёсткие. Левой рукой кореец держал Диму за правое плечо, а правой бил много раз подряд (около десяти) до потери сознания. У Димы непроизвольно текли от боли слёзы.
– Что вы делаете? Не бейте, – сказал он. Сил кричать не было. Потом не было сил говорить. Обморок.
Привели его в чувство, сводили умыться. Час подождали. Спросили: «Будешь подписывать наши условия?»
Устно сказали, чтобы сказал следующий текст: «Я ходил до этого на ту деляну несколько раз в 2006 году и видел, как мой отец занимается культивированием конопли. И я там даже ночевал и варил суп именно с тушёнкой».
Завели женщину, сказали, что она учитель. В её присутствии зачитали права. Младший Кунгуров сказал, что не будет это подтверждать, так как его там не было, что был там один раз, когда с отцом и Сашей Матюшенко ходили за ягодой. Женщину увели.
Кореец снова бил, а остальные, как и раньше, наблюдали. Диме угрожали, что его закроют, и он никогда не увидит маму и Аню, что сопротивляться нет смысла.
– Мы ведём игру, в которой всё равно мы выиграем, – сказал кореец.
Второй раз били раза 3-4 и слабее.
За всё время допроса меняли учителей два раза. Ни разу в их присутствии Диму не били. Одна из них сообщила, что у неё педагогический стаж 40 лет.
В самом конце спросили, знает ли он женщину, которая пишет статьи, как её фамилия. Более человечно стали разговаривать.
Купили сосиску в тесте и воду. Автобус на Сергеевку догнали перед Фроловкой. Дали водителю деньги и отправили домой.
Далее Дима рассказывает следующее:
«Вышел из автобуса. Всё расплывалось. Ничего не слышно. Почти ничего не видно.
Я не слышал, что мне говорила мама. Началась рвота.
Мама вызвала скорую после 20:45. Она приехала в 21:15. Фельдшер сказала, что нет сомнений – это сотрясение мозга. Померила давление. Я запомнил большую цифру – более 160.
На скорой помощи меня привезли в хирургическое отделение Партизанской ЦРБ (с. Владимиро-Александровское).
26 ноября вечером я начал потихоньку ходить.
Сегодня, 27 ноября, мне ещё лучше стало, но сильно болит голова. Изнутри раскалывается пополам».
На момент событий 2004 года Диме было 11 лет.
2 декабря 2010 года будет рассматриваться продление содержания под стражей Любченко и Кунгурова-старшего.
Может, пора уже закрыть это дело?
Стоит ли калечить невинных людей ради раскрытия залежалого висяка?
Материал подготовлен Л.А. Ивлевой и одобрен П.М. Довганюком, председателем президиума ОДПК «Хранители закона»
Другие статьи номера в рубрике Защита прав:
