Посиделки
Военная вахта юнги
Валентина Вильчек
В феврале свой восемьдесят второй день рожденья отпраздновал Владимир Ульянович Близнюк, последний юнга из Находкинского Совета юнг огненных рейсов. Мне очень грустно писать об этом, потому что я знала их всех, кто в восьмидесятые годы приходил на собрания, на встречи со школьниками и с пограничниками.
Все вместе мы ездили во Владивосток на слеты юнг. А там, насмотревшись на радость встреч, узнаваний через сорок лет друзей юности, веселых восклицаний, торжественности события, возвращались домой переполненные счастливыми эмоциями от неподдельного радушия устроителей праздника.
Сначала Симон Калистратович Чистяков, первый организатор и председатель Находкинского совета юнг, а позже Вячеслав Васильевич Леснов, не давали своим коллегам засиживаться дома. Несмотря на седые виски, они сохранили молодость души и вели себя, как в юности – раскованно, задорно и весело.
После таких встреч в нашем доме несколько дней витал дух морской романтики, память дарила забытые эпизоды из военного отрочества отца моих детей. Рассказывая о прошлом, Владимир Ульянович как бы снова проживает свой жизненный путь.
В 1940 году его семья по переселению перебралась в Приморский край из Черкасской области. В семье подрастали семеро детей, и все они с ранних лет приучались к труду.
В сорок первом году Ульян Арсентьевич ушел воевать. Через год он вернулся инвалидом, с открытыми ранами от осколочных ранений. Не зря говорят, что дома и родные стены помогают. Поправился фронтовик, набрался сил, приступил к работе. В последние годы хозяйничал на пасеке и в 1976 году трагически погиб.
Сельские мальчишки отправились на фронт, но всех семерых поймали в Уссурийске и привели в милицию. Начальник построил ребят и строго спросил:
– Куда вы собрались?
– На фронт, – нестройно ответили беглецы.
– Вы бы подумали, что тут рядом японцы. Вы уедете, а кто ваших матерей спасать будет? – убедил пацанов офицер.
После этого все семеро снова сбежали, только в Находку. Решили поступить в Школу мореходного обучения. Но поступили только четверо. Вскоре старшина отпустил курсантов домой.
– Мы в морской форме, счастливые и гордые, с трехдневным пайком едем домой, а нас родители ищут. На станции Лозовой кто-то ухватил меня за воротник. Оглянулся, а это мой отец. Ему уже ничего не оставалось, как только сменить гнев на милость и согласиться с моим решением.
Школа на улице Седова занимала четыре неуютных холодных барака. Учились без пособий, по плакатам, и первый пароход, который, наконец-то увидели, был «Джурма», – продолжал рассказ Владимир Ульянович, – Директор школы на берегу объяснял строение судна, употребляя загадочные слова: бизань, фальшборт, шпигат, форштевень. Я помню, в том месте, где сейчас находятся железнодорожный и Морской вокзалы, было болото, утки плавали, а дальше четко выделялся на водной глади недосягаемый корабль.
Первым судном, на котором юному моряку довелось нести морскую вахту, был пароход «Сухона». Старпом Бабенко показал новичку каюту, сказал, чтобы тот получил робу и отправлялся в столовую. Боцман приказал школьную одежду выбросить за борт, но Владимир спрятал ее в рундуке.
Около года он тянул лямку палубного ученика. Драил палубу, чистил картошку, дежурил у «эрликона», каждый день участвовал в боевых ученьях, привыкал к строгой дисциплине. Боцман Николай Илларионович Бабич, настоящий морской волк, всех называл по имени отчеству. Владимир каждый раз смущенно оглядывался, пока не привык.
– После первого рабочего дня пришел я в кубрик, лег на верхнюю койку и думаю, куда же я попал? – продолжил рассказ мой собеседник. – С одной стороны я счастлив, с другой – тоскую по дому. Незаметно уснул, да так крепко, что долго не мог проснуться и понять, что случилось, кто это трясет меня. Оказалось, что пришел попрощаться отец. Он хоть и ворчал за мое самовольство, но был доволен, что вырастил самостоятельного сына.
Военная вахта началась в первом же рейсе со встречи с японскими подводными лодками. Я числился «подносчиком снарядов заряжающему «эрликона» с левого борта», а тут пришлось стоять на корме у глубинных бомб. Море неспокойное, идем аварийным ходом и час, и два. Атаку противник не предпринял, и утром капитан дал отбой тревоге. Через шесть суток «Сухона» бросила якоря у порта Лэнгью.
В американском порту на наркомовские сорок долларов купил одежду, обувь, подарки родным, продукты. Дома отец повел меня на конный двор, а я в шляпе, при галстуке, весь из себя важный, гордый.
Во втором рейсе в проливе Лаперуза «Сухону» остановил ледокол «Отомари», приписанный в то время к военному флоту, и по команде капитана Д.И. Сороки все встали к своим боевым постам. Противник готовился подойти вплотную к борту парохода с целью захвата, но, увидев на горизонте три советских парохода, которые успел вызвать по рации капитан, скрылся. Из ледового плена нас вывел ледокол «Микоян».
В 1944 году, когда мне исполнилось 16 лет, в судовой роли была обозначена моя должность – матрос второго класса. Щупленький, небольшого росточка я старательно нес свою службу. Стоял на руле, был впередсмотрящим. Не боялся качки, не страдал от морской болезни.
В Америке народ нас принимал восторженно, некоторые горожане дарили шоколад, кока-колу, устраивали для нас экскурсии. Было приятно чувствовать себя в центре внимания. Два раза швартовались в Нью-Йорке и оба раза ходили с друзьями к статуе Свободы. Зрелище незабываемое.
Караван судов, где флагманом был наш пароход «Сухона», отправился в арктический рейс, – продолжал Владимир Ульянович. – В проливе Вилькицкого получили пробоину в районе самого большого трюма, потеряли часть груза. Четыре американских автомобиля «Студебеккера», часть продовольствия ушли под лед. По сигналу SOS на помощь подошли ледоколы, завели под киль стальные концы, чтобы предотвратить погружение судна: маломощные насосы не успевали откачивать воду. Всем миром справились с аварией и пошли дальше.
Диксон встретил нас долгожданной вестью о победе. Сколько радости было! Капитан дал добро пушкарям, и небо над островом раскололось от грохота артиллерийского салюта.
В Архангельске сдали последний груз и через Атлантику пошли на ремонт в док Балтиморы. Взяв груз в Нью-Йорке, снялись с якоря и пошли в порты Черного моря.
Жители Одессы собрались на берегу, услышав гудки первого торгового судна после войны. Порт был настолько разрушен, что даже негде было пришвартоваться. Такая же картина была и в Новороссийске.
Пароход «Сухона» был передан Черноморскому морскому пароходству, а мы на поезде вернулись во Владивосток и еще застали войну с Японией. На пароходе «Плеханов» пошли на порт Маоко с десантом. С трофейным грузом благополучно вернулись в родной порт, и в 17 лет закончил военную службу.
Отец настоял, чтобы я вернулся домой и выучился на шофера. Через год был призван в армию. Судьбы военных неисповедимы. Я снова попал на войну.
В этот раз судьба занесла Владимира в китайский город Аньдунь, где воинская часть, в которой он служил, охраняла 324-ю авиадивизию трижды Героя Советского Союза Ивана Кожедуба. Русские соколы и там показали миру военную выучку и героизм. Наши асы сбили в небе над Кореей 239 американских самолетов.
Каждый год 9 мая Владимир Ульянович покупает цветы и на катере, выделенном Александром Анатольевичем Киселевым, вместе с детьми и внуками на выходе из бухты торжественно опускает букеты в море, как долг памяти победителям.
Валентина Вильчек,
фото автора.
На снимке: Владимир Ульянов Близнюк
Другие статьи номера в рубрике Посиделки:
