КАРАТЕЛЬНЫЙ ОТРЯД СНОВА У ДЕЛ? Полки международного суда ломятся от обращений российских граждан. Каждое третье дело из России – о пытках в полиции. Ни из одной страны не поступает такое количество жалоб на пытки.
Стыдно за Россию. Больно за бесцельно потраченные время и средства, брошенные на реформу полиции. Мерзко видеть, когда наши с вами деньги, деньги налогоплательщиков, которые тратят якобы на работу полиции и судов, порой идут на грязные дела: фальсифицирование дел и содержание тиранов-полицейских.
Младенец за решеткой
По словам адвоката Натальи Исачковой, полицейские пытали беременную. Так случилось, что вместо родильного дома она попала в ОРЧ-4, а потом – в СИЗО. Под пытками и угрозами ее заставляли говорить о том, чего не было, по её мнению. Обещали отпустить. Но решетки и камера затмили радость рождения ребенка.
Сейчас ее дочери Алене год и семь месяцев. Она узница, заключенная в мрачных стенах СИЗО. Из-за высоких заборов, опутанных колючей проволокой, не видно ничего. Только клочок неба и цепные псы по другую сторону решеток.
Рассказывает гражданский муж Натальи:
– Оперативники под предлогом того, что они будут проводить опознание, попросили меня встретить их на улице возле дома, где жила наша семья.
Они действительно приехали. Но, видимо, не для того, чтобы проводить опознание. Меня усадили в машину и привезли в оперативную часть. Сначала пытали, избивая, надевая на голову пакет, выворачивая руки и ноги. Затем в кабинет зашла девочка. Я смутно припоминал, что эта девочку-наркоманку однажды видел. Она заходила к хозяину квартиры, в которой мы снимали комнату. Судя по ее виду, оперативники зверски издевались над ней. Девушка вышла из кабинета. И через некоторое время в кабинет завели мою жену Наталью. Оперативники предупредили, что если я не буду покладистым и не признаюсь «чистосердечно» в убийстве, то с моей женой произойдет то же самое, что и с девочкой-наркоманкой. Наталью вывели из кабинета, а я остался. Я говорил, что моя жена беременная, и просил не трогать ее. Но мои просьбы, думаю, не остановили полицейских. В это время в соседней комнате допрашивали мою жену.
Как скажет позже Наталья, оперативники обещали, что если она возьмет вину на себя, то спасет меня от тюрьмы. Говорили, что срок ей не грозит, потому что у нее маленький ребенок и вскоре родится второй. Но всё получилось по-другому. Вот уже третий год моя жена с ребенком находится в СИЗО.
Домой – это в СИЗО
Адвокаты в один голос твердят, что маленькая девочка живет в СИЗО с рождения. Сначала она жила в общей камере, потом в другой. За полгода сменила более десяти камер.
Адвокаты рассказывают, что Наталью возили рожать в городской родильный дом в сопровождении конвоя.
– Девочка родилась слабенькой. Врачи обнаружили воспаление. Сначала около трех недель находилась в больнице. И только потом ее разрешили везти домой. Но доставили новорожденную Аленку не в уютный родительский дом, как подобает, а в СИЗО, что на Партизанском проспекте. И СИЗО стало ее домом.
О том, почему так получилось, я решила узнать у заместителя начальника следственного комитета по работе со СМИ Авроры Викторовны Римской:
– Аврора Викторовна, на каких основаниях ребенка содержат в СИЗО?
– А вы откуда знаете об этом? Такого быть не может… – уверяла меня А.В. Римская.
– Адвокаты говорят об этом…
– Но уж наверное, девочка живет в более комфортной камере, чем для обычных подследственных?
– Но ведь это ненормально, когда ребенок живет в СИЗО! Она-то в чём провинилась? Неужели у нас уже тюрьмы предназначены для младенцев?
Узница СИЗО
О каких улучшенных условиях говорит Аврора Викторовна? Вокруг решетки, псы и полицейские с дубинками… А за пределами камеры, если повезет выйти на прогулку – узкая полоска голубого неба, да и та в клетку. В это место выводят на прогулку заключенных СИЗО.
Стены, а вверху вместо потолка решетка, куда пробивается солнечный свет.
В остальное время Аленка бегает по коридору, где мерцает тусклый свет. Чем-то вся эта безрадостная картина напоминает фильм «Дети подземелья». Только в данном случае всё по-настоящему: и менты с собаками, и конвой, и ограниченное пространство.
Не так давно у девочки обнаружили заболевание сердца. На его лечение, как говорят врачи, может перейти в более серьезную форму, необходимы дорогостоящие лекарства. Малышка тянет худенькие ручонки и говорит: «Мама…» Она не знает, что такое уютный дом и игра в песочнице.
Огромный детский мир с его фантазиями и играми сузился до серого однообразия. Он заключен в камере, длинном коридоре, по которому то и дело бегает Аленка, и колючей проволоке вдоль тюремных заборов.
Пытки с садистским удовольствием?
После надругательств и пыток Юрий готов был сознаться в чём угодно.
Но полицейские не унимались. Сначала надевали на голову противогаз и пускали внутрь дым от сигарет. От едкого дыма невозможно было дышать. Потом, надев на голову пакет, перекрыли кислород. Юрий терял сознание, но пакет снимали с головы и резкими ударами по голове и телу приводили в чувство.
Потом начали выворачивать руки и ноги, он кричал. Но никому из соседних кабинетов до этого не было дела. Похоже, это считалось привычной процедурой. Кто-то из сотрудников зашел и попросил вставить кляп в рот, чтобы не было слышно криков.
Пытки проводили с разрешения следователя. Он говорил, что подозреваемый не готов к даче показаний. И Юрия вновь уводили в пыточный кабинет. Не выдержав, Юрий написал явку с повинной. В ней изложил всё, что требовали опера.
«После пришел адвокат, – напишет позже в своей жалобе Юрий/ – Я сказал, что не согласен с обвинением, объясняя, что меня всю ночь пытали. Дмитрий Мун, в числе других пытавший меня, вскочил и начал кричать. Адвокат сделала ему замечание. А я сказал адвокату, что после ее ухода меня просто убьют. Но она убеждала меня, что не надо бояться, что мы напишем жалобу».
На этом его мучения, действительно, не прекратились. Оперативники с каким-то садистским удовольствием продолжили издеваться над Юрием. Они грозились отбить всякое желание куда-либо жаловаться. Последнее унижение оказалось жестоким. Ему засунули бутылку в задний проход. Один из оперативников снимал всё это действие на мобильный телефон.
Истерзанного, его привезли в ИВС. Юрий плохо понимал, что с ним происходит. От издевательств и нервного срыва он был взбудоражен.
Последствия пыток
В ИВС его не приняли. Когда стали осматривать, как это делают перед поступлением в любой изолятор, то обнаружили побои. Юрий едва мог передвигаться, руки и ноги разпухли от того, что перед этим их выворачивали и чуть ли не ломали. Сотрудники ИВС выразили сомнение, что избитый доживет до утра. И оперативников вместе с новым отправили в травмпункт. Прежде чем везти в травмпункт, Юрия завезли в ОРЧ-4. Один из оперативников достал специальный крем и объяснил, что побитый сам должен замазать раны. И только после того, как Юрий нанес на синяки слой крема, его повезли в травмпункт. Врач проверила состояние головы, выписала справку о травмах и направила избитого на рентген в тысячекоечную больницу. Но там сотрясения головного мозга не обнаружили. Оперативный сотрудник Мун, получив все справки, отвез их в ИВС. И только после этого Юрия приняли в ИВС.
«Утром пришел сотрудник из прокуратуры, – пишет дальше в своей жалобе Юрий. – Он положил передо мною лист бумаги, объяснив, чтобы я написал о том, что со мною приключилось. Я начал писать, что меня избивали оперативники. Но сотрудник прокуратуры вырвал у меня лист и порвал его. И начал говорить на повышенных тонах, что я должен написать то, что скажет он. Иначе будет хуже. И мне пришлось написать всё, что заставляли. Иначе меня бы просто уничтожили. Проверяющий диктовал, что я получил травмы раньше, чем был задержан оперативниками. На работе на меня якобы упали коробки. Заявление было написано, и меня повезли снимать побои».
Позже Юрия отвезли в ИВС села Вольно-Надеждинское. Там он пробыл несколько суток пока немного сошли синяки. И только после этого его привезли в СИЗО города Владивостока. Он надеялся восстановить справедливость и наказать пыточников. Но его жалобы увенчались отписками.
Во время проверок опрашивали оперативников, на которых Юрий жаловался. И конечно, они отрицали пытки. Они настаивали, что насилия не применяли. Но было бы глупо предполагать, что они скажут обратное. Это же очевидно, что беспредельщики-полицейские примут благочинный вид и прикинутся невиновными.
Во время проверки выяснились и другие обстоятельства. В ИВС имелись справки, что Юрия привезли избитым оперативники. Из этих документов было очевидно, что это произошло после допроса в ОРЧ-4. Говорил Юрий и то, что его заставляли писать о коробках, нежданно-негаданно упавших на него.
Но почему-то проверяющие больше поверили оперативникам, на которых жаловался Юрий. Странный способ проверки, не правда ли? И в возбуждении уголовного дела в отношении оперативников отказали.
Не пора ли наказывать за пытки?
Почему надзирающие и проверяющие органы всё понимают, но ничего не могут сделать? Это полный абсурд! Почему нельзя провести надлежащую проверку и наказать тех, кто издевается над людьми в застенках полиции? Это ли не показатель того, что вышестоящие чины полиции прикрывают пыточников?
Требуем провести качественную проверку в отношении сотрудников ОРЧ-4 и принять меры. Садисты не должны работать в правоохранительных органах. Хотелось бы поверить в безупречность полицейского мундира. Но трудно… слишком много на нем чужой крови…
Стыдно за Россию. Больно за бесцельно потраченные время и средства, брошенные на реформу полиции. Мерзко видеть, когда наши с вами деньги, деньги налогоплательщиков, которые тратят якобы на работу полиции и судов, порой идут на грязные дела: фальсифицирование дел и содержание тиранов-полицейских.
