Защита прав
Иногда страшно жить в этом государстве
С уважением Михаил Юрьев
“Встать, суд идет!” – прозвучало 20 июля 2005 года в Советском суде города Владивостока. И для двух человек закрылась дверь в этот мир. Их назвали убийцами. Девять и одиннадцать лет - цена судебного решения. Но можем ли мы чувствовать себя спокойно, зная, что убийцы за решеткой?
Уже с первых шагов и часов следствие вызывало подозрение и недоумение. Следователь, следствие - эти слова говорят о том, что кто-то будет исследовать, изучать, для того, чтобы понять и выяснить. Такой смысл заложен в эти слова! Да и в обязанности следователя.
После сообщения о преступлении на место выехала группа сотрудников, и в составе группы был кинолог с собакой.
Место происшествия исследовали вместе с собакой, она взяла след, но потеряла его. Такое впечатление, что по Садгороду ночью движение, как на Ленинской в час пик. Но это ладно, заметая следы, преступники могли засыпать свои следы махоркой. Но как оказалось ненайденным орудие убийства, палка, которой били погибших? Унесли? На такое способны профессионалы, но не шпана, упившаяся до потери пульса, о чем, кстати, говорит чуть ли не десяток свидетелей, “тусовавшихся” в тот вечер вместе с обвиняемыми, и далеко не все они в дружественных с ними отношениях.
Но это далеко не все. Например, не установлено точное место убийства и время смерти. Казалось бы, что может быть важнее, ведь от этого зависит, чье алиби подтверждается, а чье - просто попытка уйти от ответственности.
Но следователи упорно не обращают внимания на то, что погибшие лежали на сухой, пыльной дороге, а их одежда обильно пропитана грязью. Вот, кажется, зацепка, ищи настоящее место преступления, откуда перенесли трупы, чтобы уйти от возмездия, но как сказала одна историческая личность: “Мы пойдем другим путем”.
А время смерти? Его трудно установить точно: “Степень изменений позволяет ориентировочно решать вопрос о давности смерти, так как все способы не точны, они дают приблизительный ответ, особенно в случаях, когда не производится объективная регистрация трупных изменений, что имело место в данном случае... степень охлаждения трупов определялась НА ОЩУПЬ(!!!), стадия трупных пятен определялась путем надавливания на них пальцем, а не специальным динамометром (из обвинительного заключения)”.
Так и хочется сказать: следователь, а где был ты, ведь от точности осмотра и исследования места преступления зависит дальнейший ход следствия?
А следователь – по пословице: наш пострел везде поспел. И на месте преступления побывал (как зевака, что ли?), подозреваемых допросил, свидетелей допросил, одежду у подозреваемых изъял, правда, опять с некоторыми нарушениями. В общем, везде “засветился”, развил бурную деятельность, есть о чем в отчетах писать. Можно ли довериться следователю в этом случае? А впрочем, судьба уже успела покарать его, бывший следователь теперь сам находится под следствием: “Прокуратурой Приморского края расследуется уголовное дело по признакам преступления, предусмотренного пунктами “в, г” части четвёртой статьи 290 Уголовного кодекса РФ (получение должностным лицом взятки за незаконные действия, сопряжённое с вымогательством) в отношении прокурора Ольгинского района Приморского края Самойлова Антона Валерьевича” установлено, что Самойлов вымогал взятку у генерального директора ОАО “Рыболовецкий колхоз “Моряк-Рыболов” Лазарева А.С.
Самойлов предложил подозреваемому Лазареву за взятку в сумме 50 тысяч долларов США прекратить уголовное дело в отношении него в ходе следствия или в суде в связи с деятельным раскаянием.
Самойлов дважды получил от Лазарева в счёт оговоренной взятки по 5000$ США”. Как говорится – комментарии излишни.
К преступлению человек идет долго, сначала должна измениться его психика, он должен решить для себя вопрос, стоявший еще перед Раскольниковым: “... или право имею?”
И это суд?
В суде было много интересного, путались понятые, которые не могли вспомнить, где, когда и за что расписывались. Путались эксперты. Следователи и оперативники открещивались от того, что они брали признательские показания, и это понятно, ведь обвиняемый настаивает на том, что его пытали, а кроме явки и показаний второго обвиняемого в деле почти ничего нет, и можно самому угодить за решетку, пытки запрещены и за них сажают в тюрьму.
На одежде обвиняемых есть кровь. Узнай, чья она, – и дело решено. Но суд долго и упорно отказывается провести геномную экспертизу, которая с не меньшей точностью, чем отпечатки пальцев, определяет, кому принадлежит кровь. Наконец суд соглашается, и в Хабаровск отправляется одежда для исследований, но почему-то за печатью прокуратуры города Владивостока, которая к тому времени уже несколько лет как расформирована. Для чего это было сделано, чтобы ответ не дошел по адресу? На суде общественный защитник Летунов прямо заявил, что уголовное дело носит следы фальсификации, за что и получил уголовное дело против себя. Правда, оно рассыпалось через некоторое время.
Эксперты постоянно спорили по времени смерти, и у них вырисовывалась интересная идея: погибшие были задушены, но они не сразу умерли, еще жили несколько часов, и если учесть этот факт, то выходит, что время преступления отодвигается, и обвиняемые вполне могли его совершить. С одеждой, изъятой у обвиняемых, происходила какая-то чехарда, то она по размеру не подходит, то она принадлежит другим, то описали ее не так и не те печати поставили. Бред сивой кобылы, в общем.
А казалось бы, чего проще: есть одежда, нашлась вроде бы палка - отправьте их экспертам, даже мне, неспециалисту, известно, что на этих предметах остаются пото-жировые пятна. Насколько я помню из еще школьного курса биологии, ДНК – личный код каждого, и он неповторим.
Статья 49
1. Каждый обвиняемый в совершении преступления считается невиновным, пока его виновность не будет доказана в предусмотренном федеральным законом порядке и установлена вступившим в законную силу приговором суда.
Честно - мне страшно
Страшно предположить, что суд ошибается. Ведь тогда получается, что истинный убийца остался на свободе, он уже почувствовал вкус крови, а говорят, что человек, вкусивший крови, жаждет ее вновь, и увидел беспомощность следствия. К чему это может привести?
Он каждый день ходит между нами, он может стоять рядом с любым из нас на остановке, он может пить пиво за соседним столиком, он может жарить шашлыки на соседнем мангале, рядом с нашими детьми. В любой момент со дна его подлой душонки поднимется та муть, которая уже привела к смерти двух человек. И тогда кто-то еще будет оплакивать дорогого ему человека, погибшего из-за возможной ошибки правосудия.
Но вдвойне страшно то, что ни я, ни Вы, читатель, никто, получается, не застрахован от случайности попасть в тюрьму за чужое преступление. Достаточно просто находиться недалеко от места преступления и попасть в поле зрения правоохранительных органов. Не зря говорят: “От тюрьмы и сумы не зарекайся!”
Кто наступает дважды на грабли
22 мая началось рассмотрение дела в новом составе судей. Хотелось бы надеяться, что в этот раз судьи не повторят ошибок предыдущих. Но у меня уже возникают опасения, что не все пройдет так, как должно, т.е. с точным соблюдением закона, с внимательнейшим выяснением всех обстоятельств дела.
Или же наоборот, так и должно? Может ли быть так, что суд предназначен для сокрытия огрехов следствия и предыдущего суда? Что никого особенно не волнует маньяк-убийца, оставшийся на свободе, а главное - отчитаться перед вышестоящей инстанцией и общественностью. Спи спокойно, родная страна. Так и хочется сказать: “Атас!” “
Безопасность, или все равно спрячем
Меня настораживает уже то, что судья, председательствующая в суде, начала рассмотрение дела с закрытия процесса.
Для торжества правосудия и в целях сохранности жизни свидетелей, судей, других участников процесса правосудия существуют меры защиты, вплоть до пластических операций и перемены места жительства и имени. Объявить процесс закрытым - одна из таких мер. Как я понимаю, по логике закона, это сделано в первую очередь для того, чтобы подсудимым не устроили побег (ведь бывали такие случаи в истории российского правосудия), чтобы им не подсказывали ответы их сообщники, чтобы подельники не могли видеть свидетелей и знать, какие показания они давали, и так далее.
Но как сказал мне один сотрудник милиции: “Удивительный процесс, при двух трупах совершенно никаких защитных мер предпринимать не нужно. Нет никого, кто мог бы угрожать судьям и свидетелям. Нет тех, кто мог бы попытаться устроить побег, да это и не в интересах обвиняемых”.
Возникают вопросы к суду: кто и кому угрожает? А как же гласность? Ведь в Конституции, самом главном законе нашей страны, в соответствии с которым принимаются все остальные законы, в соответствии с которым Вы просто обязаны принимать все свои решения как судья, записана статья 123 пункт 1: “Разбирательство дел во всех судах открытое. Слушание дела в закрытом заседании допускается в случаях, предусмотренных федеральным законом”. И дело в том, что закон требует от судьи в определении или постановлении о проведении закрытого разбирательства указывать конкретные, фактические обстоятельства, на основании которых суд принял данное решение. Это условие необходимо для возможности общественного контроля и для того, чтобы не допустить возможности “засуживания”.
Конечно, поступок судьи вызывает удивление, но последующие поступки столь же удивительны. Например, она не допускает в суд Летунова А.И., защитника подсудимого Романченко, мотивируя это тем, что его полномочия закончились с вынесением первого, отмененного, приговора. Но, насколько нам известно, это не повод, только сам подсудимый может отказаться от защитника, чего он не делал.
Возникают подозрения, что в следующий раз вообще суд обойдется без адвокатов, и обвиняемый даже не будет выслушан. А зачем? Следователи сделали, что нужно, и получилось, как надо, осталось только лишь объявить вердикт. И все, судьба человека решена.
С уважением Михаил Юрьев.
Другие статьи номера в рубрике Защита прав:
