Защита прав
В кого стрелял Антон Власов
Валерий КУЦЫЙ
Читатель, конечно, уже понял, что речь идет о трагедии, которая потрясла не только обывателей, но и правоохранителей, всякое повидавших. «Арсеньевские вести» рассказали о случившемся в № 7 за 10-16 февраля, да и другие СМИ в меру своих возможностей осветили кровавое происшествие. Не вижу смысла возвращаться к подробностям этого кошмара.
Цель у меня другая – попытаться понять, почему такое могло произойти, в силу каких причин бывший прокурорский работник прежде, чем покончить с собой, застрелил заместителей районного прокурора Андрея Конева и Наталью Балашову, смертельно ранил старшего помощника прокурора Татьяну Проскуровскую, ранил следователя Александра Ли. Сразу предупреждаю, что эти заметки отражают мое личное мнение, являются моей собственной версией, которую я хочу предложить следствию, не надеясь, впрочем, на серьезное исследование ее из-за невыгодности для некоторых высокопоставленных особ.
Прежде всего давайте попробуем понять, кто такой Антон Власов, каким характером и каким складом ума он обладал. Что бы сейчас о нем ни говорило начальство, сам факт назначения в двадцать с небольшим лет на должность заместителя прокурора Кировского района свидетельствует о многом. Это вторая по властным полномочиям должность в прокурорской районной иерархии, и невозможно занять ее человеку, который не характеризуется самым положительным образом. Значит, Власов не был разгильдяем, пьяницей или слабо подготовленным работником.
Теперь представим себе, что молодой человек, совсем недавно вышедший из юношеского возраста, романтически настроенный и горящий желанием честно служить закону, получает ответственный пост. У него широкий круг обязанностей, он допущен ко многому из того, что остается тайной для непосвященных и предназначено для сугубо служебного пользования.
В молодости мы почти во всем максималисты, нам подавай истину в чистом виде, без шелухи конъюнктурных соображений, без оглядки на исходящие «сверху» соизволение и запреты, без учета того, «что станет говорить княгиня Марья Алексевна». На поверку же часто оказывается совсем иное.
Через некоторое время Антон с изумлением обнаруживает, что жизненные реалии существенно расходятся с его представлениями о прокурорской службе, что нормы права могут применяться или не применяться в зависимости от того, насколько это устраивает власть имущих, коррупционеров, а в некоторых случаях – авторитетов преступного мира.
Мне трудно судить о ситуации именно в Кировском районе, я просто экстраполирую на этот район общее положение дел с законностью в крае.
Не секрет, что когда была конституционно закреплена руководящая роль КПСС, в стране процветало право, иронически называемое «телефонным». Судьи, прокуроры, милицейские начальники воспринимали указания, рекомендации или просто советы партийных органов, как Моисей на горе Синай скрижали с божьими заповедями. Много лет назад я сам видел, как тогдашний начальник УВД, уважаемый человек, генерал, стоя навытяжку, разговаривал по телефону с инструктором крайкома КПСС Марией Николаевной Серпокрыленко, ведавшей правоохранительными органами.
Но вот пришла новая власть, и что же, положение стало лучше? Оно ухудшилось. Обратимся к фактам.
Многим, полагаю, памятно уголовное преследование владивостокского мэра Виктора Черепкова за якобы принятую им взятку. Дело было полностью сфабриковано преступниками в милицейских мундирах, и Черепкову лишь чудом удалось избежать расправы.
Организаторы и исполнители этого позорного действа отделались условным наказанием, прокурор края Валерий Василенко получил дисциплинарное взыскание, а вскоре за свои моральные страдания, как я понимаю, более высокий классный чин. Заказчик же фальсификации, человек, чье имя было у всех на устах, вообще оказался в стороне, на его белоснежных одеждах не осталось ни единого пятнышка.
В связи с этой историей газета «Известия» в 1996 г. опубликовала цикл разоблачительных статей журналиста Игоря Королькова под общим заголовком «Вирус» (так милицейские фальсификаторы именовали операцию, затеянную против Черепкова). В этих и некоторых других материалах приводились факты, свидетельствующие о коррумпированности администрации Приморского края.
Речь шла не только о пресловутом ПАКТе – некоем объединении директоров 213 предприятий, акционированных так ловко, что они фактически стали собственностью своих руководителей. В состав совета директоров ПАКТа входил будущий губернатор Евгений Иванович Наздратенко…
Рассказывалось в публикациях и о многом другом, в частности о весьма подозрительных странностях с закупками зерна, угля в Китае, продуктов питания в Америке, якобы выгруженных зачем-то в Японии и погибших там во время пожара в порту. Каков же был результат выступлений авторитетнейшей в те времена газеты? Нулевой.
И это не могло не удивлять: если информация подтверждалась, то должно было последовать возбуждение уголовных дел, виновные должны были ответить по закону; если факты, прозвучавшие на всю страну, оказались недостоверными, об этом надлежало сказать во всеуслышание, а редакцию и автора статей привлечь к ответственности за клевету. Ни того, ни другого мы не дождались.
Меня, внимательно наблюдавшего за деятельностью правоохранительных органов края, не мог не удивлять их своеобразный подход к борьбе с коррупцией.
К примеру, уголовные дела о взятках и делами-то назвать можно лишь с большой натяжкой – так, не дела, делишки. Мелкую рыбешку, этакую коррупционную шпану, изредка выдергивали из мутной воды, крупная же, судя по официальной статистике, у нас словно и не водилась.
Я говорю об этом в прошедшем времени, но не рискнул бы настаивать, что ныне положение заметно изменилось в лучшую сторону.
Кому не памятна занятная история с Приморском продовольственным благотворительным фондом? Эта жульническая «пирамида», созданная для отъема денег у наших доверчивых земляков, имела одну особенность, которая отличала ее от прочих «лохотронов» подобного рода: она действовала под крылышком администрации края и администрации краевого центра, входивших в число ее учредителей.
Мало того, супруга губернатора Галина Наздратенко состояла председателем наблюдательного совета фонда, а сам Евгений Иванович, выступая по телевидению, рекомендовал ППБФ как честнейшую, достойную всяческого доверия организацию. Когда же фонд с треском лопнул, чего следовало ожидать с самого начала, и вкладчики его, поддавшиеся на широковещательную рекламу, оказались обворованными, правоохранители долго тянули с возбуждением уголовного дела.
Под напором общественности оно все-таки было возбуждено, велось явно без энтузиазма и завершилось тем, что к ответственности да еще по легкой статье привлекли лишь одного человека, формально возглавлявшего фонд, - фигуру скорее комическую, нежели наделенную чертами опасного преступника. Куда девались огромные суммы, полученные махинаторами у вкладчиков, следствие не установило, и они растворились в неизвестности.
Причастность к преступлению крупных фигур, стоявших за спиной зиц-председателя, тоже не было доказано, да к этому, собственно, никто особенно и не стремился. В итоге волки оказались сытыми, а вот овцы далеко не целыми.
Не могу обещать читателям, что поведу их туда, куда не ступала нога человека. Я вижу перед собой другую задачу – припомнить хотя бы часть уже известных фактов, чтобы показать обстановку, в которую может попасть молодой сотрудник правоохранительных органов, обуреваемый благородными устремлениями непримиримо бороться с лихоимством и казнокрадством.
Некогда по простоте душевной я, скажем, думал, что прокуратура не должна оставаться в стороне от некоторых сюжетов строительного бума, охватившего Приморье со второй половины 90-х годов. Душа может порадоваться от того, с какой скоростью и в каком количестве растут во Владивостоке и особенно в его пригородах роскошные особняки, напоминающие то рыцарский замок, то Екатерининский дворец в Царском Селе. И она, то есть душа, действительно радовалась бы, если бы не обстоятельства, способные хоть кого привести в смущение.
Ну, во-первых, каким образом отдельно взятые граждане, имеющие ровно такие же конституционные права, как все прочие, получают земельные участки для строительства коттеджей в лесопарковой зоне Владивостока?
Во-вторых, на какие средства строят эти коттеджи не удачливые предприниматели, не богатые коммерсанты, что было бы объяснимо, а региональные и муниципальные чиновники, доходы которых в идеале должны измеряться твердой зарплатой? Не подумайте, будто я имею в виду прокурора края Валерия Василенко.
У меня хранится вырезка его интервью корреспонденту газеты «Народное вече», где он отрицательно отвечает на вопрос, не его ли особняк расположен рядом с особняком тогдашнего владивостокского мэра Юрия Копылова.
На нет и суда нет. Наверное, и Копылов имеет жительство исключительно в пределах своей квартиры в доме по улице прапорщика Комарова. А что кто-то утверждает, будто видит прокурора и бывшего градоначальника на территории барских усадеб, так это ничего не значит. Мало ли в мире людей, похожих друг на друга, словно две капли воды. Но кое-что все-таки требует размышлений.
Немало воды утекло с того времени, когда в передачу Центрального телевидения с показом чиновничьих особняков угодили четырехэтажные хоромы бывшего приморского вице-губернатора Николая Садомского. Картинку эту опубликовали и многие газеты. А Садомский возьми и переведись с повышением в столицу.
И ничего тут особенного, ибо человек, имеющий средства на такой дом, вполне может завоевать расположение в самых высоких кругах государства Российского. После этого чиновники, убедившись, что им отведена роль кота Васьки, вполуха выслушивающего наставления повара, повели строительство коттеджей с такой интенсивностью, словно каждый из них откопал клад на Поле Чудес в Стране Дураков.
Хотя и это необязательно, губернатор Наздратенко сумел обойтись и без клада. Как положено по закону, Евгению Ивановичу, ставшему главой администрации, была выделена квартира площадью 132 кв. м в новом элитном доме. Сперва он вселился туда, но вскоре осознал, что если тебе сделали хорошо, то почему бы не потребовать, чтобы сделали еще лучше?
Квартирку он продал, причем, по слухам, за сумму, какую любой из наших читателей счел бы достаточной для счастливой жизни до конца своих дней. А что делать дальше? Ведь вторично получать бесплатную жилплощадь не положено, прокуратура этого не допустит.
Но она, представьте себе, допустила. И Евгению Ивановичу преподнесли за счет налогоплательщиков уже не квартиру – большущий особняк в пригородном лесу.
Не знаю, расцеловался ли с прокурором Валерием Василенко высокопоставленный домовладелец перед отбытием к новому месту службы – в столицу, но особняк его стоял и стоять будет на приморской земле, а слуги закона разве что не отпугивают от него мух.
Если же начать перечислять фокусы, какие вытворяла недавно сошедшая со сцены владивостокская администрация, то не хватит пальцев обеих рук. Тут тебе и дешевая распродажа, и сдача в аренду муниципальной собственности, земельных участков, договоры подряда с частными фирмами без всяких конкурсов, расходование средств на елки в кадушках и форменную одежду, а также многое другое.
Когда эта команда, сделав новой администрации ручкой и оставив после себя громадные долги, удалилась, во многих СМИ прошло сообщение, что вместе с нею из серого дома бесследно исчезло большое количество имущества. Исчезло и – тишина. Как будто ничего из ряда вон выходящего не произошло, а значит, и говорить тут не о чем, как не о чем говорить и тогда, когда безосновательно завышаются жилищно-коммунальные тарифы, когда «Дальэнерго» незаконно требует от граждан предоплаты своих услуг и погашения несуществующих долгов.
Несправедливо, однако же, было бы утверждать, что прокурор края Валерий Василенко ничего не делает для защиты прав граждан. Точнее было бы сказать – прав одного гражданина, конкретно – своих собственных. Не уверен, что и сам он помнит, сколько раз отстаивал в судах свои честь и достоинство от журналистских нападок. По моему мнению, это главное, в чем Валерий Владимирович преуспел за годы пребывания на высоком посту.
За недостатком места в газете прерываю печальную повесть о малозаметном влиянии прокуратуры на состояние законности в крае. Сейчас важнее другое: по моей версии, чем глубже вникал Антон Власов в работу, тем явственнее он видел некомпетентность, коррумпированность и зависимость нашей правоохранительной системы от исполнительной власти, ее неумение, а порой и нежелание раскрывать сложные замаскированные преступления, и в то же время - усердие не по разуму, когда требовалось выполнять руководящие указания. Антон попытался бороться со всем этим по принципу «делай что должно, и будь что будет», а в итоге оказался белой вороной, чужим среди своих.
Жизнь его покатилась под гору. Дошедшие до меня отзывы о характере Антона тех, кто знавал его в студенческие времена, весьма благоприятны. Учился он средне, но был весел, дружелюбен, абсолютно неконфликтен.
Вот почему я вполне допускаю, что то его участие в драке, которое стало впоследствии роковым, было кем-то спровоцировано. Не случайно же уголовное дело по этому факту длительное время не возбуждалось. Вполне возможно, его просто предупредили: смотри, теперь ты у нас на крючке. Но он не унимался, и не исключено, что у него появились серьезные компроматы на кого-то из сильных мира сего.
И вот примерно через пять месяцев его увольняют с работы за «нарушение прокурорской этики». Правомерен вопрос: в чем состояло нарушение, повлекшее за собой не выговор, не строгий выговор, не предупреждение о неполном служебном соответствии и даже не понижение по службе, а сразу высшую меру дисциплинарного взыскания – увольнение.
Видимо, тайна сия велика есть и не подлежит оглашению. Власова, по моей версии, это не остановило, и только тогда, чтобы пресечь его разоблачения, было возбуждено уголовное дело, которое приняла к производству прокуратура. Здесь, я считаю, необходим комментарий.
Статья 115, предусматривающая ответственность за нанесение легкого вреда (а именно по ней квалифицировалось деяние Власова) справедливо считается одной из самых малозначительных в Уголовном кодексе. Прокуратура в принципе не занимается столь пустяковыми правонарушениями, не царское это дело.
Милиция – вот к чьей подследственности относится статья 115. Да, у прокуратуры есть право забрать в свое производство любое дело, но зачем, для какой надобности обременять себя лишними хлопотами, когда невпроворот работы по раскрытию убийств и других особо опасных преступлений? Тем более, что Власов был уже не прокурорским работником, а простым гражданином, и никакие обстоятельства, по крайней мере известные нам, не мешали соблюдению общепринятого правила.
Так почему же? Причину я вижу в том, что у некоего важного лица или группы важных лиц был здесь особый интерес и желание не дать упрямцу отделаться наказанием, не связанным с лишением свободы, а упечь его за решетку.
Как это делается, мы знаем. Не забыт еще «подвиг» ликвидированной впоследствии за ненадобностью прокуратуры г. Владивостока, возбудившей административное производство по обвинению редактора «Арсеньевских вестей» Ирины Гребневой в мелком хулиганстве. Пожалуй, за всю свою историю прокуратура ни разу подобной чепухой не занималась, а тут вдруг возымела желание.
Причина, на мой взгляд, единственная – газета была неугодна местному белому дому, предлог – публикация без изъятия ненормативной лексики телефонных переговоров двух чиновников (текст, между прочим, был публично оглашен в Ленинском райсуде). Привлечь-то захотели, а нормы, предусматривающей ответственность за публикации такого рода, не существует. Вот матюгайся Гребнева самолично и обязательно в общественном месте – тогда другой коленкор.
Ну что ж, нельзя, но если очень хочется… И во Фрунзенский райсуд из горпрокуратуры идет бумага, где черным по белому написано, что «газета по сути является общественным местом». Ни больше, ни меньше, хотя в законе «О средствах массовой информации» прямо указывается, что газета является именно средством массовой информации, и ничем иным.
Слова «место» и «средство» невозможно назвать синонимами, общего между этими понятиями не больше, чем между прокурорским надзором и квашеной капустой. Но при чем тут законность, при чем элементарный стыд за свои поступки? Захотели и отправили редактора на пять суток в «бомжатник».
Так или иначе, в Ленинской прокуратуре закончили странное дело по обвинению Антона Власова. Казалось, все пойдет как по маслу, обвиняемый скоро увидит небо в крупную клетку.
Однако неожиданно начались сбои, дело дважды передавалось в суд и дважды возвращалось обратно. Случиться так могло только при наличии серьезных процессуальных нарушений, ведь практика возврата на дополнительное расследование давно отменена. И все же, по всей видимости, стремление нанести противнику сокрушительный удар в прокуратуре сохранялось, обвинители готовились к третьему заходу.
Представляю себе состояние Антона Власова, состояние человека, который считает, что он кругом прав в своей борьбе со злом, но это зло хорошо организовано, спаяно круговой порукой, и уже нет сил противостоять ему. У меня нет сомнения, что в то роковое утро действиями Антона руководили не разум и уж точно не холодный расчет, а чувства безысходности, затравленности, чувства человека, загнанного в угол. И тогда пролилась кровь – кровь тех, кого он считал виновными в своей горькой участи, и его собственная...
Еще раз повторяю: я не утверждаю, что написанное здесь – истина в последней инстанции. Это всего лишь версия, которая может быть ошибочной. И, размышляя о причинах трагедии, я бесконечно далек от оправдания Антона Власова.
Пусть наша правоохранительная система глубоко порочна, но стрелял-то он не в систему, а в людей, присвоив себе полномочия обвинителя, судьи и палача. Такое злодеяние простить нельзя, потому-то убийца, понимая, что прощения не будет, сам вынес приговор себе.
Все погибшие – еще молодые люди, они ушли из жизни в расцвете сил, и никому не дано измерить горе их родных и близких.
А над всем, словно грозовая туча над замершей землей, нависает вопрос: что дальше? Ответа я не нахожу, потому что не вижу гарантий от новых трагедий при сегодняшней системе отношений между властью и людьми, когда уже почти невозможно различить, где тень и где свет, где правда и где ложь.
Валерий КУЦЫЙ.
Рисунок Михаила Ерофеева.
Другие статьи номера в рубрике Защита прав:
