Защита прав
Ветеран получил по заслугам Холодную старость в ветхом доме
Анастасия ПОПОВА
Порфирий Марченко всегда был человеком скромным, не пробивным. Он прошёл всю войну, но... Сейчас проживает в ветхом холодном домике с покосившейся лестницей… Нет, он не надеется и не верит… Но Сергей Дарькин после обращения председателя местного совета ветеранов Якова Кана пообещал Кану, о чём тот доложил по местному телевидению, что Марченко дадут квартиру в 36 или 34 метров.
Квартиру ветеран должен был получить 8 марта на свой 90-летний юбилей, но, когда родственники направили документы в администрацию Владивостока, по телефону дама из отдела жилья ответила им, что квартиру дедушка не получит.
Порфирий Марченко жил в Красноармейском районе, когда началась война. 8 августа 1941 года ушел на фронт, 18 августа 1945 года вернулся по ранению.
– Его ранило на День Победы. Был сильный обстрел, он закрыл командира, ему прострочило ноги, – вспоминает Анна Порфирьевна, дочь ветерана.
После ранения Порфирия Борисовича с другими раненными погрузили на телегу… Около полугода лежал в госпитале, вспоминает, что его раны черви ели.
Воспоминания ветерана о войне скудные – на расспросы дочери он имел обыкновение отвечать: «Оно тебе надо?»
Он на войне был сапёром и минёром. Минировал и обезвреживал.
– Отец рассказывал, что возьмёт человек семь разминировать, два-три живые, остальные подорвались – только куски остались. В рубашке родился. Жил минутами… – вспоминает отцовские рассказы Анна Порфирьевна. – Он служил у маршала Рокоссовского, говорит: «Рокоссовский хороший был командир, он жалел солдат. Жалел. Чтобы меньше убивало. Даже мне отпуск давал – недельку отдыхали. Тяжело, это всё время в напряжении».
По молодости Порфирий Борисович сильный был, языков брал. Однажды после бомбёжки привалило землёй человек восемь, им не выбраться, он их откопал, они его чуть ни зацеловали… Прошёл мясорубку Сталинграда, может, поэтому вспоминать о войне не хочет – слишком страшно там было.
На войну отправился и его брат-близнец, Михаил, тоже был ранен. При бомбёжке Михаила закинуло на дерево, кишки повываливались, его сняли с веток, затолкали внутренности в живот. Оба брата выжили и раненые вернулись.
Порфирий Борисович был ранен в Польше, после ранения проблемы с ногами сильно ощущались, но ходить он мог. Это сейчас или с палочкой или на карачках, как младенец.
Когда отец проходил обучение в Хабаровске, чтобы отправиться на фронт, родилась Анна Порфирьевна. Мать тогда рвалась в военную часть показать мужу дочь, но… отговорили. Сказали: «Куда ты с маленькой, застудишь, она у тебя умрёт». Поэтому отец увидел дочь только после войны. Ныне 69-летняя пенсионерка вспоминает первую встречу с отцом:
– Я помню, что какая-то женщина, что за женщина, не помню, сказала мне: «Вон твой папа». А они сидят на лавочке под амбаром, колхозники и фронтовики. Отец посередине и по бокам какие-то мужчины. Я к нему кинулась, обняла его, запрыгнула на руки, а дальше не помню.
Ещё из воспоминаний отца о войне… Освобождали Белоруссию.
– Говорит: «Так бомбили, так бомбили, что деваться некуда. Лошадь стоит, как вкопанная, и я залез к ней под живот. Пережил бомбежку», – говорит Анна Порфирьевна.
Спрашивала, что видел отец в Белоруссии.
– Что, что, трубы одни стояли, – немногословно отвечал Порфирий Борисович.
– Был такой фильм «Иди и смотри», там вся правда про то, как немцы загоняли людей в амбары и сжигали. Дома были деревянные, а трубы выложены из кирпича, и всё, что оставалось после таких поджогов – трубы. В Белоруссии их оставили, как памятник войны, я хотела бы их увидеть, но, теперь возраст не тот, – говорит Анна Порфирьевна.
Потом… Отец работал трактористом в деревне Гончаровка. Семья переехала в Иман (ныне Дальнереченск), купили дом. Государственного жилья никогда не имели – всегда рассчитывали только на себя.
– В Дальнереченске был лесозавод, отец там кочегаром работал, да и во Владивостоке работал кочегаром. Образование у него небольшое – 4 класса. Этот дом на Садгороде мы купили-то в 68 году. С тех пор отец с матерью в нём поселились. Мать умерла, дом теперь принадлежит моему внуку. Раньше здесь был прописан мой младший сын, но, когда Олега сбила насмерть машина, в доме остался прописан только дед, – говорит Анна Порфирьевна.
Ветеран, прошедший ВОВ, лежит на кровати в одежде под тремя одеялами. Телевизор не смотрит – он почти глухой и слепой. Только плачет, потому что очень холодно.
В домике Порфирия Борисовича гуляет сквозняк. Я у них в пуховике была и то замёрзла. Протопить невозможно. Дед не мылся уже 4 месяца – а как его помоешь. Холод собачий, не дай бог, простудится, а Анна Порфирьевна хочет, чтобы дедушка пожил. Она показывает, как с наружной стороны одеялами забивала дырки в фундаменте. Без толку. Вода не проведена. С ковшика умываются.
– Дедушка понимает, что ему квартиру хотели дать?
– Я говорила: «Тебе квартиру обещают». Он отвечал вопросом на вопрос: «Кто тебе даст?» – «Тебе отказ пришёл». А он говорит: «Так я и знал»… Понимает.
Правда, оговоримся, письменно администрация города даже отказ не присылает. Говорят: «Приезжайте за ним сами». А кто поедет? Сын из Артёма или пожилая Анна Порфирьевна, а, может, ветерана, который почти не ходит, погнать за отказом следует?
8 марта Порфирию Борисовичу исполнится 90 лет. Очень жаль, что юбилей ветеран встретит в ветхом холодном домике… Ведь в администрации Владивостока ответили, что у деда шикарная квадратура и порекомендовали судиться с ними, если что не нравится. Квадратура и впрямь неплохая – 63 квадрата, ну это потому что посчитали веранду, которая всегда считалась нежилым помещением…
Так что… Человек прошёл всю войну, жизни спасал, рисковал маленькую дочь без отца оставить, вынес столько страха и страданий, что никакой служащий из администрации Владивостока за десять жизней не увидит… И получил по заслугам от благодарной Родины.
Анастасия ПОПОВА
Другие статьи номера в рубрике Защита прав:
