Посиделки
Русские шалости в казачьем ресторане
Токовенко
Издательский Дом “Водолей” печатает главу из романа Александра ТОКОВЕНКО (в сокращении).
Глава I
Вечером, проголодавшись, Карелин решил пойти в «Казачий ресторан», который находился на берегу Амурского залива в нескольких стах метрах от Миллионки.
Важный швейцар, с широкими желтыми лампасами, широко распахнул перед гостем дверь. Ещё более солидный распорядитель, в белом смокинге и с красной розой в петлице, приветливо раскланялся перед офицером, затем быстро выпрямился, приложив руку к козырьку, отдал честь русскому военному, тут же подозвал слугу. Появился китаец в белом халате, беспрестанно кивая головой, улыбаясь приятному посетителю и своему начальнику, выслушал приказание:
– Проводи господина на бельэтаж, где мягкие кресла: там ещё есть свободные столы. Посадишь к Николаю – тот хорошо обслужит.
Поднявшись по широкой лестнице, застеленной бордовой ковровой дорожкой, которая на ступеньках закреплялась надраенными до блеска латунными прутьями, Орест оказался в помещении наподобие галереи, заставленном столами. Он сказал несколько слов официанту, и тот провёл горного инженера на свободное место, с поклоном протянул ему карту вин и закусок.
– Да у вас тут шикарно, как в Санкт-Петербурге, – похвалил Карелин, дивясь порядкам и роскоши ресторана.
– Стараемся держать марку, – ответил Николай. – Гость у нас солидный – флотские офицеры, иностранцы, деловые люди, дипломаты. В нижнем зале сегодня китайские предприниматели из Миллионки вместе с русскими принимают американца мистера Томпсона, итальянца Маритона – помощника консула, господина Шмарина из крепостей, с группой офицеров высоких чинов и господина Полушкина – купца первой гильдии. Слыхали о нём? Нет? Тогда обязательно услышите. У него на днях ювелирный магазин сгорел. К хозяину нашему прислал своего человека, чтоб стол подготовил. «Хочу, – говорит, – поминки по золотой лавке справить. Уж больно душа о пропаже болит».
Николай кивнул в сторону свободного стола, уже заставленного бутылками и тарелками, и занялся обслуживанием гостя.
Орест, выпив рюмку померанцевой водки, с удовольствием проголодавшегося человека отдавал дань владивостокской кухне, с интересом рассматривал публику, слушал музыку, доносящуюся на бельэтаж из нижнего зала, где танцевали. После долгой дороги и переживаний у него впервые отлегло от сердца.
Налил ещё одну рюмку, закусил салатом из креветок. Не опьянел, но словно мягкая лёгкая дымка нависла над окружающим, неприятные думы отлетели прочь, и все ресторанные посетители показались Карелину симпатичными и приятными.
Он уже собирался спуститься вниз и потанцевать с девушкой, которая так любезно смотрела в его сторону, обмахиваясь красивым японским веером.
Вдруг он заметил, как засуетились, забегали официанты. Снизу раздавались громкие голоса. Отворилась дверь, широко распахнутая самим солидным распорядителем, и в зал быстро и энергично вошел, постукивая блестящими сапогами, приземистый крепкий мужчина. Густая шапка его волос отливала медным огнем. Глаза на веснушчатом лице смотрели мрачно из-под рыжих бровей.
Кто-то ахнул:
– Полушкин, Полушкин! Сам Лукьян Христофорович... давненько его здесь не видали.
Кругом за столами зашептались, поглядывая в сторону Полушкина и его приказчиков.
– Кажется, не в духе. Ни на кого не смотрит, даже не здоровается. Теперь жди грозы. Кто-то сильно его обидел, – переговаривались гости ресторана.
Распорядитель с розой в петлице смокинга, раскланиваясь и улыбаясь, бережно усадил гостя за отдельный стол, тотчас окружённый несколькими официантами.
Полушкин отмахнулся от услужливо поданной официантом карты в шагреневой коже, властно бросил Николаю:
– Не надо! Ты, Никола, сам сообрази. Как всегда. Но прежде хорошей горяченькой закусочки, прямо со сковородки и бутылочку холодной смирновской. Душу отвести хочу! Месяца два в рот не брал.
Карелин, расправляясь с беф-брезе, временами поглядывал на необычного посетителя. Тот не спеша опрокидывал одну за другой рюмки, закусывая мясными блюдами. Но вот Лукьян, уже слегка охмелевший, вытер большим платком вспотевшее лицо, окинул блестящими глазами посетителей зала, быстро поднялся со стула, прокашлялся. И громко крикнул:
– Никола, Василий, Семён, налейте всем шампанского! От Полушкина. Сейчас говорить буду.
– Горе у меня, господа любезные, – громко пояснил Лукьян. – Золотую лавку какие-то варнаки спалили, а товар растащили. Поминки по доходному делу справляю нонче. Душевно прошу всех разделить со мной тоску горькую. А это воровское племя (знаю, куда концы уходят) умоется у меня горькими слезами. Нехристи, негодяи!
Карелин не заметил, когда смешался весь ресторанный уклад. Наиболее выдержанные люди переместились в нижний зал, не желая участвовать в полушкинском содоме; всё перемешалось. Орест оказался между захмелевшим чиновником со смешно торчащими бакенбардами и какой-то худой дамой с распущенными волосами и с длинной сигаретой.
– Ура! выпьем за обиженного и обворованного Лукьяна Христофоровича! – громко кричали молодые мичманы. Чиновный люд подобострастно глядел в рот всё более распаляющемуся богатею и громко, почти хором, поддакивал ему. Виновных называли наугад, как будто они их в лицо знали.
– Да-да, этот заговор ещё зимой готовился. И как его раньше не раскрыли полушкинские приказчики! Вот загадка.
– Какой ты молодец, Лукьян Христофорович! Душу за тебя не жаль положить. Где он, этот поджигатель? Я с него шкуру сниму и руки назад выверну! – кричал на весь зал какой-то одуревший от водки франт, сидевший за третьим от входа столом.
– Да что тебе лавка. Ты, свет мой, новую сообрази, – вторил какой-то, по обличию начинающий, коммерсант. – Тебе раз плюнуть. Деньги-то девать некуда.
– Спасибо тебе за благотворительность и нежадность! – кричала из дальнего угла ресторана пожилая женщина. Да храни тебя Бог для нашего Владивостока. А этих варнаков-поджигателей судить, судить надо.
– За эту золотую лавку, – кричал Лукьян, – отольются кошке мышкины слезки! А заправил-«миллионщиков» я ещё увижу с нищенской сумой. Проклятые! Разбогатели за счёт России-матушки, а сейчас и русских обижать начинают.
Развернулись меха гармошек полушкинских приказчиков, пришедших по указанию хозяина.
– Давай русскую, давай вприсядку! – кричал купец, выбегая в круг и выделывая коленца на площадке, освобождённой от столов.
Внезапно появился важный китаец в европейском костюме и на чистом русском языке сказал:
– Лукьян Христофорович, прошу потише. Наш гость, мистер Томпсон, и другие приглашённые друзья не любят шума и такой музыки.
(Продолжение следует.)
Другие статьи номера в рубрике Посиделки:
