Экономика
Жертвы соблазна
Юрий Филатов
Наркомания - болезнь человечества более чем застарелая. Не избежала её и Россия. Столько жизни талантливых музыкантов, артистов и поэтов она преждевременно свела в могилу. Модное нюханье кокаина, столь распространённое в литературном Петербурге, стоило жизни Александру Блоку. А ведь русская поэзия, по мнению литературоведов, исчисляется от Пушкина до Блока.
Владивосток, к сожалению, шёл в ногу со страной. Его население к началу ХХ века значительно выросло, к сожалению, в основном за счёт переселенцев из Китая, которые принесли с собой тягу к опиумокурению и азартным играм. Вот это и стало основным источником незаконного дохода полицейских. Центром наркопотребления и игорных притонов была “миллионка”, городской микрорайон в пределах улиц Семёновской, Корейской, Фонтанной и Алеутской.
Её домовладельцы быстро находили общий язык с городской полицией. Содержатели опиумокурильных притонов ежемесячно выплачивали квартальным полицейским надзирателям на участках 1000 рублей. Так полицмейстер, полковник Лединг, в рапорте на имя военного губернатора Приморской области справедливо указывал:
“Я позволю себе доложить, что опиекурение влечёт за собой обогащение тех лиц, которым поручается непосредственное преследование этих явлений. Для таких лиц, как околоточные и городовые, - слишком большой соблазн лёгкая возможность заработать лишний рубль или десятку, и в большинстве своём они остаются безнаказанными. За одно это, по подозрению, без фактических данных, я считаю невозможным удалять со службы чинов полиции, так как уверен, что вновь принятые чины не избегут этого же соблазна”.
Но вскоре “жертвой соблазна” оказался сам полковник. Группа китайских подданных, живущих во Владивостоке, направила коменданту крепости генерал-лейтенанту Ирману жалобу, в которой говорилось, что полицмейстер через китайцев “собрал с нас четыре тысячи рублей на предмет разрешения нам иметь опиекурильни и банковки (игорные притоны), за которые не преследовать в течение полугода”. Но налёты полиции на “миллионку” продолжались, что и вызвало искреннюю обиду её подателей.
Жалоба для проведения служебного расследования была передана полицмейстеру. В своем отчёте полковник Лединг сообщил:
“По проведённому расследованию оказалось, что не только низшие чины полиции занимались поборами среди многочисленных тайных опиекурилен, но и от имени моих ближайших помощников функционировала целая партия переводчиков - китайцев, которые занимались только тем, что собирали деньги, облагая притоны ежемесячной платой даже от моего имени”.
По мнению полковника ни сам он, ни его ближайшие помощники к этим делам отношения не имеют. Поэтому “ябеда” была оставлена без последствий.
Но главари местного наркобизнеса имели связи не только в полиции, но и в администрации.
Как сообщал губернатору полицмейстер: “В числе уличённых в содержании банковок и опиекурилен лиц оказались несколько богатых и влиятельных китайцев, которые по воспоследовании распоряжения о высылке их за границу не замедлили пустить в ход все пружины, чтобы добиться отмены этого распоряжения. При этом оказалось, что у таких китайцев имеются многочисленные русские покровители, из коих некоторые занимают в обществе довольно видное положение”.
Спрос на сырьё рождал предложение, и потому в крае большая часть земель, арендованная у крестьян китайцами, стала засеваться опийным маком. Но когда яковлевский волостной староста по настоянию крестьян потребовал уничтожения этих посевов, то уездный исправник категорически этому воспротивился. А на следующий год маковые плантации стали больше чуть ли не вдвое.
Нельзя сказать, что правительство не пыталось навести порядок на далёкой окраине. 7 июня 1917г. оно приняло закон “О мерах борьбы с опиекурением”, а 17 числа уже внесло в него дополнительные пункты:
“В Приамурском генерал-губернаторстве посев мака запрещается. Запрещается привозить из-за границы курительный опиум, а также трубки и другие приспособления для курения опия”.
Устав о наказаниях, налагаемых мировыми судьями дополнили постановлением: “За производство посевов мака в пределах Приамурского генерал-губернаторства виновные подвергаются: заключением в тюрьму на срок от одного до шести месяцев и денежному взысканию в размере 300 руб. за каждую десятину или часть десятины посева”.
Было дополнено и Уложение о наказаниях Уголовных и Исправительных (кодексов Россия не имела) таким постановлением:
“Виновные в изготовлении, приобретении, хранении и сбыте курительного опия, а равно трубок и других приспособлений для курения его, подвергаются: заключению в тюрьму на время от четырёх месяцев до одного года и денежному взысканию не свыше 500 руб. Тому же наказанию подвергаются и лица, за предоставление помещения для опиекурения”.
Напугали бабку дедом, а кота сосиской.
9 января 1917 г. начальник контрразведки крепости Владивосток Воеводин докладывал в контрразведывательное отделение штаба Приамурского военного округа о том, что в июле 1916 г. полицмейстером города было выдано разрешение на устройство химического завода и получения им сильнодействующих веществ, в том числе и опия. Совладельцами завода являются отставной генерал Корпуса жандармов Семёнов, городской полицмейстер полковник Баранов, начальник сыскной полиции Мажников, бывшие уголовники Левицкий и Джафаров, он же Кобыльский.
Из докладной:
“Опиум выписывался в большом количестве на не существующий завод и сбывался здесь китайцам, а также отправлялся в Шанхай на пароходах Добровольного флота “Полтава” и “Москва” с почтовыми чиновниками”.
Схема была проста. Сибирский банк легально закупал на Ближнем Востоке дешёвый низкокачественный опиум и отправлял его для переработки в лекарственный препарат на соответствующие заводы. Во Владивостоке он стал прикрытием для наркодельцов. Купленный банком фунт опиума за 22 руб., перепродавался в городе за 110 руб., а в Шанхае – за 500. Только в нём совладельцы “заработали” 200 000 руб.
Наркобизнес вызвал коммерческий интерес даже у Приамурского генерал-губернатора, шталмейстера Двора его императорского величества Н. Гондатти. Его компаньонами стали Баринов, полицмейстер г. Хабаровска (административного центра Хабаровского уезда Приморской области) и китаец Сун Дзо Дэ. Последний открыл в городе 50 опиумокурилен, 25 банковок и многочисленные точки розничной продажи опиума. Чинам полиции было дано строжайшее указание деятельностью этих заведений не заниматься. Только от продажи опиума компаньоны получили за год свыше 300 000 рублей чистой прибыли. Когда в марте 1917г. бывшего шталмейстера арестовали, то во время обыска его служебного кабинета было обнаружено 24 кг курительного опиума.
Но расцвет наркоторговли наступил в 1918 году, во время Гражданской войны и пребывания на территории Приморья Экспедиционного Корпуса стран Антанты.
Газета “Эхо” за 17 мая 1919 г. сообщала читателям: Начиная от китайской границы и до Никольска (Уссурийск), вся пахотная земля, прилегающая к реке Суйфун (Раздольная) засеяна маком. Вся хорошая земля в аренде у китайцев. Арендаторы за десятину дают 500 рублей и всё засевается маком”.
В октябре 1922 г. Приморье вошло в состав РСФСР, и на его территории распространилось действие законов федерации. Борьбой с наркобизнесом занялись уголовный розыск и ОГПУ.
По оперативным сведениям сбытом наркотиков (опиума, кокаина, гашиша и анаши) занималась целая преступная организация, имеющая связи внутри страны. В 1925 г. при обыске одного притона на Миллионке была обнаружена большая партия гашиша и анаши, закатанная фабричным способом в жестяные банки, доставленные из Туркестана. Поступали наркотики во Владивосток и с дипломатическим багажом. С этим каналом было особенно трудно бороться. В августе 1936 г. органами НКВД была арестована большая группа граждан Японии, уже много лет проживавших в городе. Давние связи помогли им наладить доставку наркотиков не только в Приморье, но и за его пределы.
Жесткая политика Москвы во второй половине 30-х годов позволила значительно сократить не только потребление, но и доставку наркотиков в край. Они стали средством помощи освободительным движениям народов, ведущих борьбу за свою независимость.
Но это уже совсем другая история.
Юрий Филатов.
Другие статьи номера в рубрике Экономика:
