Защита прав
Дорога, чтобы идти
Анна Селезнева
Четыре года назад в аэропорту при возвращении из Японии был арестован журналист Григорий Пасько, капитан второго ранга, начальник отдела боевой подготовки газеты “Боевая вахта”. Управление ФСБ по Тихзоокеанскому флооту предъявило ему обвинение по 275 статье - государственная измена в форме шпионажа.
С тех пор прошло четыре года, 20 месяцев тюрьмы, два судебных процесса (первый закончился летом 1999 года оправданием по 275 статье), получение международных и российских наград и премий, увольнение из флотских рядов, выпуск четырех книг, поступление на юридический факультет.... На финишную прямую выходит второй судебный процесс. Сегодня Григорий Пасько отвечает на наши вопросы.
- “...Была б свобода, а еще дорога, чтобы по ней идти куда-нибудь...”- ваши строки из тюремных стихов. “Надеюсь, что это последняя книга в “тюремном цикле”, - написали вы, даря мне книгу “Цвет времени” с прекрасным лицом вашей жены на обложке...
- Если и будет еще книга на эту тему, то в качестве учебника для нуждающихся. В соавторстве с адвокатами, которых я безмерно уважаю и, пользуясь случаем, хотел бы вспомнить их всех: Ивана Римкунаса, Олега Котлярова, Ярослава Герина, Карена Нерсисяна, Анатолия Пышкина, Ивана Павлова. Сашу Ткаченко - особенно, хотя он и не адвокат. Отношение этих людей к своему делу во многом предопределило мое решение стать профессиональным юристом.
- Помните дантовские строки: “Земную жизнь пройдя до середины, я очутился в сумрачном лесу”? Середина вашей жизни совпала с катастрофическим переломом её. В один день из известного и благополучого журналиста и поэта, одного из руководителей большой газеты вы превратились в арестанта, изменника и шпиона, затем - приобрели мировую известность как узник совести и отважный журналист, который поплатился за свою смелую позицию. Но эти события, хотя и важные, но - внешние. Чем для вас лично стали эти годы - в смысле внутреннего взросления, осмысления и пересмотра жизненных позиций, ревизии взглядов. Какую веру вы потеряли, какой опыт приобрели?
- О “сумрачном лесе”- ни в коем случае не ощущаю катастрофу в переломе. Да, я перестал быть ВОЕННЫМ журналистом. Но рано или поздно в России, как и в любой другой НОРМАЛЬНОЙ стране, не будет военных: журналистов, юристов, спортсменов, артистов и прочих военных -истов. Вся эта военщина - проявление милитаризации общества, замусоривание его мозгов угрозами внешней и внутренней опасности, якобы исходящими от врагов, скрытых (шпионов) и явных (в лице “стран капитализма”). Среди военных ведь до сих пор в ходу выражение “наш вероятный противник”. При этом следует многозначительный взгляд в сторону США. А Путин при этом обнимается с Бушем (что нормально). Но ненормальна политика двойных стандартов, двойного отношения, прежде всего - к собственному народу. Я убежден, что так ненавидеть собственный народ, как ненавидит его наше руководство вот уже лет 90, не может никто в мире.
Но вернемся к “сумрачному лесу”. Вопреки стенаниям некоторых местечковых журналистов, меня и до ареста неплохо знали в Москве. Так что мой предстоящий отъезд в столицу - это вопрос, решенный еще в 1995 году. Просто гэбэшникам жаль было расставаться со мной раньше, вот они и выдумали уголовное дело. А если серьезно, то я являюсь обозревателем “Новой газеты” и студентом-заочником юрфака Российского государственного гуманитарного университета. Если говорить о “переломе”, то, очевидно, что он не катастрофичен, а в чем-то даже созидателен.
Какую веру потерял, какой опыт приобрел? Отличный вопрос. Если человек живет, не развиваясь, не приобретая опыта, (особенно, если этот человек - журналист), то это приводит к застою. Надеюсь, многие еще помнят это слово. Я приобрел веру в свои силы, в любовь женщины и дружбу настоящих мужчин. Я приобрел больше, чем потерял. Хотя...Чем измерить смерть матери? Смерть, которая, считаю, на совести ФСБ.
- Чего вы боялись больше всего, когда оказались в тюрьме? Боялись ли, что жена покинет вас? А её верность и стойкость стали для вас подарком судьбы?
- Боязнь потерять что-то, попав в тюрьму, - это обычное явление. Многие теряют: и дом, и жену, и друзей, и веру. И для многих это становится трагедией. Я тоже о чем-то таком подумывал. Но недолго. Когда-то давно, еще до ареста, я придумал свою “теорию потерь”. Не стану вдаваться в подробности. Суть ее в том, что человек в результате определенной системы воспитания становится нечувствительным к потерям. В своей книге “Мы поем глухим” я написал, что человек по-настоящему НЕ ВЛАДЕЕТ НИЧЕМ, кроме своего опыта, то есть, своего прошлого. Даже имя и фамилию он может потерять: в тюрьме нередко их заменяет погоняло. Так что прежде, чем ныть по поводу потери, подумай: может, ты не теряешь, а приобретаешь?
- Что питало ваши надежды, что поддерживало вас? На что или на кого вы больше всего надеялись -на друзей, родных, коллег? И могло ли вам, благополучному журналисту, далекому от правозащитного движения, прийти в голову, что на вашу защиту станут незнакомые люди?
- Я знал, что на мою защиту встанут многие. И я сразу предупредил об этом следователя УФСБ. Он, дурачок, ответил: пошумят и перестанут. Шумят до сих пор и никогда не перестанут, потому что защищают меня умные, смелые, надежные, стойкие и талантливые люди. То есть, именно те, которых никогда не было и вряд ли будут в рядах КГБ-ФСБ.
Что касается правозащиты... Каждый журналист, если он НАСТОЯЩИЙ журналист, обязательно в чем-то правозащитник. Писать правду о жизни (в том числе о ее гнусных сторонах) - это и есть защищать право. У правды и права даже корень один. И снова скажу: честный журналист ВСЕГДА находится в оппозиции ЛЮБОЙ власти.
- Библейское “Многие знания несут много печали” вы познали на себе. Вам пришлось пережить печальные и неожиданные превращения знакомых, раскрывшихся с не лучшей стороны, - вы потеряли веру в людей?
- Веру в некоторых людей я, конечно же, потерял. Увы, в основном это люди военные, офицеры. О генералах-адмиралах, за редким исключением, я и не говорю: в последние десять лет ими становились, в основном, трусы и паркетные шаркуны. Только избавившись от таких, наш флот и армия станут сильными на деле, а не на словах. К сожалению, сейчас вооруженные силы, а, значит, и страна, находятся в руках именно “паркетчиков”.
- Вы по натуре оптимист и сильный человек. Однако вы никогда уже не станете таким, каким были до ареста 20 ноября 1997 года. Не грозит ли вам судьба, как многим прошедшим через тюремные и судебные мучения, - стать подозрительным, мстительным и мелочным человеком?
- Стать “подозрительным, мстительным, мелочным” в нашей стране можно и без тюремного опыта. Я мог таким стать и до ареста. Например, когда в далеком 1995 году узнал, что мой домашний телефон прослушивается. Кстати, прослушивается телефон и сейчас, почта перлюстрируется, в том числе и электронная. Как говорила одна знаменитая актриса: “Что ж теперь, обос...ться и не жить?” Так что давайте заменим слова на “бдительность, расчетливость и игра по-крупному” и будем смеяться над идиотами. Хорошо смеяться можно и под следствием.
- Вы, благополучный, активный, “писучий” журналист, который никогда не занимался правовыми вопросами, вдруг оказались в центре внимания экологов и правозащитников. Возможно, вы до сих пор не знаете, сколько самых простых “людей незнаменитых” пыталось поддержать вас, помочь приветом, добрым словом, сочувствием, письмом, распространением информации - чем возможно, чтобы вселить уверенность и надежду. Они верили в вас, надеялись и желали для вас лучшего. Похоже, именно ваше дело впервые разбудило такую гражданскую активность людей. Насколько неожиданным оказалось для вас это внимание общества, стремление помочь, поддержать вас? И какую, по-вашему, роль сыграло это внимание общества в вашем судебном процессе?
- Сотни раз ко мне подходили люди - во Владивостоке, в Москве - и говорили, что они поддерживают меня. В силу российского менталитета они не писали и не пишут писем об этой поддержке президенту или в суд: они не верят ни тому, ни другому. Но в душе они на моей стороне. И это придает силы. А из маленькой Голландии пришло то ли шесть, то ли восемь тысяч писем в мою поддержку и защиту. А со всего мира - свыше 25 тысяч. И в нашей стране такая активность людей, такое их неравнодушие уже не за горами. У нас обязательно будет гражданское общество. Именно его боятся ФСБ и прочая плесень.
Безусловно, внимание общественности к судебному процессу сыграло немаловажную роль. К счастью и к... сожалению. К счастью, потому что суд вынужден был становиться на правовые рельсы именно благодаря пристальному общественному вниманию. ( Правда, так и не стал до конца, струсил, видимо). К сожалению, потому что в нашей стране действует в первую очередь не закон, а мнение. Причем зачастую мнение не народа, а высокопоставленного чиновника. Впрочем, о способности суда быть независимым поговорим после окончания судебного процесса.
- Ваши планы? Или сейчас вы живете только судом? Знаете ли, чем займетесь, когда кончится суд?
- После суда я буду работать журналистом и буду учиться на юриста. А еще - и я это предвижу - вынужденно бороться со своей “любимой” конторой: уже сегодня меня предупредили, что будут чинить препятствия в получении загранпаспорта. К счастью, все их ходы мы с адвокатами знаем наперед и готовы им противостоять. Разумеется, в отличие от представителей ФСБ, законными способами.
- Ваше любимое изречение? Из Ежи Леца?
- У меня их несколько: “Пробил головой стену? И что ты будешь делать в соседней камере?”; “Чтобы тебя заметили по ту сторону баррикады, надо высунуться по эту”; “Мир всегда приходит в норму. Важно лишь, чья она”.
Анна Селезнева, член Владивостокского комитета в защиту Пасько.
* * *
На судебном процессе по делу журналиста Григория Пасько объявлен перерыв
После месячного перерыва слушания продлились лишь три дня, за это время оглашены результаты последней экспертизы служебных телефонных разговоров Пасько и аудиозаписей. Специалисты признали наличие неточностей в расшифровке переговоров, однако, по мнению экспертов, они не искажают сути их содержания. Заседание суда идет по-прежнему в закрытом режиме. Сегодня фактически завершено слушание всех материалов дела. До 3 декабря объявлен перерыв, после чего начнутся прения сторон, затем, как положено, заключительное слово обвиняемого и вынесение приговора. Адвокаты Пасько предполагают, что дело будет закончено 15-20 декабря. Они также высказали сомнения в том, что представленные суду почти три тысячи подписей американских писателей- членов ПЕН-клуба в поддержку Григория Пасько вряд ли окажут существенное влияние на вердикт суда.
Источник: http://www.svoboda.org
Другие статьи номера в рубрике Защита прав:
