Вселенная
Владимир Арсеньев
Владимир Попов.
ЧЕЛОВЕК, КОТОРОГО ПОМНЯТ 140 ЛЕТ
29 августа на территории поселка Горнореченский Кавалеровского района установлен мемориальный знак, связанный со 140-летием со дня рождения Владимира Клавдиевича Арсеньева. Сам памятный знак – это большой камень, установленный на том месте, где в 1906 году Арсеньев впервые встретился с местным жителем, гольдом Дерсу Узала, затем ставшим его проводником по Сихотэ-Алиню.
Об этом говорится на прикрепленной к камню специальной табличке. На второй табличке имена и фамилии трех энтузиастов, по инициативе и на средства которых тяжеленный камень доставлен сюда из Хасанского района – это горные инженеры Александр Борисович Протченко, Иван Николаевич Егорчев, активисты Общества изучения Амурского края (ОИАК) и Петр Федорович Бровко, руководитель ОИАК.
Сначала о камне, который впервые был показан общественности по телевидению в программе «Новости Приморья» 15 августа. Найден он Александром Борисовичем, инициатором акции, на 138-ом километре дороги на Хасан. Это цельная глыба уникального гранадиорита, черно-белые вкрапления которого символизируют добро и зло, с которыми пришлось столкнуться на протяжении своего похода героям этой истории.
Добро и зло, как родные братья, вот уже много десятилетий сопровождают судьбу не только Арсеньева, но и поставленных ему памятников. Откройте на 152-ой странице книгу приморского литератора Олега Шумкова «Земля моей любви», и вы узнаете, что первый на территории Кавалеровского района памятник путешественнику был поставлен еще полвека назад. Вот как пишет об этом Олег Александрович:
«…На фоне сияющих сопок стоит прекрасное белое здание с колоннами. На фронтоне золотыми буквами написано «Дворец культуры имени В.К.Арсеньева». А в парке, что возле дворца, стоит памятник знаменитому землепроходцу. В походном костюме Владимир Клавдиевич словно присел на минуту отдохнуть и вот-вот поднимется и пойдет дальше…»
Увы, этого памятника вы теперь не найдете. Он снесен, и не осталось даже следа от его постамента! Если вспомнить, что вся семья Владимира Клавдиевича была репрессирована, то справедливость требует, чтобы были названы фамилии тех районных руководителей, при которых подвергли вторичным репрессиям памятник Арсеньеву: секретаря райкома партии и председателя райисполкома. Они еще живы, процветают на хлебных должностях, и было бы неплохо, если б мальчишки показывали на них пальцами.
А напоминание о них в этом репортаже продиктовано нашим искренним желанием оттенить значение установки мемориального камня и сказать дополнительное спасибо тройке инициаторов. Они, кстати, не кавалеровцы.
Что касается коренных, давних жителей района, они гораздо лучше названных руководителей помнят и чтут многие детали из жизни и путешествий Владимира Клавдиевича. Есть в Горнореченске улица Садовая. Тут живет Алевтина Владимировна Сабанина – внучка Савелия Николаевича Дьячка, того самого, который в 1911-1912 годах был проводником В.К. Арсеньева в его работе на территории бывшего Ольгинского уезда.
Вообще следует заметить, что капитан Арсеньев был, прежде всего, офицером русской армии и во время своих путешествий выполнял не только чисто географические задания, но и специфические военные поручения генерал-губернатора. Нам сейчас никак нельзя забывать о том, что все экспедиции Арсеньева по Сихотэ-Алиню проходили в весьма напряженный отрезок времени между русско-японской и Первой мировой войнами.
Территория нынешнего Приморья всегда была лакомым кусочком, который пытались откусить у России некоторые ее соседи. Россия же, наоборот, делала все необходимое для того, чтобы оградить коренное население от гнета хунхузов.
Одно из первых сообщений в тогдашних СМИ о деятельности экспедиции В.К.Арсеньева – заметка в газете «Далекая окраина» за 27 июня 1907 года. Тогда, занимаясь научными, практическими и военными исследованиями, Владимир Клавдиевич возглавлял отряд из двух десятков солдат и преодолел путь от залива Св. Ольги до бухты Терней.
В названной заметке говорилось, в частности, о тех трудностях, которые испытывал становой пристав в Ольге, когда ему в одиночку приходилось не только контролировать 500 квадратных верст территории, но и противодействовать «образованным там китайским общинам, которые имели свое выборное «начальство», собиравшее с местного населения непосильные налоги ¬– поборы в пользу китайских общин».
Дело было поставлено круто. Арсеньев отправил генерал-губернатору принятое местной общиной китайцев «Обязательное постановление», которое повелевало всякому китайцу или орочену под страхом избиения бамбуком по пяткам бросать все дела и бежать до ближайшего соседа, чтоб сообщить о любом появлении европейцев. Этот беспроволочный телеграф действовал беспрестанно и обгонял экспедицию Арсеньева на 50-70 верст. Прибыв к месту нового ночлега в деревеньку, путешественники не находили ни китайской общины, ни скота, ни местного населения!
Однако Арсеньев сумел организовать археологические раскопки в селе Михайловка, в пади Широкой, где и встретился с Федором Андреевичем Силиным, который подробно рассказал Владимиру Клавдиевичу об открытых им, самоучкой, рудных месторождениях.
Так что, кроме Дерсу Узала, у Арсеньева было много других проводников. Во втором томе «Ольгинско-Шкотовского родословца» точно отмечено: «Силин помогал Борису Бунину, как и капитану В.К. Арсеньеву открывать богатства здешних земель. Почти одним маршрутом от залива Св. Ольги до бухты Тадуши (сейчас Зеркальная – В.П) он прошел с обоими.
Только Борис Иванович Бунин расспрашивал его о тех богатствах, что таятся под землей, а В.К. Арсеньев о том, что росло на земле. И проводнику больше нравилось работать с Буниным, чем с Арсеньевым, потому что сам Федор больше любил открывать то, что глубоко спрятано.
Это обстоятельство никаким образом не сказалось на позиции Арсеньева, который из Хабаровска с благодарностью писал своему ольгинскому проводнику:
«Милостивый государь Федор Андреевич! Музей извещает вас о получении принесенных Вами в дар одного старинного топорика и маньчжурского котла. Прошу Вас и в будущем собирать для музея вещи, выпаханные крестьянами».
А вот что пишет в своих воспоминаниях о миссии Арсеньева сам Ф.А. Силин:
«После заселения сел по побережью по его распоряжению у китайцев скупили весь скот и часть построек. Остатки китайцев капитан Арсеньев выгнал, а часть отразил, то есть китайцам выдал тазовские билеты (натурализовал – В.П.), по которым живут и до сих пор».
– При этих своих действиях, – поясняет краевед Елена Назарова, – Арсеньев руководствовался спецраспоряжениями генерал-губернатора Н.Л. Гондатти.
Назарова, как бывшая завотделом культуры в 66-м номере районной газеты подробно рассказала еще об одном активном проводнике, которого звали Савелий Николаевич Дьячок (в другой траскрипции Дьячек – В.П.), уроженец Каменец-Подольска.
Дьячок родился в 1880 году, у него было трое детей: сын Макар и двойняшки Татьяна и Иван. Дьячок был проводником три года.
«Как же, знаю Арсеньева, знаю, – рассказывал местным краеведам Савелий Николаевич, – высокий такой, стройный. Приехал он сюда, в Ольгу в мае 1911 года с небольшим отрядом. Это уже был второй раз, а первый раз в 1906 году. Нужны были ему люди в провожатые, вот и пошли мы к нему – шесть человек. Четверо из Ольги. Это Бобров, Чугуров, Савин (позднее он уехал в Сибирь), Пищулин и Миронов, которые были из Тернея, и я.
Получили мы обмундирование и всем отрядом отправились к заливу Владимира. Дорог не было. Шли тропами. Пробирались через дремучую тайгу, в Веселом Яре сделали привал. Арсеньев обследовал бухту, местность кругом. И все это записывал и заносил на карту. Потом шли по маршруту Тадуши, Тетюхе, Джигит, Терней и дальше на север до Амгу и реки Светлой.
Население всюду встречало нас хорошо, особенно орочи и гольды. Жители часто приходили к Арсеньеву за помощью и советом. Он всегда помогал простым людям. Хороший был человек, добрый, честный. Был случай: как-то к нему пришел китаец, что-то хотел решить в свою пользу и предложил взятку ему. Так Арсеньев выгнал его. Он не любил несправедливость.
Трудно порой приходилось в тайге с питанием, но никто не жаловался, ели из одного котла. Однако его высокоблагородие, так мы называли Арсеньева, никогда не разрешал хищнически истреблять зверей и губить лес. Насчет порядка он был строгий.
Чтобы удобнее ходить по тайге, мы носили улы. Они шьются из кожи, наподобие полусапожек. В них клали сено, обматывали ноги суконными портянками. И ноги не натрешь, и устаешь меньше. Арсеньев очень беспокоился о людях, заботился, чтобы все было хорошо.
Последний поход, когда я был с Арсеньевым, оказался наиболее трудным. Отряду поручили найти в тайге китайцев-браконьеров и отправить их в Иман. В зимнюю стужу тащили по рекам Кема, Амгу, Иман нарты со снаряжением, но нашли в тайге браконьеров. В феврале 1914 года, наконец, добрались до конечной цели.
После Арсеньев уехал В Хабаровск, звал всех к себе в гости. А мне прислал серебряную медаль с георгиевской лентой. Это награда за участие в экспедиции. Так вот закончились мои путешествия с Арсеньевым».
Засекреченная часть рапортов Арсеньева генерал-губернатору, как считает Елена Назарова, вполне могла касаться возникновения наркомании, привнесенной сюда теми же хунхузами. Вот что, в частности, писала «Далекая окраина»:
«В первом десятилетии ХХ века основным поставщиком опиума являлся Ольгинский уезд, хотя макосеяние зародилось в 70-х годах ХIХ века в Ханкайском и Суйфунском округах от Сучана до Маргаритовки. В 1906 году под посевами опиумного мака в Ольгинском уезде было занято 80 десятин из 200 по краю, в 1910 уже 120 из 306, а в 1911 – 690 десятин!»
Арсеньев мириться с такими темпами не мог – и только в 1912 году им были отправлены во Владивосток 250 задержанных хунхузов и браконьеров, связанных с производством опиума.
В своем очерке Елена Назарова приводит немало примеров, повествующих о том, что после совместной работы в экспедициях В.К. Арсеньева все участники становились друзьями – такая царила в них атмосфера.
По воспоминаниям жительницы села Милоградово Варвары Григорьевны Иваньковой, в доме родителей которой Владимир Клавдиевич останавливался на три дня в 1911 году, он щедро платил за ночлег. Ей с подружкой интересно было подсмотреть, чем же занимается постоялец, а он все писал что-то в толстую тетрадь. Девочки подглядывали в замочную скважину, а мама схватит за ушко да оттянет от двери, мол, не мешайте, а он только улыбается, добрый был человек.
Не только добрый. Чисто по-русски бескорыстный! Когда врача Н.В. Кирилова по доносу заточили во Владивостокскую крепость, Арсеньев тайно пересылал ему письма, полные сочувствия. Позже он писал в своей книге о Кирилове:
«Он обладал громадной эрудицией и большой памятью, имел поразительные энциклопедические познания. Это был ученый и врач, вечно деятельный, вечно занятый, неунывающий и отзывчивый; и верящий в светлое будущее человечества».
О Борисе Ивановича Бунине В.К. Арсеньев упоминает в своей книге «По Уссурийскому краю». С ним он встречался и путешествовал в окрестностях Ольги. Во время этих встреч Бунин рассказывал исследователю о хунхузах, о брате Дерсу Узала Степане, который тоже был проводником пристава Ольгинского участка Павла Васильевича Шкуркина – того самого, который написал предисловие к первому изданию книги «Дерсу Узала».
Владимир Попов.
На снимках:
Савелий Николаевич Дьячок:
девяностолетний дед Кензурук,
назвавший нам адрес внучки Дьячка.
Фото автора.
Другие статьи номера в рубрике Вселенная:
