На сайте Региональной сети правовой помощи людям с ВИЧ поставлен перевод основной части решения Европейского суда Баев и другие против России, где заявителей привлекли к административной ответственности за пропаганду гомосексуализма.
Очень интересное решение, аргументы Правительства и ответ Суда))
Баев и другие против России
Страна: Россия
Судебный орган: Европейский суд по правам человека
Европейский Суд признал нарушение статей 10 и 14 Конвенции в деле Баев и другие против России.
РЕШЕНИЕ
Баев и другие против России
( Заявления 67667/09 - Баев против России,
44092/12 – Кисилев против России,
56717/12 – Алексеев против России)
20 июня 2017 года
(Выдержки)
Дело было инициировано по заявлениям Николая Викторовича Баева, 1974 года рождения, проживающего в Москве (первый заявитель), Алексея Александровича Кисилева, 1984 года рождения, проживающего в г. Грязи Липецкой области (второй заявитель) Николая Александровича Алексеева, 1977 года рождения, проживающего в г. Москве (третий заявитель).
Заявители являются активистами, защищающими права геев.Все трое были признаны виновными в совершении административных правонарушений за публичные действия, направленные на пропаганду гомосексуализма среди несовершеннолетних.
Административные правонарушения заявителей
8. 3 апреля 2006 года Рязанская областная дума приняла Закон «О защите нравственности и здоровья детей в Рязанской области», который запрещает публичную деятельность направленную на пропаганду гомосексуализма среди несовершеннолетних.
9. 4 декабря 2008 года Рязанская областная дума внесла изменения в Закон об административных правонарушениях, которые вводили административную ответственность за публичную деятельность, направленную на пропаганду гомосексуализма среди несовершеннолетних.
10. Первый заявитель провел 30 марта 2009 года пикет перед средней школой в Рязани, держа в руках два баннера с надписями: «Гомосексуализм – это нормально» и «Я горжусь своей гомосексуальностью». За это он был привлечен к административной ответственности.
11. 6 апреля 2009 года судья выездного мирового суда Октябрського района г. Рязани признал первого заявителя виновным в нарушении статьи 3.10 Кодекса об административных правонарушениях и определил выплату штрафа в 1 500 рублей. 14 мая 2009 года Октябрьский районный суд отклонил апелляционную жалобу заявителя.
12. 21 ноября 2011 года Архангельское областное собрание депутатов внесло изменения в Закон «Об отдельных мерах по защите нравственности и здоровья детей в Архангельской области. Измененный закон запрещал публичную деятельность, направленную на пропаганду гомосексуализма среди несовершеннолетних.
13. 21 ноября 2011 года были внесены изменения в областной Закон об административных правонарушениях, которые вводили административную ответственность за публичную деятельность направленную на пропаганду гомосексуализма среди несовершеннолетних.
14. 11 января 2012 года первый и третий заявитель провели пикет перед детской библиотекой в Архангельске. Второй заявитель держал в руках плакат с надписью «в России самый высокий уровень самоубийств среди несовершеннолетних. Большая часть из них гомосексуалы. Они совершили это из-за отсутствия информации об их естественной природе. Депутаты – убийцы детей. Гомосексуализм – это хорошо». Третий заявитель держал плакат со словами: «Дети имеют право знать. Некоторые из великих людей тоже геи; геи тоже становятся великими людьми. Гомосексуализм – это естественно и нормально»; говорилось об известных людях, которые внесли вклад в культурное наследие России которые предположительно были геями. Оба заявителя были арестованы и сопровождены в полицейский участок, где были составлены протоколы об административном правонарушении.
15. 3 февраля 2012 года Судья мирового суда №6 Октябрського района города Архангельск признал первого и третьего заявителя виновными в нарушении статьи 2.13 § 1 закона Архангельской области об административных правонарушениях. В отношении третьего заявителя было постановлено выплатить штраф в размере 2 000 рублей. 22 марта 2012 года Октябрський районный суд города Архангельск отклонил апелляционные жалобы обоих заявителей.
16. 7 марта 2012 года Законодательное собрание Санкт-Петербурга приняло изменения в Закон об административных правонарушениях в Санкт-Петербурге. Изменения предусматривали административную ответственность за публичные действия, направленные на пропаганду гомосексуализма, бисексуальности и/или трансгендерности среди несовершеннолетних; тот же закон предусматривал административную ответственность за пропаганду педофилии.
17. 12 апреля 2012 года третий заявитель провел демонстрацию перед городской администрацией Санкт-Петербурга, держа в руках плакат со словами популярной цитаты актрисы советского периода Фаины Раневской "Гомосексуализм - это не извращение. Извращение - это хоккей на траве и балет на льду". Он был арестован полицией и препровожден в полицейский участок, где был составлен протокол об административном правонарушении.
18. 5 мая 2012 года Судья мирового суда города Санкт-Петербург признал третьего заявителя виновным в нарушении ст. 7.1 Закона об административных правонарушениях в Санкт-Петербурге. Он должен был заплатить штраф в 5 000 рублей. 6 июня 2012 года Смольнинский районный суд Санкт-Петербурга отклонил апелляционную жалобу заявителя.
Развитие законодательства и решения Конституционного Суда
19. В неуказанные даты первый и третий заявитель инициировали процедуру в Конституционном суде Российской Федерации. Они оспорили соответствие статьи 4 Закона о нравственности и здоровье детей в Рязанской области положениям Конституции, в частности, принципу равного отношения и свободы выражения мнения, закрепленного в статья 19 и 29 Конституции, а также нормы статьи 55 § 3, оговаривающих условия, по которым гарантированные конституцией права и свободы могут быть ограничены.
20. 19 января 2010 года Конституционный Суд признал жалобу неприемлемой по следующим основаниям:
«Пункт 1 статьи 14 названного Федерального закона прямо предусматривает обязанность органов государственной власти Российской Федерации принимать меры по защите ребенка от информации, пропаганды и агитации, наносящих вред его здоровью, нравственному и духовному развитию..
Законы Рязанской области "О защите нравственности детей в Рязанской области" и "Об административных правонарушениях" не закрепляют какие бы то ни было меры, направленные на запрет гомосексуализма или его официальное порицание, не содержат признаков дискриминации, по своему смыслу не допускают избыточные действия органов публичной власти. Соответственно, оспариваемые заявителями положения данных законов не могут рассматриваться как несоразмерно ограничивающие свободу слова».
21. В неуказанную дату третий заявитель инициировал процедуру в Конституционном Суде Российской Федерации. Он обжаловал соответствие статьи Закона об административных правонарушениях в Санкт-Петербурге Конституции.
22. 24 октября 2013 года Конституционный Суд признал жалобу неприемлемой по следующим основаниям:
“Соответственно, данный запрет, обусловленный тем, что такая пропаганда способна нанести вред несовершеннолетним лицам в силу возрастных особенностей их интеллектуального и психического развития, не может рассматриваться как допускающий ограничение прав и свобод граждан исключительно по признаку сексуальной ориентации....
Это, однако, не исключает ... необходимость определения - на основе установления баланса конкурирующих конституционных ценностей - пределов реализации указанными лицами принадлежащих им прав и свобод, с тем чтобы не были нарушены права и свободы других лиц....
Оценка же того, были ли действия заявителя связаны с целенаправленным и бесконтрольным распространением общедоступным способом информации, способной нанести вред здоровью, нравственному и духовному развитию несовершеннолетних, в том числе сформировать у них искаженные представления о социальной равноценности традиционных и нетрадиционных брачных отношений, как связанная с исследованием фактических обстоятельств дела, к компетенции Конституционного Суда Российской Федерации не относится, равно как и проверка законности и обоснованности судебных решений, вынесенных по делу заявителя”.
23. 29 июня 2013 года были внесены изменения в Кодекс об административных правонарушениях Российской Федерации, с введением в статье 6.21 административной ответственности за пропаганду нетрадиционных сексуальных отношений среди несовершеннолетних.
24. В неустановленную дату третий заявитель и двое других лиц начали процедуру в Конституционном Суде Российской Федерации. Они оспаривали соответствие статьи 6.21 Кодекс об административных правонарушениях нормам Конституции.
25. 23 сентября 2014 года Конституционный Суд рассмотрел жалобу по существу и отклонил ее по следующим основаниям:
«….осуществление гражданами права на распространение информации, касающейся вопросов сексуального самоопределения личности, не должно нарушать права и свободы других лиц, а в правовом регулировании данного права, равно как и иных прав и свобод человека и гражданина, должен обеспечиваться баланс конституционно значимых ценностей. Следовательно, учитывая деликатность таких вопросов, как относящихся к сфере индивидуальной автономии, и не посягая на само ее существо, государство вправе вводить на основе указанных требований Конституции Российской Федерации определенные ограничения на деятельность, связанную с распространением подобной информации, если она приобретает агрессивный, навязчивый характер и способна причинить вред правам и законным интересам других лиц, прежде всего несовершеннолетних, и является оскорбительной по форме.
... Поскольку одно из предназначений семьи – рождение и воспитание детей, в основе законодательного подхода к решению вопросов демографического и социального характера в области семейных отношений в Российской Федерации лежит понимание брака как союза мужчины и женщины.. …регулирование свободы слова и свободы распространения информации не предполагает создание условий, способствующих формированию и утверждению в обществе в качестве равнозначных иных, отличных от общепризнанных, трактовок института семьи и сопряженных с ним социальных и правовых институтов... Этими целями обусловлена также необходимость ограждать ребенка от воздействия информации, способной причинить вред его здоровью и развитию, в частности информации, сопряженной с агрессивным навязыванием конкретных моделей сексуального поведения, формированием искаженных представлений о социально признанных моделях семейных отношений, соответствующих общепринятым в российском обществе нравственным ценностям в их конституционно- правовом выражении.
... государства же в целях обеспечения здорового развития ребенка обязаны, в частности, защищать ребенка от всех форм сексуальной эксплуатации и сексуального совращения.
Цель, которую преследовал федеральный законодатель при установлении данной нормы, – оградить ребенка от воздействия информации, способной подтолкнуть его к нетрадиционным сексуальным отношениям, приверженность которым препятствует выстраиванию семейных отношений, как они традиционно понимаются в России и выражены в Конституции Российской Федерации. Конституционный Суд Российской Федерации признает, что возможность влияния соответствующей информации, даже поданной в навязчивой форме, на будущую жизнь ребенка не является безусловно доказанной. Тем не менее, исходя из специфики общественных отношений, связанных с оказанием информационного воздействия на лиц, не достигших совершеннолетия и потому находящихся в уязвимом положении, федеральный законодатель в рамках правового регулирования распространения среди несовершеннолетних информации о нетрадиционных сексуальных отношениях вправе – имея в виду вытекающую из Конституции Российской 21 Федерации в единстве с международно-правовыми актами приоритетную цель обеспечения прав ребенка и при достижении баланса конституционно защищаемых ценностей – использовать для оценки необходимости введения тех или иных ограничений критерии, основанные на презумпции наличия угрозы интересам ребенка, тем более что вводимые им ограничения касаются только адресной направленности соответствующей информации лицам определенной возрастной категории и потому не могут рассматриваться как исключающие возможность реализации конституционного права на свободу информации в этой сфере....
Запрет осуществления указанных в части 1 статьи 6.21 КоАП Российской Федерации публичных действий в отношении несовершеннолетних призван предотвратить повышенную концентрацию их внимания на вопросах сексуальных отношений, способную при неблагоприятном стечении обстоятельств в значительной степени деформировать представления ребенка о таких конституционных ценностях, как семья, материнство, отцовство и детство, и негативно отразиться не только на его психологическом состоянии и развитии, но и на социальной адаптации. Тот факт, что такой запрет не распространяется на случаи, связанные с пропагандой аморального поведения в рамках традиционных сексуальных отношений, которые также могут требовать государственного, в том числе административно-деликатного реагирования, не дает оснований для признания данной нормы не соответствующей Конституции Российской Федерации с точки зрения нарушения принципов равенства применительно к защите конституционных ценностей, которые обеспечивают непрерывную смену поколений.
...навязывание несовершеннолетним социальных установок, отличающихся от общепринятых в российском обществе, в том числе не разделяемых, а в ряде случаев воспринимаемых как неприемлемые, 22 родителями, которые в приоритетном порядке несут ответственность за воспитание и развитие своих детей, обязаны заботиться об их здоровье, физическом, психическом, духовном и нравственном развитии ...., может провоцировать социальное отчуждение ребенка и препятствовать его благополучному развитию в семейной среде, тем более если иметь в виду, что конституционное равноправие, предполагающее и равенство прав независимо от сексуальной ориентации, еще не предопределяет наличия фактически равнозначной оценки в общественном мнении лиц с различной сексуальной ориентацией, с чем могут быть сопряжены объективные трудности при стремлении избежать негативного отношения отдельных представителей общества к соответствующим лицам на бытовом уровне. Это касается и тех случаев, когда сама по себе информация, запрещенная к распространению в среде несовершеннолетних, может быть направлена, с точки зрения ее распространителя, на преодоление как такового негативного отношения к этим лицам.
При этом сам по себе запрет пропаганды нетрадиционных сексуальных отношений – как деятельности по целенаправленному и бесконтрольному распространению информации, способной нанести вред здоровью, нравственному и духовному развитию, в том числе сформировать искаженные представления о социальной равноценности традиционных и нетрадиционных сексуальных отношений, – среди несовершеннолетних, которые в силу возраста не могут самостоятельно критически оценить полученные сведения, не исключает подачи соответствующей информации в нейтральном (просветительском, художественном, историческом) контексте. Такое информирование, если оно лишено признаков пропаганды, т.е. не направлено на формирование предпочтений, связанных с выбором нетрадиционных форм сексуальной идентичности, и обеспечивает индивидуализированный подход, учитывающий особенности психического и физиологического развития детей в той или иной возрастной группе, характер конкретного освещаемого вопроса, может осуществляться с привлечением специалистов – педагогов, медиков, психологов
.... не означают негативной оценки государством нетрадиционных сексуальных отношений как таковых, не направлены на умаление чести и достоинства граждан, практикующих подобные отношения…
…не может рассматриваться как содержащая официальное порицание нетрадиционных сексуальных отношений, в частности гомосексуализма, и тем более их запрет
... лицо должно осознавать, что обычное, с его точки зрения, информирование в конкретной ситуации может иметь свойства агитации (пропаганды), если будет доказано, что его целью являлось распространение (или тем более – навязывание) информации определенного содержания. Вместе с тем, ... противоправным и административно наказуемым может признаваться только умышленное совершение лицом соответствующих публичных действий, непосредственно направленных на пропаганду нетрадиционных сексуальных отношений среди несовершеннолетних, либо умышленное совершение тех же действий лицом, которое сознательно допускало, что среди получателей информации могут быть несовершеннолетние...”
....
Рассмотрение по существу
(c) третьи стороны
58. Ходатайство Фонда семьи и демографии было сфокусировано на рисках, с их точки зрения связанных с гомосексуальным образом жизни. Он указал, что гомосексуальные мужчины имеют более высокий риск заражения ВИЧ, нежели гетеросексуальные мужчины, с большей долей вероятности они страдают от суицидальных тенденций, депрессий, беспокойства, злоупотребления наркотиками и алкоголем, и других расстройств. Он также указал, что гомосексуальный образ жизни рассматривается как аморальный всеми ведущими религиями и большинство неверующих разделяют это мнение. В заключение они выразили поддержку традиционным семейным ценностям и указали, что семья, как союз между мужчиной и женщиной, требуют специальной защиты со стороны международного законодательства в признании моральной ценности, обусловленной детородными функциями; далее он указал что такая защита будет неполной без запрета «пропаганды гомосексуализма» среди несовершеннолетних. Finally, they expressed support for traditional family values and argued that the family, as a union between a man and a woman, was afforded special protection by international law in recognition of its virtues deriving from the procreative function; they further alleged that this protection would be incomplete without a ban on “homosexual propaganda” among children.
59. “Article 19” и Interights в своем общем ходатайстве обратили внимание на возникновение понятия «пропаганды гомосексуализма» в ряде стран Восточной Европы, отраженной законодательных инициативах, содержащих жесткие ограничения свободы выражения мнения и прав сексуальных меньшинств. Они подчеркнули, что они всегда основывались на заявленной необходимости защиты морали и здоровья детей, однако сами по себе были неблагоприятными для защиты здоровья, интересов детей и социального единства. Они указали, что право на здоровье включает право детей на доступ к информации о сексуальном и репродуктивном здоровье. Они сослались на Специального докладчика ООН по праву на здоровье, который заявил, что законы, подвергающие цензуре обсуждение гомосексуализма в учебных комнатах «способствуют стигме и дискриминации уязвимых групп» и закрепляют «ложные и негативные стереотипы в отношении сексуальности, отталкивают учащихся с другой сексуальной ориентацией и препятствуют молодым людям в принятии решений с полной информированностью, в отношении их сексуального и репродуктивного здоровья». Они также сослались на Рекомендации Комитета Министров Совета Европы (CM/Rec(2010)5, указанные в параграфе 37 выше), заявляя, что «первоочередные интересы ребенка» требуют того, что право на здоровье требуют того, чтобы право на образование «эффективно использовалось без дискриминации на основании сексуальной ориентации или сексуальной идентичности», включая “ обеспечение среды, свободной от насилия, преследования, социальной изоляции … на почве сексуальной ориентации или гендерной идентичности”. Они заявили, что законы о «пропаганде гомосексуализма» делают невозможным предоставление учащимся объективной информации о сексуальной ориентации и гендерной идентичности, имплементировать меры против издевательств и насилия и обеспечить адекватную защиту ЛГБТ-учащимся, персоналу и учителям.
60. В своем объединенном ходатайстве ILGA-Europe, “Coming Out” и t Российская Сеть LGBT выразило беспокойство дискриминацией и насилием в отношении представителей ЛГБТ-сообщества в России, преступлениями на почве ненависти, издевательствами и преследованием ЛГБТ-детей и давлением на однополые пары и детей, которые поднимались ЛГБТ общественными организациями. Они ссылались на международные инструменты, призывающие государства к борьбе с гомофобией, имплементации образовательных политик против преследования и издевательств над сексуальными меньшинствами в школах, и обеспечить включение в учебную программу достоверной и предоставленной без предубеждений информации о сексуальной ориентации и гендерной идентичности, предоставленной без предубеждений.
Выводы Суда
(a) Было ли вмешательство в реализацию заявителем права на свободу выражения мнения
61. Суд отмечает, что основным вопросом в деле является само существование законодательства, запрещающее пропаганду гомосексуализма и нетрадиционных сексуальных отношений, которое заявители оспаривают как явно несовместимое с требованиями Конвенции. Заявители заявляют о общем влиянии этих законов на их жизнь, поскольку они мало того, что препятствуют проведению кампаний по правам ЛГБТ, но и в сущности требуют от них знать присутствуют ли несовершеннолетние в их повседневной деятельности, чтобы скрывать от них свою сексуальную ориентацию. Они подчеркивают, что они были обвинены в административных правонарушениях за демонстрацию самых тривиальных и безобидных плакатов.
62. Имеет значение то, что даже до применения административных мер в отношении заявителей, запрет пропаганды нетрадиционных сексуальных связей среди несовершеннолетних являлся вмешательством в их деятельность, в которую они стремились быть вовлечены, особенно в качестве активистов ЛГБТ. Ранее Суд устанавливал, что негативное влияние норм закона или политики само по себе может представлять вмешательство в право на свободу выражения мнения (см. Smith and Grady, указанное выше, § 127). Вместе с тем, в настоящем деле Суду не требуется установить наличие вмешательства на основе общего влияния оспариваемых законов на жизнь заявителей, поскольку эти законы были непосредственно применены к заявителям в производстве по делам об административных правонарушениях. Как признало Правительство, это являлось вмешательством в право на свободу заявителя.
63. Предпринятые в отношении заявителей меры были основаны на законодательных нормах, принятые конкретно для запрета пропаганды гомосексуализма и нетрадиционных сексуальных связей среди несовершеннолетних. Несмотря на отсутствие спора о соблюдении закона властями, вопрос законности возникает в связи с утверждениями заявителей что сам закон был ненадлежащим образом неопределенным и непредсказуемым в применении. Между тем Суд отмечает, что вопрос качества закона является вторичным к вопросу о необходимости такого закона как общей меры предосторожности. Суд вновь повторяет, что для определения пропорциональности общих мер предосторожности сначала необходимо оценить лежащие в основе этого законодательные альтернативы, в отношении качества парламентского или судебного анализа необходимости таких мер и наличия риска противоправных половых отношении с несовершеннолетними, если общие меры предосторожности будут менее строгим. Проводя такую оценку он принимает во внимание его применение в конкретных случаях заявителей, которые иллюстрируют его воздействие в практике и таким образом являются важными для пропорциональности мер (см. Animal Defenders International v. the United Kingdom [GC], no. 48876/08, § 108, ECHR 2013 (извлечения) и дела, на которые ссылались в этом отношении). В принципе, чем более убедительны общие обьяснения для общих мер предосторожности, тем менее важным является их влияние в отдельном деле. (ibid, § 109).
64. Таким образом, оценка Суда в настоящем деле будет сфокусирована на необходимости оспариваемых законов, как общих мер предосторожности, подход, отличный от абстрактного анализа национального законодательства (см., для примера, James and Others v. the United Kingdom, 21 февраля 1986, § 36, Серия A no. 98; cf. Perinçek v. Switzerland [GC], no. 27510/08, § 136, ECHR 2015 (извлечения)).
(i) Правомерность на основе защиты морали
65. В качестве первой части аргументов Правительство ссылалось на моральные императивы и широкую поддержку обсуждаемых мер. Оно указывало, что открытое проявление гомосексуальности является посягательством на традиции, преобладающие среди религиозных лиц и даже нерелигиозного большинства России и предстает как препятствие для прививания традиционных семейных ценностей.
66. Суд признает широкую свободу усмотрения при отсутствии консенсуса между странами-участниками, когда обсуждаемый вопрос может быть связан с требующими особого внимания моральными или этическими вопросами. Тем не менее, в настоящем деле Суд указывает на наличие четко определенного Европейского консенсуса о признании прав личности открыто идентифицировать себя, как гея, лесбиянки или представителя другого сексуального меньшинства и способствовать продвижению собственных прав и свобод (см. Alekseyev, указанный выше, § 84). Более того, при определении степени свободы усмотрения Суд должен внимательно изучить законную цель, представленную Правительством в связи с его утверждением о требующих особого внимания нравственных и этических моментах предмета обсуждения. Он также изучит, было ли Правительство непредубежденным, ссылаясь на основания нравственности в деле, касающемся особенностей жизни и идентификации заявителей и саму суть права на свободу выражения мнения.
67. В отношении вопроса морали, Правительство настаивает на несовместимости заявленного несоответствия между существующими семейными ценностями как основы общества и признанием гомосексуализма. Суд не видит оснований для признания этих элементов несовместимыми, в особенности с точки зрения роста общей тенденции включения отношений в однополых парах в определение «семейной жизни» (см. P.B. and J.S. v. Austria, no. 18984/02, §§ 27-30, 22 июля 2010, и Schalk and Kopf v. Austria, no. 30141/04, §§ 91-94, ECHR 2010) и признание необходимости их правового признания и защиты (см. Oliari and Others v. Italy, no. 18766/11 и 36030/11, § 165, 21 июля 2015). В выборе способов, предусмотренных для защит семьи, государство несет обязательство принять во внимание развитие общества и изменения в восприятии социальном, семейного статуса и отношений, включая тот факт, что нет только одного пути или одного варианта выбора, который ведет к возникновению семьи или частной жизни (см. Kozak v. Poland, no. 13102/02, § 98, 2 марта 2010, и X and Others v. Austria [GC], no.19010/07, § 139, ECHR 2013). Не оспаривая семейные ценности, можно добавить, что многие представители сексуальных меньшинств выражают приверженность институтам брака, партнерства, родительства и усыновления, как следует из постоянного потока заявлений в Европейский Суд представителей сообщества ЛГБТ, которые хотят иметь доступ к указанным институтам (см., среди других случаев, Salgueiro da Silva Mouta; Oliari and Others; X and Others v. Austria; и E.B. v. France, указанное выше). Правительство не смогло продемонстрировать, каким образом свобода выражения вопросов ЛГБТ обесценивает или каким-то другим образом может оказать отрицательное влияние на существующие и сложившиеся «традиционные семьи» или подвергнуть опасности их будущее.
68. Суд всегда отказывался поддерживать политики или решения, которые содержат предрасположенность к предрассудкам в отношении гомосексуального меньшинства со стороны гетеросексуального большинства (см. Smith and Grady, указанный выше, § 102; Salgueiro da Silva Mouta v. Portugal, no. 33290/96, §§ 34-36, ECHR 1999‑IX; and L. и V. v. Austria, nos. 39392/98 и 39829/98, §§ 51-52, ECHR 2003‑I). Он устанавливал, что такое негативное отношение, ссылки на традиции или общие предположения в отдельных странах сами по себе не могут признаваться Судом как достаточное оправдание дифференцированного отношения, подобного негативного отношения к представителям другой расы, протисхождения или цвета (см. Smith and Grady, cited above, § 97; Konstantin Markin v. Russia [GC], no. 30078/06, § 143, ECHR 2012 (извлечения); Vallianatos and Others v. Greece [GC], nos. 29381/09 and 32684/09, § 77, ECHR 2013 (извлечения); и Hämäläinen v. Finland [GC], no. 37359/09, § 109, ECHR 2014).
69. Рассматриваемое законодательство является примером предрасположенного к предрассудкам, явно подчеркнутого национальным толкованием и применением права и изложенного в формулах как «создать искаженное представление о социальной равноценности традиционных и нетрадиционных сексуальных отношений (см. параграф 34 выше) и ссылками на потенциальную опасность «создания искаженного впечатления социальной равноценности традиционных и нетрадиционных супружеских отношений” (см. параграф 22 выше ).Еще более неприемлемо проведение параллели между гомосексуализмом и педофилией (см. параграфы16 и 50 выше).
70. Суд принимает во внимание утверждение Правительства, что большинство россиян осуждают гомосексуализм и возмущаются демонстрацией однополых отношений. Общераспространенное мнение действительно может играть важную роль для оценки Суда, когда он определяет мотивацию исходя из соображений морали. Между тем, существует важная различие между уступкой общественной поддержке в пользу расширения рамок гарантий Конвенции и ситуацией, где поддержка для того, чтобы сузить рамки материально-правовой поддержки. Суд вновь повторяет, что зависимость закрепленных в Конвенции прав в отношении меньшинств от признания их большинством, является несовместимой с основными ценностями Конвенции. В таком случае права меньшинств на свободу регилии, выражения мнений и мирные собрания будут просто теоретическими, а не практическими и эффективными, как того требует Конвенция (см. Alekseyev, указанное выше, § 81).
71. Принимая во внимание указанные выше соображения, Суд отклоняет заявление Правительства, что регулирование общественного обсуждения вопросов ЛГБТ может быть оправдано, как основанием, защитой морали.
(ii) Правомерность из соображений защиты здоровья
72. Далее, Правительство приводило доводы, что пропаганда однополых отношений должна быть запрещена на том основании, что однополые отношения подвергают риску общественное здоровье и демографическую ситуацию. В отношении заявленного риска для здоровья, Правительство не доказало, что высказанные заявителями идеи поддерживали рискованное поведение или другие личные альтернативы, опасные для здоровья. В любом случае Суд отмечает неправдоподобность того, что ограничение возможности свободы выражения мнения в отношении вопросов ЛГБТ способствует снижению рисков для здоровья. Как раз напротив, распространение знаний о вопросах секса и гендерной идентичности и повышение осведомленности о сопутствующих рисках и методах защиты себя от этих рисков, представленных объективно и на научной основе, является необходимой частью компании профилактики заболеваний и общей политики охраны здоровья.
73. Одинаково сложно понять, как закон, запрещающий пропаганду гомосексуализма или нетрадиционных сексуальных отношений среди несовершеннолетних может помочь достижению желаемых демографических целей, или напротив, отсутствие такого закона может отрицательно повлиять на них. Рост популяции зависит от целого ряда условий, экономического процветания, социальной защиты прав, доступность возможности ухода за детьми являются наиболее значимыми факторами, восприимчивыми к действиям государства. Запрет информации об однополых отношениях не является методом, при помощи которого тенденция демографического развития может измениться в противоположную сторону. Более того, гипотетически в любом случае общая польза должна быть сопоставима с конкретными правами представителей ЛГБТ сообщества на которых негативно повлияли оспариваемые ограничения. Достаточно заметить, что социальное одобрение гетеросексуальных пар не обусловлено их намерениями или возможностью иметь детей. Из этого следует, что этот аргумент не может обеспечить правомерность ограничений свободы выражения мнения по вопросу однополых отношений. .
(iii) Правомерность из соображений защиты прав других
74. В заключение, третья линия аргументов Правительства была сфокусирована на необходимости защитить несовершеннолетних от информации, которая передает позитивный образ гомосексуализма, как профилактической мере против их перехода к «гомосексуальному образу жизни», который причинит вред их развитию и сделает их уязвимыми к насилию. Оно подчеркнуло потенциальный риск побуждения или принуждения несовершеннолетних к принятию другой сексуальной ориентации которое, даже если не рассматривать обсуждаемые выше моральные аспекты, затрагивают аспекты личной автономии несовершеннолетних и вторгаются в выбор воспитательного процесса их родителей.
75. Суд обращает внимание, что основной причиной принятия законов была необходимость защиты несовершеннолетних и это отражено в тексте законов. Между тем, как следует из того факта, что один из заявителей был оштрафован за демонстрацию перед администрацией Санкт-Петербурга (см. параграф 17 выше), общественном месте не определенного специальным образом для несовершеннолетних, запрет «пропаганды» не был ограничен специальными ситуациями. Из этого следует, что нахождение в поле зрения несовершеннолетнего случайно или потенциально может быть достаточным для запрета «пропаганды» в любом месте совершения действия. Фактически существование правонарушения определяется из содержания обсуждаемого мнения. Конституционный Суд разъяснил, что запрет не касается “информация, ....представленная в нейтральном (образовательном, худежественном, историческом) контексте…свободная от признаков пропаганды, если она не имеет целью создание предпочтений , связанных с выбором нетрадиционных форм сексуальной идентификации».
Между тем, практически можно убедиться в недостижимости требования в отношении выражения мнения, и даже при установлении фактов, ввиду того, что отсутствие негативного оттенка, самого по себе, может восприниматься как позитивное влияние. Утверждения «Гомосексуализм не извращение» и «Гомосексуализм – это естественно» были оценены как недостаточно нейтральные и были рассмотрены как расценены как «пропаганда».
76. Что касается границ запрета, Суд ссылается на определение «продвижения» или «пропаганды», представленное Правительством, которое описано как «активное распространение информации, с целью побуждения других поддерживать особенную систему ценностей (см. Параграф 46 выше) в судебных решениях по делам заявителей и в решении Конституционного Суда. Суд разделяет мнение Венецианской Комиссии, которая ссылалась на нечеткость терминологии, использованной в рассматриваемом законодательстве, позволяющую расширительное толкование соответствующих норм (см. §§ 31-37 Мнения, цитируемое выше в параграфе 36 ). Он полагает, что при при оценке правомерности, на которой настаивает Правительством должны быть приняты во внимание широкие границы этих законов, и невозможность их предсказуемого применения
77. Высказывая беспокойство о возможном настойчивом и завуалированном «привлечении» ЛГБТ сообществом несовершеннолетних, Правительство повторяет утверждения подобные тем, которые были отклонены Судом в деле Alekseyev, указанном выше, со следующим обоснованием:
“86. ... Правительство полагал необходимым ограничить любое упоминание гомосексуальности сферой частной жизни и изгнать геев и лесбиянок из публичной жизни, имея в виду, что гомосексуальность является результатом сознательного и антисоциального выбора. Однако они были не способны предоставить оправдание такого изгнания. В распоряжении Европейского Суда не имеется научных доказательств или социологических данных о том, что простое упоминание гомосексуальности или открытые публичные дебаты о социальном статусе сексуальных меньшинств негативно скажутся на детях или уязвимых взрослых. Напротив, только с помощью беспристрастного и публичного обсуждения общество может решить такие сложные вопросы, как те, которые были подняты в настоящем деле. Такое обсуждение, подкрепленное научными исследованиями, благоприятно сказалось бы на социальной сплоченности, гарантировав, что услышаны представители всех взглядов, включая заинтересованных людей. Это также прояснило бы некоторые спорные вопросы, как: можно ли приучить человека к гомосексуальному поведению или отучить от него; может ли человек добровольно выбирать или отвергать гомосексуальность. Именно такое обсуждение пытался начать заявитель в настоящем деле, и его нельзя заменить никакими спонтанно высказанными, ограниченными взглядами чиновников, которые они считают популярными. В таких обстоятельствах Европейский Суд может лишь заключить, что решения органов власти о запрете рассматриваемых мероприятий не были основаны на приемлемой оценке всех имеющих значение фактов.”
78. Позиция Правительства не получила развития с дела Алексеева и остается бездоказательной. Правительство не смогло предоставить объяснение механизма, с помощью которого несовершеннолетних можно было увлечь «гомосексуальным образом жизни», не говоря уже о предоставлении научно-обоснованных доказательствах предрасположенности к изменению сексуальной ориентации или идентичности под внешним влиянием. В связи с изложенным Суд отклоняет данные утверждения как не имеющие доказательственной базы.
79. В части заявленного Правительством риска эксплуатации и развращения несовершеннолетних, ссылаясь на уязвимость последних, Суд поддерживает возражения заявителей, что защита от таких рисков не должна ограничиваться однополыми отношениями; позитивные обязательства в равной степени должны принципиально распространяться и на разнополые отношения. Как отмечали заявители, Российское законодательство уже предусматривает уголовную ответственность за развратные действия в отношении несовершеннолетних и распространение порнографии среди несовершеннолетних, и эти нормы применяются вне зависимости сексуальной ориентации участвующих в этом лиц. Правительство не указало причин, по которым данных норм было недостаточно и почему несовершеннолетние были уязвимы к насилию особенно в контексте гомосексуальных отношений, но не гетеросексуальных. Суд не может не повторить установленное им, что такое предположение будет проявлением формирования предрассудков (см. L. and V. v. Austria, указанное выше, § 52).
80. Что касается вмешательства заявителей в сферу образовательной политики и родительского выбора сексуального образования, Суд обращает внимание на то, что при проведении демонстраций заявители не стремились к общению с несовершеннолетними и не вмешивались в их личное пространство. Ни один из их плакатов не мог быть интерпретирован, как предложение провести обучение по гендерным вопросам. Следовательно, данное дело не не оказывало прямого влияния на функции, возложенные Государством на школьное образование и обучение. (cf. Kjeldsen, Busk Madsen and Pedersen, указанные выше, § 54; Jiménez Alonso and Jiménez Merino v. Spain (dec.), no. 51188/99, ECHR 2000‑VI; и Mansur Yalçın and Others v. Turkey, no. 21163/11, § 75, 16 сентября 2014 года).
81. Если даже предположить, что обязательства властей по уважению религиозных и философских взглядов родителей могут быть интерпретированы, как требующие от них принятия мер по регулированию за рамками учебного процесса в образовательных учреждениях, было бы не реалистичным предполагать, что религиозным или философским взглядам родителей автоматически должен даваться приоритет в любой ситуации, особенно за пределами школы. В данном контексте Суд вновь повторяет, что Конвенция не гарантирует права не сталкиваться с мнением, противоположным чьим-то убеждениям (см. Appel-Irrgang and Others v. Germany (dec.), no. 45216/07, 6 октября 2009 года, и Dojan and Others v. Germany (dec.), no. 319/08, 13 сентября 2011 года).
82. В таких деликатных вопросах, как публичная дискуссия о сексуальном образовании, где дожны быть сбалансированы мнение родителей, образовательная политика и право третьих сторон на выражение мнения, у властей нет другого выбора, как обращаться к критериям объективности, плюрализма, научной точности и, в конечном счете, полезности отдельного вида информации для юной аудитории. Важно отметить, что обращения заявителей не были неверными, имели порнографическое содержание или агрессивными (см., для контраста, Vejdeland and Others, указанное выше, § 57, где Суд согласился с национальными судами, что рассматриваемые гомофобные сообщения были «противоправно оскорбительными для других, представляя собой посягательства на их права»). И заявители не делали никаких попыток пропаганды какого-либо сексуального поведения. Ничего в действиях заявителей не умаляло прав родителей информировать и консультировать детей, выполнять в отношении своих детей природные родительские функции в качестве воспитателей, или вести своих детей по пути собственных религиозных и филосовских убеждений (см., подобные основания, Kjeldsen, Busk Madsen and Pedersen, указанное выше, § 54). В рамках того, что для несовершеннолетних, бывших свидетелями компаний заявителей, были изложены идеи разнообразия, равенства, и толерантности, принятие этих взглядов могло способствовать социальному единству. Суд признает, что защита детей от гомофобии практически выражено в Рекомендациях Комитета Министров (2010)5, поддерживающих «защиту права детей и молодежи на образование в безопасной среде, свободной от насилия, преследования, социальной изоляции и других форм дискриминационного или унижающего человеческое достоинство обращения на почве сексуальной ориентации или гендерной идентичности» (cм. Параграф 31 Рекомендаций) равно как и «предоставление объективной информации о сексуальной ориентации и гендерной идентичности, например, в школьных программах и учебных материалах» (см. параграф 32 Рекомендаций).
(c) Заключение
83. В свете изложенных выводов, Суд устанавливает, что рассматриваемые правовые нормы не способствуют продвижению законной цели защиты морали и что такие меры имеют противоположный эффект для достижения декларируемых законных целей охраны здоровья и защиты прав других. Учитывая нечеткость использованной терминологии и потенциально неограниченную сферу их применения, данные нормы применимы для злоупотреблений в отдельных случаях, как свидетельствует из рассматриваемых трех заявлений. Прежде всего, принимая такие законы власти усиливают стигму и предубеждения, поощряют гомофобию, которые несовместимы с идеями равенства, плюрализма и толерантности в демократическом обществе
84. Вышеизложенные соображения являются достаточными, чтобы дать Суду право прийти к заключению, что принимая рассматриваемые различные меры общего характера и применяя их в делах заявителей, Российские власти превысили пределы усмотрения, допускаемые статьей 10 Конвенции. Таким образом имело место нарушений данной нормы.
III. Заявленное нарушение статьи 14 Конвенции в сочетании со статьей 10
85. Заявители утверждали, что запрет публичных высказываний, касающихся идентичности, прав и социального статуса сексуальных меньшинств было дискриминирующим, при отсутствии применения подобных ограничений в отношении гетеросексуального большинства. Они ссылались на статью 14 Конвенции в сочетании со статьей 10 Конвенции. Данная норма гласит следующее:
«Пользование правами и свободами, признанными в настоящей Конвенции, должно быть обеспечено без какой бы то ни было дискриминации по признаку пола, расы, цвета кожи, языка, религии, политических или иных убеждений, национального или социального происхождения, принадлежности к национальным меньшинствам, имущественного положения, рождения или по любым иным признакам».
A. Приемлемость
86. Суд отмечает, что это заявление связано с заявлением по статье 10, исследованным выше и по этой причине также должна быть признана приемлемой.
B. Существо дела
87. В своих обращения стороны по существу повторили те же аргументы, что они представили по статье 10 Конвенции (см., в частности, параграфы 48 и 54 выше).
88. В соответствии с установленной практикой Суда, при рассмотрении вопросов по статье 14, должно быть различие в обращении с людьми, касающееся схожих ситуаций. При отсутствии объективных и разумных оснований такая разница в обращении является дискриминирующей; другими словами, если она не преследует законные цели или отсутствует разумное соотношение между использованными средствами и целью, которая должна была быть достигнута. Суд повторяет, что страны-участники используют свободу усмотрения при оценке того, имело ли место и каков был уровень отличий схожих ситуаций (см. Vallianatos and Others, cited above, § 77, and Burden v. the United Kingdom [GC], no. 13378/05, § 60, ECHR 2008).
89. В то же время, ввиду специфического отношения в различиях в обращении на основе сексуальной ориентации, Суд установил, что свобода усмотрения стран является узкой; другими словами, такое различие в обращении требует убедительных и весомых причин при его обосновании (см. X and Others v. Austria, указанное выше, § 99, и упомянутые в этом отношении дела). Суд отмечал, что различия только по соображениям сексуальной ориентации являются недопустимыми с точки зрения Конвенции (см. E.B. v. France [GC], no. 43546/02, §§ 93 и 96, 22 января 2008 года, и Salgueiro da Silva Mouta, указанные выше, § 36).
90. Суд установил, что Кодекс об административных правонарушениях прямо запрещает «пропаганду нетрадиционных сексуальных отношений среди несовершеннолетних, выразившаяся в распространении информации, направленнjq на формирование у несовершеннолетних ... искаженного представления о социальной равноценности традиционных и нетрадиционных сексуальных отношений», что согласуется с позицией Конституционного Суда. Таким образом рассматриваемое законодательство устанавливает неполноценность однополых отношений в сравнении с разнополыми.
91. Cуд также установил, что рассматриваемое законодательство благоприятствуют созданию предубеждений к гомосексуальному меньшинству со стороны гетеросексуального большинства и Правительство не представило убедительных и веских оснований, оправдывающих такое различие в отношении.
92. Установленные выше факты служат основанием для признания нарушения статьи 14 Конвенции в сочетании со статьей 10 Конвенции
….
На основании изложенного Суд
1. Решил объединить заявления;
2. Единогласно признал заявления приемлимыми;
3. Установил, шестью голосами против одного, нарушение статьи 10 Конвенции;
4. Установил, шестью голосами против одного, нарушение статьи 14 Конвенции в сочетании со статьей 10 Конвенции;
5. Установил шестью голосами против одного,
(a) что государство-ответчик должно заплатить, должно выплатить заявителю, в течение трех месяцев с даты, когда это решение станет окончательным в соответствии со статьей 44 § 2 Конвенции, следующие суммы, в переводе в валюту государства-ответчика по курсу, действующему на день выплаты:
(i) 8 000 Евро (восемь тысяч евро) первому заявителю, с добавлением любых налогов, которые могут быть начислены на эту сумму, в качестве компенсации нематериального вреда;
(ii) 5 880 Евро (пять тысяч восемьсот восемьдесят евро) с добавлением любых налогов, которые могут быть начислены на эту сумму, в качестве компенсации нематериального вреда, перечисленные прямо г-ну Бартеневу;
(iii) 15 000 Евро (пятнадцать тысяч евро) второму заявителю, с добавлением любых налогов, которые могут быть начислены на эту сумму, в качестве компенсации нематериального вреда;
(iv) 45 Евро (сорок пять евро) второму заявителю, с добавлением любых налогов, которые могут быть начислены на эту сумму, обусловленные уплатой им штрафа;
(v) 20 000 Евро (двадцать тысяч евро) третьему заявителю, с добавлением любых налогов, которые могут быть начислены на эту сумму, в качестве компенсации нематериального вреда;
(vi) 180 Евро (сто восемьдесят евро) третьему заявителю, с добавлением любых налогов, которые могут быть начислены на эту сумму, в качестве компенсации материального вреда;
(vii) 83 Евро (восемьдесят три евро) третьему заявителю, с добавлением любых налогов, которые могут быть начислены на эту сумму, в качестве компенсации в качестве компенсации расходов и издержек;
…;
6. Оставить без рассмотрения, единогласно, жалобу заявителей в оставшейся части по справедливой сатисфакции.