Политика
Гимн судье Ефименко
Валерий КУЦЫЙ
Часть I.
Законы у нас плохие. Прямо скажем, мутные они какие-то. И вдобавок дырявые, словно трубы владивостокского водопровода. Зато судьи, напротив, хорошие. И даже очень хорошие, потому что умные.
Они знают: закон не догма, как его понимать - дело сугубо индивидуальное, и если он чем-то не устраивает служителей Фемиды, то должен безропотно отойти в сторонку.
Возьмем такой пример. Ст. 29 Конституции Российской Федерации гарантирует гражданам нашей страны свободу выражения мнений. В ст. 47 закона РФ «О средствах массовой информации» за журналистами закреплено право высказывать свои суждения и давать оценку.
Ах, как наивен был законодатель! Он полагал, что любому судье будет ясно - имеется в виду главным образом отрицательное мнение, суждение, оценки, ибо не родился еще дурак, который затеял бы тяжбу из-за того, что о нем хорошо отозвались.
И еще один «ляпчик»: закон не дает исчерпывающего толкования по поводу того, как отличать мнение, суждение и оценку от сведений. А как раз это играет ключевую роль в любом судебном процессе по защите чести и достоинства. Потому что если ты распространил порочащие сведения о каком-то человеке, то по его требованию должен доказать их достоверность. Мнение, даже если оно кому-то не нравится, доказыванию не подлежит.
Однако, как я уже отмечал, наши судьи люди умные и потому быстро поняли, что несовершенство закона дает возможность поворачивать его дышло в ту сторону, в какую хочет начальство или диктуют соображения личного порядка. Выводы должны соответствовать служебному положению дуэлянтов, стоящих по обе стороны искового барьера.
Скажем, некто Сан Саныч Пупкин сообщил в прессу, что дворник Пал Палыч Задирако плохо убирает подведомственную территорию. И если вышеизложенный Пал Палыч, обидевшись, вчинит Пупкину иск о защите чести, достоинства и даже - можете себе представить - деловой репутации, суд ему однозначно откажет. И поступит совершенно правильно, сославшись на то, что ответчик выразил свое мнение о работе истца, оценки же «хорошо» и «плохо» всегда индивидуальны, основаны на личных представлениях человека относительно того или иного явления. Короче, господин Задирако получает полный отлуп.
Иное дело, если Пал Палыч ходит не в дворниках, а в мэрах, и тот же Пупкин неосмотрительно напишет, что он плохо руководит городом. О, тут совсем другой коленкор. В этом случае все разговоры о каких-то мнениях, суждениях и оценках покажутся суду неуместными. Вывод тоже будет однозначным: распространены требующие доказательства сведения о служебной деятельности градоначальника.
Чаще всего доказательства признаются неубедительными, сведения (уже сведения, а не мнение) - недостоверными и порочащими. В итоге - взыскание с редакции и автора симпатичной суммы, которая должна компенсировать нравственные страдания истца, а также опровержение, из коего следует, что на самом деле все обстоит не так, как в действительности.
А коли случится, что редакция и означенный Пупкин не согласны с таким решением, то добиться его отмены не легче, чем верблюду пролезть в игольное ушко. Потому что практика наших судов, вопреки официальной позиции государства, абсолютно не отвечает рекомендациям и практике Европейского суда по правам человека, под юрисдикцию которого (суда) мы сейчас подпадаем.
Тем не менее я глубочайшим образом уважаю как российские суды вообще, так Приморский краевой и Фрунзенский районный в частности. Я немею от восторга перед их решениями, определениями и хотел бы иметь шапку-невидимку, чтобы до конца своей жизни проводить время в судейских кабинетах, впитывая, как живительную влагу, благородную мудрость и непоколебимую беспристрастность людей в мантиях.
С многими из них мне выпало счастье общаться, в том числе на процессах по гражданским делам, где я проходил ответчиком. А в последнее время я понял: плохо, что широкая общественность не знает, как рассматриваются иски о защите чести и достоинства, потому что все происходит за закрытыми дверями кабинетов. Присутствуют председательствующий судья, секретарь, истец, ответчики. Изредка приглашаются свидетели. Вот, собственно, и всё.
Пора, давно пора пробудить общественный интерес к тем, кто свято блюдет законность и восстанавливает справедливость. Я берусь за выполнение этой задачи, и начать хочу с судьи Фрунзенского райсуда Владивостока Виктории Владимировны Ефименко, при имени которой замираю в почтительном восхищении, потому что считаю ее лучшей среди судей нашего краевого центра, а может быть, всего Приморья или всей России и даже, чем черт не шутит! - в мировом масштабе.
Все началось с того, что градоначальник Копылов выпалил в меня и в редакцию «Арсеньевских вестей» четырьмя исками о защите чести, достоинства и деловой репутации. Одно из таких дел попало в руки Виктории Владимировны. Уже на предварительном заседании я понял, насколько высок ее профессиональный уровень.
Последнее время по одному из телевизионных каналов почти ежедневно идет передача «Час суда». На глазах у телезрителей гражданские дела заслушивают в качестве судей известные юристы Павел Астахов и Михаил Барщевский. Наблюдая за этими процессами, я понял, как далеко столичным мэтрам до нашей Виктории Владимировны. Все у них как-то спокойно, доброжелательно, даже не поймешь, судья это или священник, исповедующий прихожан.
А вот Виктория Владимировна молодец! Когда надо, она умело ставила нас, ответчиков, на место, порой повышая для этого голос. Лично я с начала до конца ощущал атмосферу враждебности, чувствовал, что мои аргументы здесь гроша ломаного не стоят. Подумалось: а может, я вообще здесь лишний? Учитесь, господа Барщевский и Астахов, приезжайте во Владивосток на стажировку.
Теперь по существу. На что обиделся градоначальник? Какие фразы из моих заметок «И мальчики нахальные в глазах» повергли его в негодование? Цитирую (по исковому заявлению):
«Зато твердо знаю другое: затянувшееся пребывание Копылова на посту главы администрации Владивостока - еще одна ошибка губернатора Дарькина. Разве не под руководством Юрия Михайловича эта администрация развернула настоящую войну против малоимущего населения краевого центра? Разве отказалась она от недоступной здравомыслящим людям идеи постройки канатной дороги, чтобы вложить сэкономленные на этом отказе деньги в развитие социальной сферы? Например, открывать новые детские дошкольные учреждения вместо того, чтобы закрывать уже имеющиеся.
А разве не предпринимается попытка явочным порядком ликвидировать на Светланской трамвай - этот транспорт бедняков? Разве не в ущерб интересам горожан продавалось и сдавалось в аренду по явно заниженным ценам муниципальное имущество? А сколько раз отнюдь не враждебно настроенная по отношению к Юрию Михайловичу городская прокуратура вынуждена была требовать отмены постановлений, которые необоснованно повышали тарифы на коммунальные услуги?»
Ну и что же, пожмет плечами читатель, что ж тут такого? Мало ли владивостокцев думают точно так же? Не торопитесь с выводами, тут, оказывается, разыгралась подлинная трагедия:
«Опубликованием недостоверных, порочащих его сведений, истцу причинен моральный вред, связанный с нравственными страданиями, возникшими из-за умаления его чести, достоинства и деловой репутации как гражданина и руководителя администрации города Владивостока».
В чем конкретно выражались нравственные страдания - в исковом заявлении не указано. Вразумительных объяснений по этому поводу представительница Копылова на предварительном заседании дать не смогла, а ходатайство редакции «АВ» пригласить для разъяснения самого Юрия Михайловича было воспринято как шутка.
Ну в самом деле - Юрий Михайлович большой начальник, можно ли тревожить такого сановника по разным пустякам вроде защиты его же чести и достоинства. Это меня, инвалида 2 группы по болезни сердца и 2 же группы по зрению, не имеющего денег на адвоката, можно. Как писал Беранже:
Ведь я червяк в сравненьи с ним,
В сравненьи с ним - лицом таким,
Его сиятельством самим.
В моем воображении возникают картины невыразимых мук градоначальника, потому что нравственные страдания - это высшая степень переживаний. Вот он мечется по комнате, издает стоны, рвет на себе волосы, бежит к железнодорожному пути, чтобы по примеру Анны Карениной броситься под поезд. А за ним вдогонку, стараясь удержать, бегут родные и близкие, заместители, руководители комитетов и управлений, пишущие и вещающие в эфир журналисты.
Раздаются крики: «Юрий Михайлович! Не надо! Вы так нужны городу! Еще не все деревья спилены! Не все улицы забрусчатены! Не все научные открытия сделаны!» Меня душат слезы раскаяния, я чувствую себя негодяем, которому место не среди порядочных людей, а в колонии, где содержатся осужденные к пожизненному заключению.
Одно смущает меня, одно не дает мне пасть на колени и, воздев руки к небу, смиренно просить у страдальца прощения. Что вы делаете, когда у вас сильно болит зуб? Разумеется, идете к врачу. Что вы делаете, если зуб начинает болеть ночью? Принимаете что-нибудь болеутоляющее, используете какие-нибудь домашние средства и, дождавшись утра, бежите в поликлинику.
Заметки «И мальчики нахальные в глазах» увидели свет в январе 2002 года. У оскорбленного в лучших чувствах Юрия Михайловича был выбор: по закону он имел право либо сразу обратиться в суд, либо потребовать, чтобы редакция опубликовала опровержение, которое сам бы градоначальник и сочинил. Имелся еще один вариант, так сказать комплексный: и опровержение в газету дать, и в суд обратиться.
Но проходил месяц за месяцем, а наш герой ровным счетом ничего не предпринимал, дабы прекратить свои страдания. Больше года длилось это самое истязание, больше года несчастный терпел эти нравственные муки. И лишь когда набралось четыре критических материала о нем, подал одно за другим четыре исковых заявления.
Почему он так поступил? Ребус, кроссворд! Для меня разгадать этот кроссворд так же сложно, как понять, каким образом некоторые господа становятся капитанами первого ранга, ни одного дня не прослужив на кораблях или в частях Военно-морского флота. Единственное, чем, с моей точки зрения, можно объяснить запоздалое обращение в суд, так это никакими не страданиями, а чувством мести, желанием потаскать критикана по судебным коридорам, чтобы вслепую собирал документы, хватался за сердце, поднимаясь по этажам, да еще заплатил из своей пенсии по четырем искам двадцать тысяч рублей.
Ладно, Копылов есть Копылов, и я надеюсь, что его уход из Серого дома не станет самым большим горем для Владивостока. Сейчас я воздаю хвалу судье Ефименко и хочу рассказать читателям, как толково она сумела разобраться в нашем деле, но это будет в следующем номере.
Валерий КУЦЫЙ.
P.S. Кроме того, я думаю, что Копылов как крупный ученый должен быть переведен на преподавательскую работу в Дальневосточный государственный университет или брошен на укрепление Российской академии наук.
(Окончание следует).
Рисунок Михаила ЕРОФЕЕВА.
Другие статьи номера в рубрике Политика:
