Чей заказ выполняют оперативники?
Однажды мне довелось услышать высказывание следователя: «Если верить приметам, дело, шитое белыми нитками, может развалиться в суде». Впрочем, цвет ниток при сшивании уголовных дел, пожалуй, особой роли не играет. Бывают специалисты из следственных органов, которые и без ниток пишут протоколы вроде вымышленных детективов.
О том, как от Евгения Графова и Александра Гусейнова добивались признательных показаний, мы писали в прошлых номерах «АВ». Сотрудники отдела по уголовному розыску УМВД РФ (ранее носил название ОРЧ-4), по словам адвокатов, чуть ли не убивали Е. Графова и А. Гусейнова, чтобы заставить их говорить то, что было нужно следствию.
Очевидно, устав от пыток и решив покончить с жизнью, Евгений Графов не так давно вскрыл себе горло. Первую публикацию я адресовала ОНК с просьбой разобраться во всем. После выхода публикации я выехала непосредственно в Покровку. Именно там развивались события перед заключением двух молодых людей под стражу.
Допрос с применением особых методов
Рассказывает Олеся, жена Евгения Графова:
– Не так давно мне позвонил следователь из Октябрьского межрайонного СО СУ СК по Приморскому краю. Он объяснил, что возникла необходимость встретиться и побеседовать. В местном отделении полиции меня ожидал «гость» – оперативник из отдела по уголовному розыску УМВД РФ по Приморскому краю.
Со слов моего мужа, мне известно, что данный оперативник, прибывший из Владивостока, пытал моего мужа. Я также была осведомлена о том, что моего мужа заставляли признаться в ряде преступлений, которых он не совершал. И, естественно, появление оперативного сотрудника из Владивостока, взволновало меня.
Шепнув что-то на ухо следователю, оперативник попросил меня пройти в отдельный кабинет. «Я тот, на кого вы жаловались», – произнес оперативник и перешел к психологической атаке. Он принялся убеждать меня, что о моем муже плохо отзываются свидетели, которых, по его словам, опрашивало следствие.
Я видела, кого опрашивало следствие, потому что село наше небольшое, все у друг друга на виду. Те, кого опрашивало следствие, известны как люди, употребляющие наркотик. Видимо, для следствия оказать на них давление – пустяковое дело.
Оперативник сначала сказал, что Женю не пытал, а потом пояснил, что жаловаться на оперативников бесполезно, им жалобы разного рода якобы ничем не грозят, им за это ничего не будет. Оперативник противоречил сам себе: за что им ничего не будет, что имел в виду оперативный сотрудник?
И, наконец, Дмитрий ... просил посодействовать следствию, предложив мне поговорить с мужем и убедить в том, что он длолжен сознаться в преступлении. «Если бы он сотрудничал с нами, мы бы вели себя по-другому», – убеждал меня Дмитрий.
А ведь пятью минутами раньше он говорил, что Женю не пытал. Потом оперативный сотрудник, видимо, пустил в ход еще один метод. «Знаете ли за грехи родителей иногда расплачиваются дети», – начал он издалека. А потом подробно рассказал мне о том, что произошло с ребенком одного человека, который не хотел признаваться в преступлении. «Вы же не хотели, чтобы с вашим ребенком случилось, что-нибудь подобное», – подвел итог своему рассказу оперативный сотрудник по имени Дмитрий.
Дальше оперативник разоткровенничался еще больше. Он сказал, что за то, чтобы Женю посадили, платят большую цену. Он объяснил, что новенькие машины уходят с «конвейера» прямо в руки тем, кто хлопочет о том, чтобы упрятать моего мужа за решетку надолго. Такая нахальная откровенность меня шокировала.
Некоторое время после беседы с оперативником из Владивостока Олеся Графова находилась в стрессовом состоянии, а потом решила обратиться в прокуратуру с жалобой на то, что пытают ее мужа и пытались оказать давление на нее. Мер по ее заявлению так и не приняли.
Угрозы и пытки?
Наталья Васильевна Гусейнова, мать Александра Гусейнова:
– Однажды сын сообщил, что его вывозят в ОРЧ-4, где чуть ли не убивают, – рассказывает Н.В. Гусейнова. – Мне сообщили, что моего сына заставляют сознаться в ряде преступлений, к которым он не имеет никакого отношения.
Он уже отбывал наказание в колонии якобы за вымогательство в особо крупном размере. Мой сын не отказывался от того, что он требовал от потерпевшего вернуть долг. Все происходило в кафе «Блюз», где всегда много людей: молодые люди подрались.
Кстати, должник и А. Гусейнов, а также Е. Графов прежде дружили и вполне могли решить возникших спор между собою. Должник возвратил часть денег, а через некоторое время написал заявление в милицию, что с него вымогали деньги. Якобы мой сын и Е. Графов требовали отдать в счет долга технику. Данной техники у потерпевшего никогда не было. Как могли они что-то требовать?
Дело довели до суда. И парней осудили за самоуправство и вымогательство. После приговора отец потерпевшего подошел ко мне и сказал, что это еще малое, что могло приключиться с моим сыном – дальше будет хуже...
Спустя год сына возвратили в СИЗО-1: по его словам, начались пытки, в ходе которых его просили признаться в совершении сначала ряда преступлений, а потом – в совершении одного убийства.
Получив сведения, что сына пытают, я отправилась во Владивосток. Сначала побывала в прокуратуре, а потом направилась в Следственный комитет по Первореченскому району. Я объяснила причину своего визита. Услышав о пытках в оперативно-розыскном участке, сотрудник следственного комитета, предложил мне написать жалобу.
С написанной жалобой меня отправили в один из кабинетов Следственного комитета, где меня встретил суровый cотрудник. Прочитав жалобу, он отложил ее. Я спросила, почему жалобу не зарегистрировали. Сотрудник Следственного комитета объяснил, что зарегистрируют чуть позже и сказал, что я могу идти. После визита к прокурору я вновь пришла в Следственный комитет, чтобы узнать о судьбе моей жалобы. Но в канцелярии мне ответили, что жалобу не зарегистрировали.
Позже сын мне рассказывал, что в ходе одного из допросов с пристрастием ему показывали эту жалобу и с усмешкой говорили, что ее написала его мать. Ответа на данное обращение я до сих пор не получила, хотя прошло уже достаточно времени, чтобы провести проверку и дать обоснованный ответ. Впрочем, после жалобы в Следственный комитет по Первореченскому району были и другие заявления в разные инстанции. На все свои обращения я получаю одни отписки.
Почему оперативники пытались повесить преступления на Евгения Графова и Александрпа Гусейнова? Евгений Графов содержится в СИЗО, хотя должен отбывать наказание в колонии. Оперативные сотрудники ссылаются на то, чт о им нужно проводить с Евгением Графовым какие-то следственные действия. Однако ни одного протокола, составленного по результатам вышеупомянутых следственных действий, нет. По этому поводу адвокаты пишут жалобы и требуют вернуть Евгения Графова в колонию. После настойчивых жалоб адвокатов и матери Натальи Васильевны Александра Гусейнова вернули в колонию. Что скрывается за всей интригой следствия?
Негласное указание начальства: «Информацию не выпускать»
Действующий сотрудник полиции Виктор К. просил не называть его фамилию в публикации, потому как сотрудникам полиции любого ранга дано строжайшее указание информацию по поводу Е. Графова и А. Гусейнова «не выпускать», но в случае необходимости обещал все подтвердить:
– Около месяца после того, как потерпевший написал заявление, уголовное дело не возбуждали, приходили отказные материалы. А потом внезапно возбудили уголовное дело. И ситуация из драки между друзьями переросла в «вымогательство» и «самоуправство». Потом потерпевший стал говорить, что с него якобы вымогали катера. У потерпевшего никогда не было такой техники.
Потом, при личной беседе, потерпевший сказал, что он был пьяный, что парни с ним резко обошлись, а сейчас он вообще не знает, что происходит вокруг этого дела, потому как такого поворота событий не ожидал. В ходе следствия потерпевший не являлся на очные ставки, которые поэтому так и не были проведены.
Сам потерпевший плотно сидит на героине и задолжал, кстати, многим. Как человек, он безобидный и, можно сказать, неплохой, но десять лет наркотической зависимости не прошли бесследно. В связи с наркотической зависимостью парня неоднократно доставляли в милицию. Но все эти обстоятельства – только «верхушка айсберга».
При допросах на Карбышева, 4, неоднократно звучало, что А. Гусейнова и Е. Графова «заказали», а опера отрабатывают деньги и им плевать, каким образом этого добиться.
Я не знаю, где отыскивают инструкции, как пытать людей, но в начале 90-х, когда отдел начинал работать, сотрудников инструктировали, что они могут делать с подозреваемыми и обвиняемыми что угодно, лишь бы дать результат. На окнах девятого этажа в то время не было решеток, и некоторые из подозреваемых, не выдержав пыток, выпрыгивали из окон.
Полагаю, что старались всегда бить таким способом, чтобы не оставлять следов. Например, надевали на голову целофановый пакет, лишая доступа кислорода, или держали за руки и ноги, а потом бросали на живот таким образом, что отбивали все внутренние органы, а само падение сопровождала невыносимая боль. При всех этих методах явно выраженных телесных повреждений не было заметно. Некоторые оперативные сотрудники, не выдержав, меняли место работы.
Графова и Гусейнова заставляли признаться в одном убийстве. Их привозили якобы на место преступления для проведения проверки показаний на месте. Они не могли показать, где спрятан труп, тогда потребовали сказать, что они якобы сожгли труп. Я сколько работаю в правоохранительных органах, ни разу не сталкивался с ситуацией, чтобы без трупа проводилось какое-то расследование. Даже если труп сожгли, то должны остаться кости или зубы.
По моему мнению, упорство оперативных сотрудников не имеет границ. Графов и Гусейнов местным предпринимателям, как кость в горле, потому как активно противостояли им и не вписались в их преступные схемы в качестве участников. У нас в полиции дано негласное указание: все дела, которые связаны с предпринимателем Б., спускать на тормозах, дела, в которых фигурируют фамилии людей, приближенных к Б., не дают расследовать.
Как-то среди бела дня в центре села Покровка люди Б. облили человека бензином и подожгли. Все происходившее повергло в ужас жителей села. Человек в огне метался по дороге. Как говорили, он пошел наперекор людям Б. и его постигла страшная участь.
Пожалуй, это единственное дело, связанное с Б., которое довели до суда. Однако виновным сделали шофера Б., который никакого отношения к этому преступлению не имел.
Однажды в полицию обратилась женщина, которая работала в кафе у Б. официанткой. Она не досчиталась положенных средств. И однажды, когда она шла по дороге со своим парнем, подъехала машина, куда ее усадили, а потом отвезли на базу, где происходили, по всей видимости, многие подобные случаи. Сначала люди Б. требовали возвратить долг, потом их аппетиты возросли – они просили, чтобы девушка переписала им квартиру в Уссурийске. Угрожали, если она не исполнит их желаний, пустить её по кругу. Девушка писала заявление в милицию, но уголовное дело не возбудили. На следующий день тесть Б. пришел в милицию и обо всем «договорился».
Еще один случай, который инициировали люди Б., потряс многих жителей села Покровка. Люди Б. сильно избили одного парня, его буквально убивали. После избиения он остался на всю жизнь инвалидом. Но уголовное дело в отношении налетчиков не возбудили: они якобы защищались.
О какой защите может идти речь? Пивбар, в котором произошла драка, находился под вневедомственной охраной и охранялся непосредственно сотрудниками полиции. Они прекрасно видели, что парень лежал на полу без движения. Но нападавших не заковали в наручники.
В местном отделении полиции сказали, что у них сведений нет
По поводу заявлений, которые граждане писали в отделение полиции села Покровка, я обратилась непосредственно к заместителю начальника отдела МВД по Приморскому краю Октябрьском районе П.И. Захаренко. Перечислив случаи, о которых мне рассказывал сотрудник правоохранительных органов, я предложила:
– Давайте посмотрим по базе данных, которая имеется у вас, чем закончилось расследование по заявлениям некоторых граждан, о которых я вам рассказала.
– Я человек новенький, заступил на должность заместителя начальника в 2011 году, – ответил мой собеседник. – Да и я служу все-таки во внутренних войсках, мне говорить о многом не положено.
– Но посмотреть, чем закончились расследования по заявлениям, несложно ведь, – возразила я.
– Вряд ли я чем-то могу вам помочь. Кстати, вряд ли кто из сотрудников вообще сможет вам что-то сказать. У нас ведь после реформы полиции много кадров утекло, все сотрудники новые.
– Но данные-то сохранились. Вы же не можете их уничтожать, – поинтересовалась я. – А фамилия Б. вам знакома? Вы что-нибудь знаете об этом человеке? Говорят, что он контролирует контрабандные потоки в вашем районе?
– Фамилию, конечно, слышал, но с чем именно он связан, не могу сказать.
Мой собеседник не затруднил себя тем, чтобы посмотреть сводки и зарегистрированные обращения граждан.
Ушли от ответа
И я решила обратиться непосредственно к Б., о котором так много рассказывали местные жители. Но все мои попытки поговорить с ним не удались.
А вот его ближайший друг Корякин, с которым, как утверждает К., они совместно рассчитались за то, чтобы посадить Графова и Гусейнова, встретиться согласился.
Но едва услышав вопрос, знает ли он Графова и Гусейнова, сказал, что не желает говорить на данную тему. Остановила его у дверцы машины:
– Идут разговоры о том, что вы один из заказчиков, которые решили расквитаться с Графовым и Гусейновым, посадив их в колонию?
Корякин, отводя взгляд в сторону, на вопрос не ответил, зато быстро рванул на своем автомобиле восвояси.
По всей видимости, в селе Покровка сформировалась своя группа людей, которые направляют потоки контрабанды.
О собственной честности он бы не стал говорить правду
Сотрудник правоохранительных органов Виктор К. рассказал:
– Человек, который ныне возглавляет УФМС с. Покровка, С.В. Белецкий, ранее занимал должность начальника отделения по борьбе с незаконным оборотом наркотиков.
О том, чем занимался начальник УФМС, когда возглавлял отдел по борьбе с незаконным оборотом наркотиков, я отправилась спросить у него самого.
– Вы некогда работали в отделе по борьбе с незаконным оборотом наркотиков?
– Да, отец возглавлял отделение милиции в селе Покровка, а я некоторое время занимал должность начальника отдела по борьбе с незаконным оборотом наркотиков, – ответил он.
– Говорят, что как раз в то время, когда вы занимали эту должность, распространялись конфискованные по долгу вашей службы наркотики? Уверены ли в ваших подчиненных и вашей честности?
– Я бы никогда не сказал вам об этом, – ответил С.В. Белецкий (спасибо, что предупредил – прим. авт.). Но я считаю, что заниматься распространением наркотиков – недостойное занятие. Такого не было. А как мы распространяли бы конфискованный наркотик – через ларек, что ли? Разве что какие-то схемы должны существовать (надо же, как он догадался – прим. авт.) А вам что говорили про схемы распространения? И кто говорил, расскажите поподробней, – забеспокоился мой собеседник.
– Назвать людей я не могу, потому как беспокоюсь за их безопасность. А схемы должны знать не люди, они известны кому-то другому...
– Вы думаете, что я буду угрожать людям? – спросил собеседник.
– Людей зачем называть? Они просили не упоминать их. А что вы можете сказать о Евгении Графове и Александре Гусейнове?
– Хорошие парни. Не употребляли наркотики, занимались спортом, а вот потерпевший употреблял наркотик, в связи с этим у него не раз возникали проблемы, он был многим должен деньги. Как это дело выросло в вымогательство, не понимаю.