Защита прав
Интернат терпимости?
Наталья ФОНИНА
О СЕКСУАЛЬНЫХ НАСИЛИЯХ ОФИЦИАЛЬНЫЕ ЛИЦА МОЛЧАТ
Дети, лишенные родительской ласки, порою становятся заложниками в чьей-то жестокой игре. Не это ли самое страшное, что может случиться?
Что происходит за дверями детских домов, где дети живут по своим, порою не детским законам? Многие официальные лица предпочитают об этом умалчивать. Боятся наказания и потери профессиональной репутации. Страдают дети.
Страшную тайну о том, что с ними происходит в Николаевской КШИ, сначала рассказали воспитанники, а потом и ее педагоги.
«ГОСПОДИН ПРЕЗИДЕНТ! СПАСИТЕ ОТ НАСИЛИЯ!»
В видеообращении к Уполномоченному по правам ребенка Павлу Астахову Т. заявил:
«Господин президент! Спасите меня от насилия старших детей, которые живут со мною в Николаевской коррекционной школе-интернате. Я больше не хочу терпеть всех издевательств. Если вы не поможете мне, то я убегу из интерната или вскрою вены.
Я просил о помощи директора школы-интерната. Она обещала во всем разобраться. Но я не дождался того момента, когда в моей жизни прекратится ад».
Другие дети из коррекционной школы рассказывали о лестнице, получившей название «голубой». По их словам, это подобие «лестницы разврата», где «развлекались», играя в недетские игры, воспитанники школы-интерната. Удовлетворяя свое любопытство, некоторые из них вступали в половые связи. Несговорчивых, которым подобные сексуальные игры не нравились, к интимным отношениям принуждали насильно.
КТО ВИНОВЕН В ТОМ, ЧТО НАСИЛУЮТ ДЕТЕЙ?
Знали ли преподаватели школы-интерната, чем занимаются дети?
Как могло случиться, что старшие дети унижают и принуждают младших к разврату и аномальным отношениям вроде гомосексуализма? Неужели преподавателям ничего об этом не знают?
Я отправилась в КШИ.
Преподаватель Николаевской коррекционной школы-интерната Л.Н. Токарева вспомнила давний случай:
– Т. обратился ко мне несколько лет назад. Тогда он учился во втором классе. Он со слезами на глазах умолял срочно принять меры. Мальчик говорил, что старшие ребята изнасиловали его, и ему не у кого искать защиты.
Его рассказ взволновал меня. Я, конечно же, сообщила о преступлении в следственный комитет. В то время директором Николаевской коррекционной школы была Мокарева. Началась проверка.
Но когда она закончилась, директор Николаевской КШИ сказала, что никакого преступления якобы на самом деле не произошло, потому что факты изнасилования не подтвердились. На этом вся история об изнасиловании закончилась: я больше никому не жаловалась.
Не так давно я заметила, что Т. находится в каком-то непонятном и странном состоянии, будто ожидает чего-то страшного. Он постоянно озирается, стараясь подойти ко мне незаметно для других, завести беседу так, чтобы никто не услышал нашего разговора. Устремляя на меня умоляющие взгляды, мальчик постоянно просит меня о встрече с Т.М. В ее приемной семье он некоторое время жил. Т. говорит, что ему нужно срочно сказать Т.М. что-то важное.
«МЕНЯ НАСИЛУЮТ КАЖДЫЙ ДЕНЬ...»
Т.М. живет в большом доме. В ее семье часто жили детишки из Николаевской КШИ, как в приемной семье, так и на гостевом режиме. Не так давно дом опустел. Детей возвратили в КШИ. Из приемных детей остались двое.
– Когда я взяла Т. в приемную семью, у него были проблемы с недержанием. Позже Т. объяснил мне, что такое с ним случилось после изнасилования. Он шокировал меня своим рассказом о том, что его чуть ли не каждый день насиловали в школе-интернате.
Мы ходили по медицинским центрам и кабинетам, обращаясь за помощью к врачам. И наконец после многократных курсов лечения нам удалось вылечиться. Но последствия перенесенного насилия оставили неизгладимый след. Его постоянно преследовали до жути яркие воспоминания о той боли и безысходности, которую он испытывал в детском доме, где его постоянно насиловали.
Директор школы-интерната утверждала, что у мальчика просто больная фантазия. Но я думаю, что таким образом она просто уходила от ответа. Ведь она не принимала никаких мер, когда мальчика насиловали. Я думаю, что депрессия, в которую впадает Т., и его жуткие воспоминания – последствие насилия. Я никогда не замечала, чтобы мальчик придумывал что-то нереальное, чего на самом деле не происходило.
Не так давно я узнала, что он находится на грани эмоционального срыва. Совершенно случайно мне стало известно, что мальчик убегал из школы-интерната. Его искали несколько дней. Я взволновалась, опасаясь за жизнь ребенка. Потом так же неожиданно, как исчез, он появился в КШИ. Посторонние люди говорят, что мальчик ищет меня. Он прибегал к дому одного из преподавателей КШИ и просил ее поговорить со мной, чтобы я пришла к нему.
Но меня и близко не подпускают к школе-интернату. Всё началось несколько месяцев назад. У меня есть знакомая П., у которой в приемной семье тоже воспитываются дети из Николаевской КШИ. Однажды мы узнали о том, что творится за стенами школы-интерната, когда рядом нет взрослых.
Нам рассказали обо всём приемные дети. Ведь они, едва почувствовав ласку и внимание в семье, со своей детской непосредственностью говорят обо всем, в том числе о своих самых тяжелых воспоминаниях. Они говорили, как подростки в КШИ порою устанавливают диктат, который выливается в моральное и физическое насилие.
ОЗВЕРЕВШИЕ ПОДРОСТКИ, УГРОЖАЯ НОЖОМ, ЗАТАЩИЛИ ЗА ГАРАЖ...
Однажды приемная дочь П. Мария (имя изменено) возвратилась домой со слезами на глазах. Девочка рассказала о том, как ее насиловали в школе-интернате. Мария, как на исповеди, уверяла, что сексуальные домогательства вновь повторяются.
– Я не догадывалась, что жестокие и унизительные игры популярны в школе-интернате. Мария, едва сдерживаясь от волнения и смущаясь, говорила, что старшие мальчики заставляют девочек вступать в половые связи.
На все мольбы и просьбы о наказании насильников, по словам приемной дочери, директор Л.В. Требилова никак не реагирует. Содом и Гомора продолжаются в школе. Мария говорила, что взрослые мальчишки несколько месяцев назад поймали ее неподалеку от школы-интерната. Озверевшие подростки, угрожая девочке ножом, затащили ее за гаражи. Она пыталась кричать, но ей закрывали рот.
Мальчишек оказалось много и справиться с ними было невозможно. Подростки почти раздели Настю, но повар из столовой интерната случайно оказалась рядом и, услышав едва уловимые, но странные возгласы, прервала мальчишек. Подростки разбежались в разные стороны, а Мария успела скрыться от их преследования. «В тот момент, когда меня хотели изнасиловать возле гаражей, я думала, что не останусь в живых», – говорила Мария.
После таких откровенных бесед с Марией я не могла спокойно отпускать девочку в школу на занятия. Я возмущена тем, что воспитатели ничего не предпринимают, позволяя старшеклассникам и более сильным ребятам морально и физически унижать детей.
С решительными намерениями я направилась к директору С.В. Требиловой. Потом позвонила в Следственный комитет. Марию забирали из интерната, возили на обследование к врачу. И мне ответили, что результаты проверки не подтвердили изнасилования.
О том, как проводили обследование Мария рассказала позже:
«Мне просто пощупали животик, а потом сказали, что у меня все хорошо. Никто меня не обследовал».
ДЕВОЧКУ НАСИЛОВАЛ ОТЧИМ, А ПОТОМ СТАРШИЕ ДЕТИ В ИНТЕРНАТЕ...
– От наших приемных детей мы узнали еще одну историю, – вспоминает Т.М. – Старшие мальчишки пришли в спальную комнату к девочкам. Несколько мальчишек, опрокинув одну девочку на кровать, держали ее, а один из ребят насиловал. Остальные мальчишки наблюдая за издевательством старших над младшими, снимали видео на мобильный телефон. В спальной комнате шумели и кричали. В это время на первом этаже, как говорили дети, спокойно спали пьяные воспитатели.
Узнав о том, что происходит в школе-интернате, я повела приемную дочь на обследование к гинекологу. И, как того и следовало ожидать, оказалось, что она не девственница.
Я решила узнать, с чего началось насилие в жизни девочки. Встретилась с мамой приемной семьи О.В., которая хотела взять девочку ещё до Т.М. Девочка оказалась агрессивной. И вскоре ее пришлось вернуть в школу-интернат:
– Я тогда решила узнать об ее семье, – говорит О.В. – И оказалось, что девочку насиловал отчим в родной семье, когда ей не было и десяти лет. Семья, как и у многих других детей из школы-интерната, была неблагополучной – родители беспробудно пили, девочка скиталась без присмотра.
Вторая попытка взять ее в приемную семью оказалась удачной.
Когда Т.М. собиралась взять девочку из КШИ в семью, ей все жаловались, что девочка отличается сложным характером, ее настроение меняется: в определенные моменты она впадает в депрессию, а порою проявляет свою агрессивность настолько, что с ней невозможно справиться.
– Но когда девочка жила в семье, я не сталкивалась с проявлениями ее агрессии, – уверяет Т.М. – Для меня она была хорошим и добрым ребенком. В моей приемной семье тогда воспитывалось шестеро детей. Все жили дружно, никаких проблем не возникало.
Но однажды произошло ужасное событие в нашей жизни, последствия которого до сих пор преследуют нас. В мае 2012 года нас с моим приемным сыном вызвали в Следственный комитет Партизанского района для беседы.
Почти сразу, в этот же день, раздался телефонный звонок из отделения опеки. Начальник отделения опеки и попечительства Партизанского района сказала, что мальчика подозревают в изнасиловании. Я воскликнула, что такого не может быть, что мы приедем и разберемся. Когда мы приехали с ним в Следственный комитет, то узнали, что преподаватель КШИ Токарева написала заявление о том, что мой приемный сын изнасиловал мою приемную дочь.
Я БОЛЬШЕ НЕ ХОЧУ МОЛЧАТЬ О ТОМ, ЧТО ПРОИСХОДИТ В ИНТЕРНАТЕ
В Следственный комитет приемный сын с Т.М. прибыл к полудню. Ждали долго – почти до вечера. На допросе Т.М. присутствовать запретили, хотя она являлась законным представителем.
– За приоткрытой дверью я слышала, как следователь заставил мальчика подписаться под показаниями, которые уже были, видимо, написаны. После этого его повезли домой для проведения следственного эксперимента. Проведение следственного эксперимента закончилось около двенадцати ночи. Больше он домой не возвратился. Его повезли в СИЗО города Владивостока.
Немного позже Токарева написала другое заявление в прокуратуру Приморского края о том, что всё обвинение, предъявленное ему, якобы мифическое.
– Приемная дочь Т.М. ничего не говорила мне о том, что ее изнасиловали в семье Т.М., – говорит Л.В. Токарева. – Она просто сказала, что не хочет жить в семье. Мы пришли с девочкой к директору КШИ С.В. Требиловой. Она заставила меня написать это заявление об изнасиловании в приемной семье, все время в присутствии девочки повторяя: «Скажи, что тебя изнасиловали в приемной семье».
Директор С.В. Требилова говорила мне, что, если я не хочу потерять работу, я должна написать заявление об изнасиловании в приемной семье и отвезти девочку в следственный комитет Партизанского района. Я не знаю, где изнасиловали девочку.
Но я больше не хочу молчать о том, что происходит в нашей школе-интернате. На последнем совещании педагогов я поднимала вопрос об отношении к детям.
Я попросила поднять руку тех из педагогов школы-интерната, кто не бьет детей. Этот вопрос оказался неожиданным. И поэтому, я думаю, преподаватели были предельно откровенны. Кроме логопеда, никто из сотрудников КШИ, не поднял руку. Логопед сказала: «Я не бью детей». Все остальные промолчали.
На этом же совещании поднимали вопрос о том, было ли изнасилование в приемной семье, за которое посадили мальчика.
«Я НЕ ЗНАЛ, КАК БУДУ ЖИТЬ ДАЛЬШЕ...»
Все истории, которые я услышала в коррекционной школе-интернате, потрясли меня. Один из воспитанников КШИ сказал:
– Сначала, когда меня изнасиловали, я не знал, как буду жить дальше. Я обратился к директору с просьбой остановить взрослых ребят, которые насиловали меня каждый день. Она сказала, что все будет хорошо, что не стоит волноваться. Но ее слова оказались пустыми. Она ничего не предприняла.
А потом я просто привык к тому, что меня насилуют. Мне это нравится.
Я позвонила директору КШИ Светлане Валерьевне Требиловой. Она сначала говорила, что не хочет поднимать шум и опасается корреспондентов, которые не так давно приезжали в школу-интернат с видеокамерой.
– О чём мы будем с вами говорить? – спросила она.
– О мальчике, которого обвиняют в изнасиловании, и о том, что происходит в коррекционной школе-интернате.
После нескольких минут беседы со мной по телефону С.В. Требилова согласилась встретиться.
Я пришла в школу-интернат. Дети проводили меня к кабинету директора.
На педсовете поднимали вопрос об изнасиловании.
– Вы уверены, что девочку изнасиловали в приемной семье? – начала я беседу.
– Я не знаю, было ли изнасилование. Пусть в этом разбирается Следственный Комитет. Я должна была сообщить о преступлении, вот и всё, – ответила Светлана Валерьевна.
– Педагог Токарева пишет в своем повторном заявлении, что вы заставили ее написать об изнасиловании в приемной семье, – продолжила я беседу.
– Я ничего не заставляла писать.
– Светлана Валерьевна, не только дети, но и воспитатели говорят, что в КШИ взрослые дети насилуют младших. Что вы можете сказать по этому поводу? – поинтересовалась я.
– А кто вам сказал об этом, назовите их фамилии...
– Я не буду называть фамилии детей и людей, которые сказали мне об этом, потому что боюсь за их безопасность...Но к вам же обращались дети по поводу изнасилования...
– Я ничего вам не могу сказать по поводу изнасилования...
На этом наш разговор прервался.
В территориальном отделе опеки и попечительства Партизанского района по поводу изнасилования детей говорят, что это не в их компетенции. «Пусть во всем разбирается Следственный комитет Партизанского района».
ВМЕСТО ПРОВЕРКИ – УГОЛОВНОЕ ДЕЛО НА ЗАЯВИТЕЛЯ
Не так давно в отношении Т.М. возбудили уголовное дело. Ее обвиняют в том, что якобы заставляла детей лжесвидетельствовать, говоря, что их насилуют. Но на видео, которое прикреплено к этой статье, на детей никто никакого давления не оказывал. Но все же все они говорили о том, что в коррекционной школе-интернате взрослые дети насилуют младших.
Не так давно, после нашей беседы к Т.М. и рукволитель ОДПК «Хранители закона приезали в Следственный комитет Приморского края. Ранее Т.М. в Следственном комитете Партизанского района была частым гостем. П. и Т.М. не раз писали заявения о том, что происходит в школе-интернате. Может быть, на этот раз кто-то прекратит этот беспредел?
Но после всех вышеописанных событий для детей наступил настоящий ад.
Как рассказывали педагоги, С.В. Требилова вызывала детей к себе в кабинет. Из-за закрытой двери слышался шум и голос директора. После беседы с директором дети выходили из кабинета в слезах.
Просим следственный комитет и прокуратуру немедленно вмешаться в ситуацию, пока дело не дошло до суицида детей. Просим немедленно принять меры в отношении директора КШИ и отстранить ее на время проверки от занимаемой должности, чтобы она не оказывала на детей моральное и физическое давление.
Наталья ФОНИНА.
P.S. После моей поездки в Партизанск ине позвонила Т.М. Она, явно в состоянии паники, говорила мне, что ей позвонили и сообщили, что едут с обыском. Звонившие объяснили ей, что их интересует видеокамера и снятые нами сюжеты с участием детей из КШИ. В одно мгновение я принялась звонить в дежурную часть краевой полиции, потому что обратиться было некуда – время на часах приближалось к десяти вечера. На мой звонок ответил начальник смены подполковник полиции Сергей Николаевич Болеев.
Я сообщила ему, что сотрудники полиции собираются изъять видеозапись.
– Это видео обращение по результатам независимого журналисткого расследования, – сказала я.
– Мы сейчас выясним, кто из сотрудников поехал по этому адресу – следственный комитет или полиция.
Он зарегистрировал мое сообщение, опросив меня по телефону и взяв мои координаты, и сразу же позвонил в отделение полиции города Партизанска.
Ему сказали, что из от полиции указания проводить обыск не было, что, возможно, это следственный комитет города Партизанска.
Они выехали на место, пообещав во всём разобраться.
Через некоторое время С.Н. Болеев перезвонил мне и сказал, что Т.М., похоже, только что уехала из дома, но он будет держать в курсе событий и разберется по поводу моего обращения в дежурную часть.
Остается ждать...
На следующий день после этого инцендента в редакцию приехала Т.М. Она рассказала, как в ее дом ломились неизвестные сотрудники правоохранительных органов. В темноте она не разобрала, кто это – представители Следственного комитета или полиции. Но, похоже, у правоохранительных органов один из методов расследования – лишить вторую сторону доказательств...
Наталья ФОНИНА,
фото: yandex.ru
Другие статьи номера в рубрике Защита прав:
