Вселенная
«В тени таинственных лесов...»
Марина Савченко
ЗДРАВСТВУЙТЕ!
Марина Савченко родилась и выросла в Хабаровске, автор 4-х поэтических книг, педагог, журналист, имеет музыкальное образование, работала на радио, в газетах.
Литературой увлечена с юности, постоянный участник и организатор разных литературных мероприятий и встреч в Доме литераторов в Хабаровске. Сейчас живет в селе Тигровое Приморского края, работает учителем в школе.
Приморье
Я живу на окраине большой империи
В нескольких километрах от моря
В таежной деревушке, запертой
Высокими лесистыми хребтами.
Говорят, что сказочная страна
Ливадия скрывается за ними.
И если идти точно на юг
Целый день, через сопки,
На груди которых дремлют тучи,
По заросшим таежным тропинкам,
То к вечеру
Можно прийти к морю.
Сихотэ-Алинь
Здесь облака, проплывая мимо,
Оставляют лоскуты своих одеяний
На верхушках корейских сосен.
В молчании проходит полстолетья.
Маньчжурские дубы на сопках,
Стоят, как воины в доспехах меди,
И думают о стародавнем.
Лишь ветер прилетит и всех разбудит.
Здесь лес стеной – прибежище
Для обитателей таежных.
Услышать можешь их многоголосье.
В нем речки говорливое ворчанье.
И вздох листов, и шелест тайный,
И запахов аккорд, птиц ликованье
И трав особое звучанье…
* * *
Неутешительный итог
Мне преподносит мой Восток,
Где гордый Сихотэ-Алинь
Видал и не таких Марин.
Где ветров власть, где воздух всласть –
Его вдохнул и будто пьян –
Таежный, древний талисман.
А что итог – он как глоток
На дне коктейля редких трав.
Горчит настойкой в десять лет,
Но сквозь стекло мне виден свет.
* * *
Тысячелистник – долгий путь.
Соцветья – звездочки на небе.
Про горечь вкуса не забудь,
И запах пряный, жесткий стебель.
Вновь дикой Азии глаза
Глядят. Неспешным караваном
Плывет молва, чтоб рассказать:
Там ветры глохнут за барханом…
И тысячью листов унять
Печали можно все и боли –
Лишь сухоцветья разжевать
Без чайных даже церемоний.
Тысячелистник – тайный путь.
Всегда он рядом – придорожник.
И не приметен – в этом суть.
Но чем скромнее, тем дороже.
Остров Петрова
Под сенью тисовой рощи
Легко дышится и мечтается.
Таинственный сумрак и в полдень
Навевает сны и грезы.
И если непогода над морем,
Здесь можно от ветра спрятаться.
Сотни стволов тисовых
Станут гостеприимным домом.
…Будто остановилось время –
Тихо, покойно, загадочно.
Мягкий ковер под ногами,
Скрадывает мысли, шаги…
Эптули
(фрагмент амурской легенды)
Когда эта легенда начиналась,
тайга стояла тайной.
Когда легенда начиналась,
коса росла до пояса.
С чего же история начиналась?
С простого и необыкновенного...
После обеда у ручья тигр лежал,
зевал и нежился.
Капельки в усах его позванивали.
а он жмурился – хорошо ему.
Тигрица ребят своих облизывала.
Тигрята саранок нанюхались, и носы у них
были оранжевыми.
Вот с чего начиналась легенда –
с начала самого:
со слов маминых.
...Ветер гуляет в тайге.
Озорничает он.
Хорошо ему.
Без разрешения
дует в костер.
У костра сидят дед и мальчик маленький.
Они сидят – не торопятся.
Видят:
небо зажигается звездами,
огонь в костре пляшет искрами.
Это ветер гуляет веселым праздником.
– Расскажи мне сказку, –
просит мальчик маленький.
– Ну что ж, – расскажу...
Когда тайга наша была
чашей с тайнами,
росла коса до пояса.
– Как у моей сестры?
– Да, мальчик.
Такая же черная, как полосы
на спине тигра,
и шелковая, как его шерсть…
Когда село наше было стойбищем,
жила в нем девушка.
– Такая же красивая, как моя сестра?
– Да, малыш.
– Дедушка, что это?
...Нингман! Нингман! Нингман!
– Это ветер – ночная птица –
кричит:
«...Сказка! Сказка! Сказка!»
Мальчик молчит.
Дед молчит.
А тайга шумит, шумит
лесной музыкой.
Слышно: туп-туп-туп...
Это к людям тихо
пробирается сказка.
Она спускается со звезд
и струится ее голубоватый свет
в лицо.
Ресницы смыкаются,
как теплые ладошки,
а нингман – сказка
плывет в них корабликом
Нингман-н-н!...
* * *
Но что мне делать, коль – морская?
Зовет меня Владивосток.
А я – ручная, я – речная,
Кто б разуверить в этом смог?
Безбрежность в имени скрываю,
Реке я преданность храню.
Другой судьбы, увы, не знаю.
И что имею, то – люблю.
Но запах моря и селедки
Меня смущает и влечет.
Я где-то с вами посередке –
Речной причал и город-порт.
Путешествие в Находку.
Просто сесть на электричку
И уехать в дальний город,
Что в провинции у моря
В межсезонье в ноябре.
Будет море серо-синим
И в тумане краны порта,
И под сопкою дорога
Извиваться, как змея.
Всё кругом, как на ладони.
Листья сброшены под ноги.
И часовня на пригорке
Засияет от луча.
И в ноябрьском межсезонье
Непременные есть плюсы.
Самый главный здесь – Находка,
Как подарок или приз…
* * *
Вот настала полоса,
Средняя да зрелая.
Как над сливами оса
Вьется переспелыми.
И над грушами жужжат
Пчелы, их приятели.
Убирать настало сад.
Урожай старательно.
Песнь осенняя моя
Зрело-запредельная,
И настала полоса –
Средне-переспелая.
Перепетые слова,
Поцелуи сорваны,
И давно не трын-трава,
Все так нежно – дорого.
Удивительно навзрыд
Тонко и старательно.
Возраст выдал мне на вид.
Ну, и замечательно.
* * *
В глухой деревне – не в Москве
Живу теперь в свободном ритме.
Мне б позавидовал Уитмен,
Что значит вольной быть в стихе.
Что значит жить в глуши, как в ссылке,
Поймет меня другой пиит.
Его признанье только льстит.
Ах, Пушкин, Пушкин, брат наш пылкий.
Житье в деревне – не чета
Столичному препровожденью.
Там суета тащится тенью,
Спокойно здесь – не маета.
Да что вам байки о природе!
Лужайки, птички, воздух свеж...
Рассказы эти для невеж.
Лишь тот поймет, кто из моей породы...
* * *
Всё. Пора возвращаться к себе.
Я шепчу снова: «Здравствуй, Тигровый!»
Колокольчиком звонким в судьбе
Прозвенел ты, но снова и снова,
Припадаю к твоим берегам,
Заполняя тобой свои вехи.
Ключ заветный не тянет карман –
Брат с сестрою теперь мы навеки.
* * *
Признание в любви к приморским городам,
Подругам и друзьям нежданным.
Не меркой, а судьбой примериваюсь к вам,
В надежде, что я гость – званый.
Ночлежные стихи и речи допоздна.
И песни, как прорыв в небо.
Припев, еще припев, куплет, глоток вина,
И в паузах сквозит небыль.
Пейзажи за окном, в тумане голова.
Размениваются, как перчатки,
И жесты, и слова, и новая строка
Откроет заполнение тетрадки.
Подруги и друзья в приморских городах
Мне ведом ваш теперь почерк.
На ранних поездах иль поздних поездах
Под стук колес – судьбы росчерк.
Поэт и деревня
Поэтам уединенье явно впрок.
Приют спокойный для трудов и вдохновенья.
И пушкинский тому созвучен слог.
И Бродского звучит глас нетерпенья.
Приветствуя пустынный уголок,
Поэт здесь пишет, размышляя:
«А не налить мне лучше чаю
Иль запастись покрепче впрок?
А то нагрянут вдруг друзья,
И почты свежей, бутербродов
Мне привезут, и буду я
И на природе
Опять увы, не одинок...»
* * *
В тени таинственных лесов
В таежной древней глухомани
Я разговариваю с вами
И слышу сотни голосов.
Лист отрывается, дрожит,
Летит мне под ноги, кружится.
Я забываю ваши лица.
День – словно год, строкой прошит.
В цветистой рамке вырезной
Повис торжественно и грустно
Лист – тлен.
Лист – дух, сожму до хруста,
Чтобы остался он со мной.
И вслед безмолвно миражи
Бредут, без тени сожаленья.
Сложу из них стихотворенье
И подарю другую жизнь.
В тени таинственных лесов
В сени дерев, густой дубравы
Могучий шелест слышу справа,
А слева – эхо ваших слов.
Марина Савченко
Другие статьи номера в рубрике Вселенная:
