Политика
Свобода нарываться на неприятности
Марина ЗАВАДСКАЯ
Речь пойдет о ней, о так называемой свободе слова… Которая частенько оборачивается тем, что вынесено в заголовок.
Эпизод 1. ГИДРОУДАР
Итак, 17 августа 2009 года в 8:13 местного времени произошла авария на Саяно-Шушенской ГЭС. Авария, практически сразу перешедшая в разряд катастроф, – и по человеческим, и по экономическим потерям. Не говоря уж о потерях политических, социальных и т.п.
Аварию можно было слышать и видеть. Услышали ее жители поселка Черемушки, расположенного буквально в двух шагах от ГЭС: громкий хлопок. А кто выглянул на улицу и взглянул на СШГЭС, тот увидел фонтан, бьющий из машинного зала. Так уж получилось, что момент аварии был запечатлен на видео, и это видео обошло все информагентства и СМИ, поскольку СШГЭС – отнюдь не рядовая электростанция, и эхо «хлопка» прокатилось далеко…
Официальная информация, как это у нас водится, запаздывала. И первыми «новостниками» оказались жители Черемушек – поселка, расположенного под самой плотиной. Они, наблюдающие фонтан, звонили знакомым в Абакан, Саяногорск и т.д. и говорили: у нас авария, фонтан бьет из машинного зала, а вдруг…
Между тем восемь человек сотрудников ГЭС кинулись спасать людей. То есть они кинулись не в залитый Енисеем машинный зал, из которого бил неуправляемый фонтан, а перекрывать воду. На СШГЭС, видите ли, были три степени защиты, позволяющие остановить воду. Первая – в самом машинном зале, но он был уже залит водой. Вторая – автоматика там же, но она уже была смыта потоком. И третья – наверху, на гребне, куда можно пробраться по лестницам в теле плотины…
ГЭС уже не вырабатывала электричество, и всё погасло. Люди ползли вверх по лестницам 240 метров вверх при свете фонарика. 10 галерей, и так они построены, что если лампочка погасла – выход не найти… Но добрались и вручную перекрыли заслонки – остановили фонтан. А еще – открыть водосброс, чтоб не перелилось через верх плотины и не залило всё, что внизу… Заняло это чуть меньше часа.
Но ничего этого жителям Черемушек и других городов и поселков ниже по течению сообщено не было. То есть в течение двух-трех часов от начала аварии не было никакой официальной информации. Только то, что сообщили черемушкинцы своим знакомым. А высота плотины – 245 метров. И, между прочим, с ней, с плотиной, уже были проблемы. Так что народ к панике был готов.
Первая официальная информация, что в Багдаде все спокойно, никого не успокоила: время «успокоения» вышло. Именно из-за запаздывания официальной информации (кстати, о том, как восемь работников ГЭС перекрыли фонтан, было рассказано не в день аварии, а 30 августа – через 13 дней!) и случилось то, что всегда в таких обстоятельствах случается: паника и слухи.
В этой обстановке журналист Михаил Афанасьев, адвокат Эрик Чернышев и депутат республиканского законодательного собрания Григорий Назаренко опубликовали сообщение в Rukhakasia.Livejournal.Com, что, по сведениям родственников пропавших пока что без вести работников ГЭС, люди спаслись в «воздушных карманах» и стучат по трубам, подавая весть, что они еще живы, но спасать их не торопятся: «Близким тех, кто погибает в машбюро, не удастся достучаться до высоких начальников в Хакасии. Они заинтересованы в сокрытии этой информации». И ведь действительно: к тому времени удалось спасти двоих из таких «воздушных карманов», и они действительно стучали по трубам. Но через сутки после аварии, когда появилась эта информация, спасти уже никого нельзя было. И следовало компетентным людям это спокойно разъяснить…
Вместо этого пресс-секретарь главного управления МЧС по Хакасии Ирина Бутенко разразилась истерической тирадой, а прокуратура немедленно возбудила против Михаила Афанасьева уголовное дело по ч. 3 ст. 129 УК РФ («клевета, соединенная с обвинением лица в совершении тяжкого преступления»). То есть, по версии следствия, Афанасьев 18 августа опубликовал заведомо ложные сведения, порочащие честь, достоинство и подрывающие деловую репутацию руководства республики и СШГЭС. Ведь на тот момент журналист обладал достоверной и официальной информацией!
Что официальной – это безусловно, но вот достоверной… В то время достоверно никто не знал ни причины аварии, ни количество погибших. Гидроудар, объявленный в первые сутки, на вторые-третьи превратился в гипотезу, а в дальнейшем был отвергнут. Количество погибших возрастало по мере извлечения трупов и, в конце концов, достигло 75. И уголовное дело против Афанасьева по мере развития ситуации выдыхалось.
В конце концов, и глава правительства Хакасии Виктор Зимин сказал, что у него есть претензии к некоторым чиновникам: «Неумелые и пассивные действия ряда руководителей спровоцировали панику у людей. В первые часы аварии было очень мало информации, и в этих условиях главы местных администраций должны были выйти к людям и спокойно и доходчиво все объяснить».
Но глава правительства – другое дело. Ему можно. А журналисту – нельзя! Тем более в первые дни, когда так хотелось верить, что масштаб катастрофы не столь ужасен, как оказалось впоследствии. Уголовное дело «не срослось». Впрочем, была попытка его реанимировать: некий психолог нашел в тексте письма родственников жертв аварии «скрытые вставки», которые оказывают негативное влияние на психическое здоровье людей. Документ был направлен в Роскомнадзор, но там фантазии психолога отвергли.
Итак, дело закрыто… Но журнал Михаила Афанасьева «Новый фокус» все еще не выходит в эфир. Потому что редактор – в больнице: 9 сентября на него напали двое неизвестных и избили. Михаила спасли быстрые ноги: он убежал в находящуюся рядом гостиницу. Результат нападения: перелом челюсти и сотрясение головного мозга.
И всё это только потому, что Афанасьев выполнил свой журналистский и человеческий долг: сообщил известную ему информацию ради спасения людей.
Эпизод 2. ПИРАТЫ
В отличие от аварии на СШГЭС, которую было видно и слышно, эту темную историю никто, кроме непосредственных участников, не видел и не слышал. Океан велик, и когда в нем исчезает судно…
А оно исчезло – сухогруз Arctic Sea с российским экипажем на борту. Груженое лесом судно растворилось в тумане. Должно было прийти в алжирский порт Беджайя 4 августа, однако информации о нем не поступало с 28 июля. Сообщил об этом «Морской бюллетень – Совфрахт» 8 августа. «Судно в буквальном смысле слова исчезло – нет связи, нет данных о его местонахождении ни у судовладельца, ни у родственников, ни у Ллойд. Уже перерыли все AIS, нигде никаких следов», – писал редактор бюллетеня Михаил Войтенко.
Через некоторое время, а именно 17 августа, судно нашлось… Но туман не рассеялся. Вроде бы его захватили пираты – в Балтийском-то море (все равно, что захватить катер в Золотом Роге). Странные пираты. Странные манипуляции с AIS (система автоматического опознавания судов). Странные дальнейшие действия. Странное молчание экипажа. Странные показания пиратов.
А не было ли на борту какого-нибудь иного груза? Для иного получателя, чем обозначенный в открытых документах? И какова была бы судьба судна и экипажа, не подними Войтенко шум в Интернете? Ведь есть же такое не очень оптимистическое выражение: «концы в воду»…
«Логики в этой истории мало, – говорит Тармо Кыутс, один из составителей доклада «Роль Европейского союза в борьбе с пиратством». – России будет непросто объяснить всему миру, почему сейчас судно вместо пункта назначения движется в военный порт Новороссийска.
Сухогруз не идет под флагом России, владелец судна не из России, и груз тоже не принадлежит этой стране. Неясным остается и то, когда именно предполагаемые пираты попали на борт корабля, поскольку после того, как сухогруз покинул воды Швеции, экипаж передал, что на судне всё в порядке. Предположения о возможном нахождении на борту Arctic Sea ракет, предназначенных для доставки в Иран, относятся к российским интернет-источникам, я лишь озвучил эту информацию».
Судно еще не добралось до России («морские медленные воды – не то что рельсы в два ряда»), но интерес к нему то слегка затихает, то вновь поднимается. Что будет, когда оно придет в Новороссийск?
Единственное можно сказать твердо: Михаил Войтенко встречать его в порту не будет. Потому что Войтенко уже нет в России. Ситуация банальна: «Два дня назад мне позвонил серьезный человек, который сказал, что, наверное, не стоит представляться, и так все понятно». Это рассказал Войтенко – уже из Стамбула. Он очень подробно пересказал речь «серьезного человека»: «Михаил Дмитриевич, так и так, ты сделал главную гадость 8 августа, ты дал новость про Arctic Sea. Всё. К тебе нет претензий по поводу того, что ты говорил дальше... Но ты поднял эту новость, это было крайне нежелательно. Те люди, которым ты этой новостью перешел дорогу, очень тобой не довольны. На тебя заведут дело. А мы – другие люди, государственные. С нас уже скандалов с Arctic Sea – выше крыши. Если сейчас, Михаил, тебя посадят, то это будет новый скандал, который нам нахрен не нужен».
В общем, смысл понятен: чтобы безопасно свалить из России, чего мы тебе желаем, осталось несколько часов.
Казалось бы, о чем беспокоиться? Посадят ли Войтенко в России, или он из России уедет, чтоб не посадили – всё равно скандал будет! Но нет, разница есть: во втором случае скандал будет менее длительный. Вон одному тоже намекали, а он не уехал. Ну, посадили. Так скандал уже шестой год длится!
Михаил Войтенко сделал выбор: улетел первым попавшимся рейсом – в Стамбул. Потом перебрался в Таиланд: там жизнь дешевле. Таиланд к тому же снисходительно относится к беглецам из России: по слухам, там ныне обретается беглый мэр Владивостока Владимир Николаев.
Там же, в Бангкоке, Войтенко получил предложение «Новой газеты» быть собкором в Азиатско-Тихоокеанском регионе, которое он принял.
Да что ж это такое у нас в России! Человек кидает легкий камешек в спокойное вроде бы озерцо – и вдруг воды вскипают десятком щупалец, гигантский спрут хватает за ноги, пытается утащить на дно, захлопывает врата и обрушивает скалы.
Эпизод 3. ПРОКУРОР
Вот и мы думали, что бросаем камешек в пруд, где живут разве что рыбки, а вылез спрут.
Уж сколько мы опубликовали всяких жалоб, заявлений и открытых писем – и прокурорам, и мэрам, и президентам. Иногда мы получали официальные ответы, иногда ответ бывал косвенный – по действиям адресата обращения мы видели, что реакция есть. Частенько ответов не было вовсе – особенно, когда обращались очень высоко.
В этот раз была жалоба краевому прокурору, подкрепленная заключением эксперта. Не такая уж высокая должность. Мы рассчитывали на спокойный ответ типа «ваше обращение рассмотрено… меры приняты…» Или «нет основания для мер прокурорского реагирования…» Как вдруг…
Клевета! – закричал прокурор Елькин. И создал клевету. То есть накатал заяву, следственный отдел возбудился, соорудили за-ключение специалиста-лингвиста, где было сказано: если приведенные цитаты не соответствуют действительности, то да, это клевета. См. уголовный кодекс.
Но клеветы не получилась.
Тогда прокурор Елькин потребовал опровержения (уже по гражданскому кодексу) – и не получил его.
Последовал визит в редакцию компании следователей и изъятие системного блока редакционного компьютера и экземпляров газет, где были статьи о Елькине.
Ох, ребята… Если на простой вопрос, где же судно, начинается непонятная суета – значит, дело ясное, что дело темное. Если в ответ на просьбу о служебном разбирательстве начинается крик об опороченной деловой репутации – значит, и здесь нечисто.
Ну что же. Будем выяснять, что именно нечисто в нашей краевой прокуратуре.
Марина ЗАВАДСКАЯ.
Другие статьи номера в рубрике Политика:
