Политика
Август тогда и теперь
Марина ЗАВАДСКАЯ
Я была в отпуске, сидела дома и слушала радио – «В час обеденного перерыва». Вдруг радио замолчало и молчало несколько минут. Я злилась: вот, не дали музыку послушать… А в Москве было утро. Раннее утро. И Москва вдруг объявила: Горбачев по болезни отошел от дел… Далее понятно. Тут вернулась матушка из магазина, и я сказала ей: «Где ты ходишь, у нас переворот!»
«Переворот» – необычное слово для порядочного, благопристойного Советского Союза, оно употреблялось только в отношении проклятых капиталистов… Но оно точно характеризовало то, что произошло – с самого начала.
У меня не было сомнения, что ГКЧП победит – кто ж им противостоять будет? Мысли у меня были сугубо частные и эгоистичные: ну вот, сейчас все вернется, все снова запретят, а я не успела купить книжку Кабакова «Невозвращенец»! И я переехала на катере в центр, зашла к знакомым в издательство Академии, мы поболтали, покачали головами, а потом я купила эту книжку.
Я так и не прочла ее. Не до того стало: борьба с путчем шла в прямом эфире, и мы прилипли к телевизору. Три дня – кто бы мог подумать, что с ГКЧП будет покончено в столь краткий срок!
Блажен, кто посетил сей мир в его минуты роковые!
А потом скончался и сам Советский Союз. Скончался тихо: возражающих не было. То есть были, конечно, но они дома бухтели – никто не осаждал вместилища власти, не стрелял, на танках не катался. Хотя возможность имели: вон сколько народу пришли защищать Горбачева и Ельцина от ГКЧП! Между прочим, через два года, тоже: защищать мятежный Верховный Совет. Так что не надо сейчас говорить, что это все решено в Беловежской пуще – нет, в Беловежской пуще просто констатировали факт: больной умер. Об умершем либо хорошо, либо ничего. Давайте сейчас – ничего.
Сбылось ли то, о чем мечтали тогда? Ну, советские туристы, бывало, в обморок падали в «капиталистических» супермаркетах. Теперь не упадут, конечно: у нас все есть. «Дефицит» остался историзмом – словом, исчезнувшим вместе с эпохой. А есть ли счастье?
Нету. Все непрочно.
В Советском Союзе все были бедные. Партийные боссы, директора магазинов и т.п. – да, жили почти при коммунизме. Но только пока они оставались партийными боссами: дачи, пайки – приложение к положению. Выпал из обоймы – лишился всего. И тут вдруг возникла возможность все это обратить в собственность. В своё!
Есть такое понятие – нувориш (Nouveau riche). То есть соробогатей, если по-русски. В общем, новый русский. Получивший всё и сразу. Опьяневший от богатства. Не привыкший к нему. Ему хочется больше и больше. Квартира, еще квартира. Дом. Два дома. Дом за границей. Дворец за границей! Машины, шубы, яхты… А счастья нет. И снова все это – только приложение к положению.
Экономист, лауреат Нобелевской премии Милтон Фридман говорил незадолго до смерти: «Вскоре после падения Берлинской стены и распада Советского Союза меня часто спрашивали: что надо сделать бывшим коммунистическим странам, чтобы иметь рыночную экономику?
И я отвечал: вы можете описать это в трех словах – приватизация, приватизация и еще раз приватизация. Но я оказался не прав. Пример России свидетельствует об этом. Россия провела приватизацию, но так, что были созданы, по сути, частные монополии, частные системы централизованного планирования, которые заменили централизованное планирование государства. И оказалось, что верховенство закона, наверное, более фундаментальная ценность, чем приватизация. Приватизация бессмысленна, если у вас нет власти закона».
Всё по-прежнему.
Всё впереди.
Марина ЗАВАДСКАЯ.
Другие статьи номера в рубрике Политика:
