Экономика
Изгнанник приехал в родное село
Надежда ЕРАЩЕНКО
Дождь начинался исподволь. Сначала морось, затем крупные капли. Подъезжая к Врангелю, я увидела за окном ливень. Он хлестал, как из ведра. Вот и остановка. Выйдя из автобуса, я пошла по левой стороне дороги к Хмыловскому отвороту. Ливень шел отменный. Проходящие вереницей машины обдавали меня фонтаном брызг.
- Хороший хозяин собаку не выпустит за ворота в такую погоду, - подумала я.
У остановки на деревню мокли двое сельчан, ожидая попутки. Я поздоровалась и стала рядом. «Фермер купил бывший колхозный коровник, нанял десять человек, все вычистил, вымыл» - слышу я последние новости сельчан.
Легковая машина подкатила бесшумно. Мы бросились от дождя к водителю, прося нас подвезти. Он согласился. Село показалось быстро. Погода успокоилась. Меня высадили перед нужным домом. В деревне всё про всех знают. Две женщины, шедшие по улице, глядя на меня, сказали: «А хозяин сено прибирает. Да мы ему крикнем».
Действительно слышу: «Встречай гостью, она у калитки». Вижу, вдоль забора идет человек среднего роста, худощавый, шатен, лет шестидесяти.
- Здравствуйте, - промолвил очень осторожно, - я закрою собаку. Она заливаясь лаем бегала у будки.
- Не вымокло сено?
- Просохнет. Время терпит, - перебросились мы словом.
Хозяин повел меня по двору. Я огляделась. Слева у края штакетника, поодаль друг от друга, стояли два контейнера под одной крышей. Внутреннее пространство между ними было сараем. Оригинально, по-хозяйски, под одной кровлей три гаража. Позади этого изобретения уютно устроился малогабаритный трактор. Справа простиралась ровная, очень чистая земляная площадка.
Внизу площадки коробкой разбит цветник, состоящий из белых, красных, желтых георгинов. Цветы обрамляли грядки с баклажанами, горьким и сладким перцем. Все хорошо росло и цвело. А за этим великолепием, словно вставленный в зелень, в цветы, белел небольшой домик на два хозяина. На окнах краснела герань.
Хозяин подвел меня к крыльцу и постучал. Дверь открылась. На пороге стояла хозяйка.
- Принимай, к нам пришли.
- Милости просим, - ответила женщина.
Сеней, собственно, не было, и я очутилась сразу в квартире. Справа – столовая, уже построенная новыми хозяевами, слева – кладовая с холодильником. Старая квартира начиналась с маленького зальца. Когда я со ступенек вошла в дом, меня хозяйка провела в эту залу и по-доброму сказала:
- Вы промокли. Наденьте тонкую кофту и посидите.
Передо мной стояла довольно рослая, еще крепкая женщина пенсионного возраста с крестьянским лицом и довольно волевым голосом.
- Я готовлю на кухне, - уточнила она.
Оставшись одна, я огляделась. Куда же я попала? Меня окружал дореволюционный мир. Даже моё поколение 30-х годов уже не помнит обстановки исконно русских горниц. Посредине округлый стол, покрытый белоснежной узорной скатертью. Вокруг него и вдоль стены выделялись своей изящностью венские стулья.
В правом простенке мерцали лампадки на киоте. Сейчас его многие уже не представляют. По словарю Ожегова: «Остекленный ящик или шкафчик для икон». Это описание не смотрится. У них полутораметровый стенд, уставленный иконами сверху. По бокам на длинных цепочках теплились лампадки.
Левая стена – царская. На ней висел портрет Его Императорского Величества царя Николая II в красном военном мундире. За ним – портрет такой же величины Её Императорского Величества царицы Александры Федоровны – красивой, царственной и величавой. А затем изображение всей семьи Романовых. Противоположную стену тоже украшал портрет Николая II уже в другом военном мундире.
Я вгляделась в эти добрые лица. Они благотворно влияют на смотрящих, будят в душе жалость и боль за случившееся. Мое внимание привлекла и необычная фотография, стоящая на комоде прекрасной работы. Этот групповой портрет – одна семья, восемь мужчин и восемь женщин. Шестнадцать детей в русской современной семье там, за границей, не у нас.
Вошли хозяева. Оба сели в рядок у стола.
- Представьтесь, пожалуйста, - сказала я. – Познакомимся. – И назвала свое имя.
- Иван Игнатьевич.
- Феодора Георгиевна, - ответил каждый из них с легким поклоном головы.
- Расскажите о себе. Что Вас побудило вернуться в Россию?
- Спрашивайте. Ответим, как можем.
И началась неторопливая беседа. В основном говорила хозяйка. Иван Игнатьевич безмолвствовал. Его можно понять. Долгие годы скитания по Китаю, Австралии научили раздумью.
Из рассказа этой семьи Полоротовых и их родственника, приехавшего погостить из Австралии, Алексея Георгиевича, хорошо просматривалась панорама жизни России и людей, будущих эмигрантов. В некотором роде они потомки исторической личности, внуки адъютанта генерала Линевича. Воскресла частица русско-японской войны. Вот как интерпретируется она у них. Несмотря на Цусиму, сдачу Порт-Артура, гибель адмирала Макарова, поражения не было.
После молодого генерала Куропаткина (далеко не бездарного, по их утверждению) командовать сухопутными войсками назначили Линевича. Он любил солдата и не наказывал без дела. Смеясь, парировал: «Прощу, коли пьян, но лежит к штабу головой». Японцы боялись его твердости и ясности ума.
Дед – казак в мирное время крестьянствовал и одновременно служил церковным старостой. О надвигающейся революционной расправе предупредили загодя, и он имел время эмигрировать с семьей в Китай. Китайское правительство выделило для русских землю. Все построили дома, обзавелись хозяйством. Получилась мини Россия. Администрация, школы, госпиталь, церковь – русские.
Вот в таком импровизированном русском селении и родились, росли и учились в школе мои собеседники. Здесь прошла их молодость, Пришла любовь. Сложилась семья. До сих пор живут счастливо, в мире и дружбе. Они вырастили детей, всем дали среднее образование (двенадцатилетка).
Русские в Китае жили в полном достатке: много земли, сенокосных угодий, скота, как у себя дома до революции. Труд и обеспеченность делали их независимыми. Но тосковали по Родине. А она, вот она рядом, через реку Аргунь. Они видели за ней русских теперь советских людей, которые боялись повернуть голову в их сторону, а тем более разговаривать. Так жили спокойно и просто до 1945 года.
Влияние советского строя на новый Китай было огромно. Началось раскулачивание, пытались создать колхозы, но опыт не пошел в русских селениях.
С правлением Мао жить им, как иностранцам, стало невозможно: притеснения, угрозы и даже физические расправы.
Новая эмиграция. Австралия. Пришлось взять подданство. Опять строились, обживались. Государство на дом выделило 800 фунтов.
Потомственные крестьяне стали рабочими. Иван Игнатьевич работал и на заводе «Форд», и литейщиком на «Харвесторе». А Феодора Георгиевна, сезона четыре поработав на поле, занялась домом и детьми. Забот много. Сыновей определили в частную католическую школу, так как государственные, на их взгляд, слыли непопулярными из-за низкого уровня преподавания и дисциплины.
Постепенно обжились, выплатили за дом, машину, обучение. Выросли дети. Обженились. Сейчас у Ивана Игнатьевича и Феодоры Георгиевны восемь внуков и одна внучка. В Россию приехали младший и старший с семьями. Наша беседа была прервана предложением хозяев пообедать.
- Время обеденное, не откушаете ли с нами?
- Спасибо. Мне многое еще нужно услышать от Вас. Соглашусь.
Все пошли в столовую. В правом углу висела икона. Хозяйка вела всех, перекрестились со словами «Молитвы Господа»: «Отче наш, Иже еси на небесях! Да святится имя твое, да придет Царствие Твое, да будет воля Твоя...»
Сели за стол, рассчитанный на большую семью. В окне виднелись зеленые кудрявые сопки, придававшие всему какой-то особый дальневосточный вид. Стол, как говорится, ломился от яств собственного приготовления. И Алексей Георгиевич, брат хозяйки, гость из Австралии, показав на разносолье, восхищенно произнес:
- Что еще надо! Всё своё, своими руками выращено. А какая природа?! Посмотрите!
Застолье вел Алексей Георгиевич. Высокий, статный мужчина лет пятидесяти с удивительно мягким добрым лицом.
Хмыловка ему явно нравилась. Гость был, видимо, переполнен чувствами и мыслями, поэтому охотно поддержал разговор о сельском хозяйстве.
- В Австралии два года назад у нас с женой (ныне покойной) было 150 гектар земли и около ста дойных коров.
- Сколько же времени у вас уходило на дойку?
- Два часа. Работников не имели.
- По-нашему семейный подряд.
- Что-то в этом роде. Ферма механизирована полностью, молоко уходило сразу на завод. Зарабатывали каждое лето еще и на помидорах. Наше дело – собрать, рассортировать по ящикам, а там уже ждал закупщик. Реализация и деньги одномоментно.
- А у нас, - подумала я, - сколько гибло овощей на полях, в буртах, пока дойдет до потребителя.
- Но случилась засуха два года к ряду. Продал хозяйство, а то бы разорился. Свободный рынок.
Гостю очень хотелось доставить мне удовольствие своим рассказом о жизни в далекой Австралии. Фотографии, красочные, яркие, как бы иллюстрировали его повествование и были очень кстати. Узнав, что я учительница в прошлом, заинтересованно вел разговор о педагогике у них и у нас. Его дочь окончила университет и преподает экономику и географию. Она хорошая спортсменка, имеет разряд и является школьным тренером по своему виду спорта.
Как выяснилось: высшее образование у них – заоблачная мечта простых граждан. Пройти отборочный тур в 12-ом классе очень трудно, и поступают избранные.
- А у вас сразу после школы можно поступить в высшее учебное заведение?
- Да, если хорошо учился, проблем не было. В советское время вся страна училась бесплатно. Может быть, бестактен мой вопрос о деньгах. Но в интересах дела. Сколько получает учитель средней школы, лицея, гимназии? В частности, Ваша дочь?
- 200 долларов в неделю.
- А как платят врачам? Мне интересно, моя дочь врач.
- Не берусь судить, это миллионеры, - засмеялся он.
Алексей Георгиевич гордился своим внуком – спортсменом, завоевавшим три медали: золотую, серебряную, бронзовую. Он – национальный герой. А всего лишь ученик начальных классов.
Феодора Георгиевна не забывала своих обязанностей, подкладывала мне на тарелку. Я благодарно улыбалась. Мужчины ели с аппетитом. Угощение было вкусное. Наконец, трапеза закончилась. Все встали. Обернулись к иконе, начали молиться: «Благодарим, тя Христе Боже наш, яко насытил еси нас земных Твоих благ. Не лиши нас и небесного Твоего Царствия, но яко посреде учеников твоих пришел еси, Спас, мир даяй им, приди к нам и спаси нас».
Я поблагодарила хозяев за отличный стол и внимание. Беседа продолжалась в зальце. Хозяева, извинившись, ушли управляться по дому, а мы, два гостя, остались вдвоём.
- Что заставило ваших родственников вернуться на Родину? Судя по всему, Вы и они там не бедствовали?
- Мы все долго думали, прежде чем решиться на возврат. Заграничная пропаганда рисует в черных красках жизнь в России. Много говорят и пишут о бандитизме.
Но дело не в этой ситуации. Еще одно поколение и исчезнет связь с Родиной. Правнуки не будут знать родного языка. Он был прав. Забегая вперед, скажу. Меня из Хмыловки до Находки везли на своей машине сыновья, за весь путь я им задала один вопрос:
- Скажите, пожалуйста, какой Вам язык ближе русский или английский? Какой родней?
- Английский, - не задумываясь, ответили они.
Глубокое раздумье старших о потере связей с предками, русскими корнями, было обосновано.
Не однозначно воспринимают их возвращение в деревне. В приватном разговоре с директором Хмыловской средней школы Людмилой Алексеевной Совой услышала: «Люди непростые. Правнукам эмигрантов первой волны сейчас трудно. Они тоскуют по своей маленькой родине – Австралии, и хотят уехать обратно. А старшим на кровной стороне лучше».
Конечно, ломка большая для тех и других. Их нужно понять и помочь им быстрее адаптироваться на такой долгожданной, на родной стороне.
Надежда ЕРАЩЕНКО.
Другие статьи номера в рубрике Экономика:
