Политика
Третье пришествие Виктора Черепкова заказано
(без автора)
Журналист «АВ» Надежда Алисимчик встретилась с депутатом Госдумы Виктором Черепковым и задала ему ряд вопросов: о пользе голодания в целях правозащиты, о вечной жизни прокуроров, о реверсивности реформы и, конечно, о сценарии выборов мэра Владивостока и о том, сколько баксов стоит сам Виктор Черепков на этих выборах.
Состоится ли его третье пришествие после того, как он уже дважды был мэром Владивостока? В народе по этому поводу говорится, что «Бог любит Троицу», а что думает сам Черепков - читайте в его интервью.
ГОЛОД - НЕ ТЕТКА, А ПРАВИТЕЛЬСТВО - СПЛОШЬ МУЖИКИ
- Виктор Иванович, что Вас побудило включиться в ситуацию со спасением Комлева?
Черепков: - Во-первых, я включился не исключительно в ситуацию с одним Комлевым, просто я всегда включаюсь тогда, когда знаю, что ситуация нестандартная. Комлев - это как раз тот случай: во-первых - возраст, во-вторых - правозащитник, в-третьих - плохое здоровье, в-четвертых - он социально не опасен, в-пятых - он никогда не был преступником. Поэтому, в-шестых, - оставить его в тюрьме - это значит убить. На суде он находился в самом ужасающем состоянии, еле-еле живой, и я просто спасал человека, чтобы он не умер до суда. Его просто убивало в СИЗО, а его ситуация требует разумных следственных действий и оценки состояния его здоровья на период конфликта. Если у человека сожгут имущество, затем придут еще с разборкой по этому поводу и после этого продолжат на него систематически влиять, то не любой человек останется в равновесии. Не зря говорят в таких случаях: «Вскипел человек»! А если человек еще и в возрасте, то затяжной стресс легко может спровоцировать состояние аффекта. С моей точки зрения, у Комлева в сложившейся ситуации это неизбежно должно было случиться.
- Но закон не требует обязательного заключения под стражу, у судьи был выбор? Инцидент случился в августе, а под стражу его заключили в конце марта, т.е. более полугода он был не опасен?
Ч.:- Да, судья мог взять с него подписку о невыезде, социально он был не опасен.
- Вы как рассматриваете восьмидневную голодовку нашего редактора Ирины Гребневой в данном случае с точки зрения правозащиты? У нас в редакции были большие разногласия.
Ч: - Как форма привлечения внимания к проблеме - это абсолютно правильное действие, и во всем мире она дает эффект, у нас в стране в советское время это тоже была колоссально эффективная форма. Но сегодня наша власть, оборзевшая от безнаказанности, просто не реагирует - хоть умри с голоду, хоть у нее на глазах сделай харакири. В России при той дубовости власти, ее жестокости и бессердечии и всеобщей безответственности голодовка, как инструмент, потеряла смысл. Это для нас с вами голодовка по-прежнему имеет моральное значение, иначе мы будем чувствовать, что мы виноваты, а для них - хоть мы все умри у них на глазах.
- К: - А Вы лично объявляли голодовку?
- Ч.: - Да, я голодал 40 дней. Я требовал суда, который самые главные адвокаты, среди которых был и сам президент коллегии адвокатов России, специально затягивали в основном под предлогом болезни, словно Ельцин специально набрал себе самых дохлых защитников. И это длилось 2 года. В конце концов я объявил голодовку.
- Она привлекла внимание?
Ч.: - Тогда еще в какой-то степени - да.
МЕНЯТЬ ПРОКУРОРОВ ЧЕРЕПКОВ НАЧАЛ С МОСКОВСКОЙ ОБЛАСТИ. ПОЧЕМУ?
К.: - Комлев - единственный подследственный, которому Вы помогли?
Ч.: - Двадцать восьмой.
- Они откуда?
Ч.: - Это люди из разных городов, но большинство москвичи. Вот такой пример: под Москвой еще до перестройки было садовое сообщество, где каждый имел свои 6 соток. А потом крутняк накопил деньги, стал их оттуда изгонять и забирать эти земли. Но поскольку они не отдавали их, то начались самые разные провокации.
Председателем этого садового сообщества был Григорьев, лет 60-ти с небольшим, бывший наблюдатель ООН, известный политик и ученый, часто бывавший в обществе Ельцина. И вот его-то и решили сломить и попытались на него возбудить уголовное дело, якобы он этой землей спекулировал. И чтобы держать его под стражей до суда, как всегда, придумали, что он скрывается. Хотя он регулярно ночевал дома с молодой женой, и вдруг ночью через окна и, выломав еще и двери, к ним врываются, избивают и увозят и его и жену.
И вот оттуда, из тюрьмы, из СИЗО, ко мне пришла от него бумага. Я обратился в Генпрокуратуру, и под мое поручительство они были выпущены. После чего нам удалось возбудить уголовные дела против тех, кто сфабриковал на них уголовное дело. В результате чего дело самого Григорьева перестало рассматриваться: закрыть они его не могли - надо тогда идти под суд самим, а состава преступления у самого Григорьева нет. В связи с этим супруги Григорьевы многократно обращались к прокурору Московской области, чтобы он надзирал за расследованием, чего он не делал.
Тогда мы обратились в Генпрокуратуру, чтобы она возбудила уголовное дело против прокурора Московской области по халатности. Гепрокурор нам на это прислал отписку, и тогда мы обратились в суд на Генпрокурора, чтобы суд обязал его возбудить уголовное дело в отношении своего подчиненного - прокурора Московской области. И мы выиграли суд - впервые в истории России возбуждено было уголовное дело против прокурора Московской области - сейчас там другой прокурор.
- А деятельность приморского прокурора Вас устраивает?
Ч.: - Всему свое время.
- А как насчет Генпрокурора?
- Ч.: - Думаю, что в Москве будут кадровые перемены, не обойдут они и Генпрокуратуру, думаю Генпрокурор будет заменен.
ХВАТАТЕЛЬНО - СТРЕЛЯТЕЛЬНАЯ РЕФОРМА
- Как Вы полагаете, эти кадровые перемены будут быстрые, они начнутся сразу в мае после инаугурации Президента?
Ч.: - Путин должен показать, что есть перемены. Тот ассортимент, что сейчас в правительстве - там разговоры о реформах, а реформ нет. Реформаторы - это люди с идеями, нестандартные. Там таких нет.
- А кого вы считаете настоящим реформатором, в России были такие?
Ч.: - Да, Петр Первый.
- А Александр II, отменивший крепостное право?
Ч.: - Он был довольно тусклым либеральным реформатором по сравнению с Петром, у него не было ясной, нужной всей России цели и твердой петровской воли. Нынешние наши реформы вообще идут в противоположную сторону, потому что люди, которые назначаются в правительство, никогда не будут реформаторами, им это не дано.
Ну, заставь меня петь голосом Шаляпина - да не смогу я никогда. Вот представьте себе, что Королев набрал в конструкторское бюро просто очень хороших людей, мы бы так и летали на деревянных крыльях с колоколен. Он набирал людей, у которых мозги хорошо работали в нужном направлении.
- Но для этого надо быть Королевым, чтобы понять, у кого подходящие мозги. А в правительстве есть такие Королевы, есть на кого надеяться?
Ч.: - Нет, там только хорошо обкатанные номенклатурные чиновники.
- А на местах что-то можно изменить, чтобы появилась надежда? Например, выборы мэра Владивостока могут переломить ситуацию в пользу жителей города, несмотря на то, что Москва к регионам глуха на оба уха и слепа на оба глаза? А, кстати, она при этом помешает нам или поможет, будет вмешиваться?
Ч.: - Конечно, там есть те люди, у которых здесь хватательные экономические интересы.
- А Путин?
Ч.: - У него в окружении все по-прежнему, депутаты из оппозиции к нему не могут достучаться, Путин ни на одно мое обращение в его адрес не ответил.
- А они доходят до него?
Ч.: - Конечно, нет. Но он же сам создал эту систему.
- Но он хотя бы это понимает?
- Ч.: - Пока нет.
ПОЙДЕМ ГОЛОСОВАТЬ ЗА МЭРА В БРОНЕЖИЛЕТЕ
- Предстоящие выборы мэра будут самые ужасные?
Ч.: - Это будут самые сложные выборы и, может быть, кровавые.
- Я вот по случаю недавно беседовала с некоторыми высокопоставленными сотрудниками нашей прокуратуры, так они в разговоре даже фамилию одного из вероятных претендентов в мэры, имея в виду Николаева, вслух боятся называть, голосят эдак намеком: «Зачем вы «из этого» в своих СМИ ангела делаете? Вот если он пройдет в мэры, что же тогда будет?» По-вашему, как они на выборах поведут себя вокруг этой фигуры?
Ч.: - Они работают по указанию, будет указание - поведут себя, как предписывает закон. Не будет указания - они ничего не будут замечать.
- И он пройдет?
Ч.: - Ну Дарькин же прошел, с помощью прокуратуры в том числе, которая должна была надзирать за исполнением закона в суде, а она это не сделала.
- А Копылов, как конкурент на выборах, что для Вас?
Ч.: - Как вторсырье, если можно переплавить что-то получится.
- Вот Вы вроде пока в стороне стоите, а Николаев с Копыловым уже полгода в подъездах соревнования по рейтингу проводят.
Ч.: - Нет, они соревнуются со мной. Просто они наконец-то поняли, что если на Черепкова лить дерьмо, то к нему это не пристает. Копылов, правда, это все еще делает руками Токарева, а Николаев - похитрее.
- Но у нас в городе народ не простачок, годами Вами тренирован. Он рыбу съест, а за рыбака не проголосует.
Ч.: - Они на другое рассчитывают. Они понимают расклад голосов, имеют опыт Пацвальда, поэтому не совсем глупые пиарщики, и они разрабатывают схему защиты от Черепкова. Если Черепкова снять, как всегда, то тогда проголосуют «против всех». Вот чтобы растащить эти голоса «против всех», они старались всячески выдвинуть кандидатом Бельтюкова и оттянуть часть голосов.
Дальше эта схема начинала разрабатываться с Марковцевым, но более хитро, чтобы я сам ему предложил выдвинуться и таким образом облегчить их положение. Когда снимают, Марковцев, как бы их ставленник, оттягивает часть голосов «против всех».
Они сегодня борются не только против Черепкова, но и против его эквивалента - «против всех». Для них это более трудная задача.
- А разве Марковцев тоже выдвигается?
Ч.: - Возможно, еще выдвинется. Но это не моя санкция, но я прекрасно понимаю, на кого он работает.
- А что говорит сам Марковцев?
Ч.: - Это к нему вопрос. Я ему пояснил, на кого это сработает.
- Мне это ново! Но по большому счету меня лично интересует только одно - как Вы сможете удержаться в списке кандидатов до дня голосования? Это получится?
Ч.: - Получится!
- Я-то верю, но вы-то на что надеетесь? У вас поддержка-то есть?
Ч.: - Моя поддержка всегда одна - Народ, а остальные пусть поддерживают тех, кто падает. Мы еше возбудим уголовные дела на тех, кто меня снимал с предыдущих выборов.
- Ну а в Москве у Вас хоть кто-то есть за спиной?
Ч.: - У трезвомыслящих в Кремле и, в том числе, администрации Президента есть позиция: Черепкова можно любить или не любить, но нельзя с ним не считаться. И Москва не хочет, чтобы криминал приходил во всех регионах во власть, в том числе и в Приморье, а Владивосток - это особая криминальная зона. Поэтому они трезво видят, кто реально может воспрепятствовать прохождению криминала во власть - Черепков. Других на сегодня не существует.
- Копылова они с этой точки не рассматривают?
Ч.: - Те, кто хотел бы всегда состоять на денежном довольствии, они - не против.
- Как вы оцениваете то, что происходит на наших местных телеканалах накануне выборов?
Ч: - Ничего там не осталось - все в одних руках.
- И где Вы собираетесь вести свою предвыборную агитацию?
Ч.: - А я никакой предвыборной баталии вести не буду, во-первых - нет денег, а во-вторых, не хочу искусственно себя навязывать - полюбите меня и изберите. Нужен - буду востребован. Я иду на огромный риск и, может случиться так, что и жизнь оборвется, потому что те, с кем придется соперничать, прекрасно понимают, что они теряют. Более того, у них есть особый оттенок в своих жестких действиях и после того, как я отказался от 5 миллионов долларов, сначала предлагали два...
- А за что предлагали?
Ч.: - За то, чтобы я не выставлял свою кандидатуру на мэра Владивостока.
- За это Вам предлагали...
Ч.: - Предлагали - это очень мягко.
- Угрожали? Кто?
Ч.: - Доставали меня настолько, что телефон приходилось отключать, причем доставали меньше здесь, а больше в Москве. Это москвичи, у которых интересы здесь.
- И давно это началось?
Ч.: - Два месяца длится. Потом стали совсем наседать: «Да или нет. Если не устраивает сумма, то у нас предельная - 10 млн. долларов , больше не можем».
Да пусть бы мне хоть 100 миллионов долларов предлагали, я вообще на эту тему не хочу разговаривать. Поэтому в определенных кругах идет дискуссия, как вообще от меня избавиться. Первый вариант - отравить или уколоть и списать на то, что не выдержало сердце. И другие варианты рассматриваются.
- К.: - У Вас есть бронежилет?
- Ч.: - Я же офицер.
| Черепков: - 1 млн. 268 тысяч обращений было ко мне за период депутатства. Приблизительно в 4 раза больше, чем ко всем депутатам фракции «ЕР». Даже Генпрокурор обратился к Грызлову с письмом, в котором как бы намекает тому: «Что бы это значило и почему-де это так?» И там он приводит цифры, что из 450 депутатов больше половины вообще ни разу к нему не обращались, а из тех кто обращался, каждый год выделяется группа из нескольких человек: среди них - Черепков, Жириновский со своим огромным аппаратом, Волков и Никитин. Эти 4 депутата составили 68 процентов всех обращений, из которых 42% - Черепков. Нет ни одной прокуратуры в России, которая не рассматривала бы мои обращения. Мне пишут отовсюду жалобы, причем из Приморского края около 20%. Я даже хожу через запасную дверь в Думу. |
Другие статьи номера в рубрике Политика:
