Политика
Комедия ошибок
Валерий КУЦЫЙ.
В преддверии Нового года не хочется говорить о чем-то печальном, вроде «выдающихся» экономических, политических и социальных успехов, достигнутых под мудрым руководительством партии «Единая Россия». Успехи эти общеизвестны, мы ежедневно испытываем их на собственной шкуре, ясно сознавая, что то ли еще будет.
Думаю, лучше поделиться с читателями мыслями о чем-то смешном или, по крайней мере, забавном. На этот случай вполне годится тема ошибок, преследующих каждого из нас на протяжении всей жизни.
Но опять же, ошибки имеются в виду именно забавные, а не такие, как участие в Приморском продовольственном благотворительном фонде и не те, которые во множестве совершаются судьями и которые хорошо оплачиваются то ли напрямую деньгами, то ли квартирами, земельными участками, хорошим отношением с начальством, с физическими лицами, имеющими власть или просто реальную возможность каким-либо образом отблагодарить не слишком принципиального служителя закона.
Для начала, дорогие сограждане, разрешите огорошить вас вопросом: знавали ли вы когда-нибудь младшего сержанта Бербеницкого? Нет? Тогда вы много потеряли. Младший сержант Бербеницкий был моим командиром отделения, когда я проходил срочную службу в рядах доблестных Вооруженных сил Советского Союза. Для меня остается загадкой, как он сумел до призыва в армию окончить семь классов, не прочитав при этом ни одной книги.
Воспитывая подчиненных, младший сержант Бербеницкий высказывал на сей счет весьма оригинальные мысли. По его словам, он еще мог понять, для чего пишут книги – чтобы заработать, но какая сила заставляет людей читать их – это было выше его понимания. Круг чтения, считал младший сержант Бербеницкий, должен быть жестко ограничен уставами. «Живи по уставу, - учил он нас, - завоюешь честь и славу».
Не берусь судить, как расценил бы знаменитый критик XIX столетия Виссарион Белинский литературные пристрастия младшего сержанта Бербеницкого. Скорей всего, «неистовый Виссарион» признал бы их глубоко ошибочными и разразился гневной статьей. А вот живший в VII веке арабский халиф Омар ибн-аль-Хаттаб, человек суровых правил и крутого нрава, наверняка приказал бы посадить моего командира отделения на кол.
Какие могли быть уставы, если Омар с присущей ему непреклонностью утверждал: «Книги, в которых написано иное, чем в Коране, вредны; книги, в которых написано то же, что в Коране, - лишние». Таким образом, живи младший сержант Бербеницкий немного раньше, ему дорого обошлось бы его ошибочное мнение.
Пойдем дальше. Будучи давним поклонником Владимира Высоцкого, я тем не менее обнаруживал иногда в его песнях кое-какие «ляпчики». Приведу два из них. В «Песенке о сентиментальном боксере» Владимир Семенович рассказывает:
Удар, удар, опять удар,
еще удар, и вот –
Борис Буткеев (Краснодар)
Проводит апперкот.
А теперь смотрите, что дальше говорится об этом Борисе Буткееве:
Но он пролез, он сибиряк,
Настырные они.
И я сказал ему: «Чудак,
Устал ведь, отдохни».
Вот тебе и раз. Настырный боксер неожиданно оказывается сибиряком. Либо сам Высоцкий, либо его литературный герой путают административный центр Кубани Краснодар с Красноярском.
В другой песенке, тоже спортивной, мы слышим:
А гвинеец Сэм Брук
Обошел меня на круг.
На какую же дистанцию проходит забег? Об этом сообщается однозначно:
Гвоздь программы – марафон,
А градусов все тридцать…
Как ни жаль, но приходится констатировать, что Владимир Семенович ошибся. Этот самый нехороший Сэм Брук не мог на круг обогнать нашего героя, потому что марафонцы пробегают свою кошмарную дистанцию – 42 км 195 м – не на стадионе (там они только начинают и заканчивают бег), а по замкнутому маршруту, пролегающему по городским улицам.
Простим, однако, Высоцкого, ибо ошибки встречаются и у классиков. К примеру – страшно подумать! - у самого Гоголя. Согласимся, что его утверждение, будто «редкая птица долетит до середины Днепра» - сознательное преувеличение, но не помню уж где я прочел цитату из сочинения Николая Васильевича, в котором (сочинении) герой сбрасывает медвежью шубу, хотя дело происходит в июне.
Теперь обратимся к… К кому бы вы думали? К Александру Сергеевичу Пушкину, вот к кому. Став несколько лет назад инвалидом II группы по зрению, я до конца своих дней лишился способности читать и, следовательно, не только писать и видеть написанное, но и возможности самостоятельно знакомиться с газетными публикациями, проверять факты, имена, даты с помощью справочной литературы, без ошибок приводить цитаты из книг и периодических изданий.
У меня, конечно, есть мои дорогие помощники, однако я должен говорить им, что и где искать – в Большой советской энциклопедии, Литературной энциклопедии, толковых словарях Даля и Ожегова, у Шекспира, Чехова, Салтыкова-Щедрина и т.д. А для этого приходится держать в уме множество сведений и постоянно тренировать память, читая наизусть стихи, которых я, благодаря неизменной любви к русской поэзии, знаю изрядное количество.
И вот не так давно, декламируя про себя первую главу «Евгения Онегина», я обнаружил в этом гениальном романе гениального поэта некую неувязку. В одном месте Александр Сергеевич пишет:
Покамест в утреннем уборе,
Надев широкий боливар,
Онегин едет на бульвар
И там гуляет на просторе,
Пока недремлющий брегет
Не прозвонит ему обед.
Знаете, что такое боливар? Это широкополая, хорошо защищавшая голову и лицо от солнца шляпа, мода на которую пришла в Европу из Нового Света. Название она получила в честь венесуэльца Симона Боливара, жившего в пушкинские времена и прославившегося как борец за независимость испанских колоний в Америке. По его имени, кроме того, были названы целая страна – Боливия и конь из великолепного рассказа О‘Генри «Дороги, которые мы выбираем» (помните знаменитую фразу оттуда: «Боливар не снесет двоих»).
Итак, что же надел на себя Онегин? Не думаю, чтобы это был конь. Страна тоже не слишком подходящий предмет для надевания, тем более что Боливия все-таки не боливар. Остается шляпа. Но тогда я решительно не понимаю, почему светский молодой человек, одевавшийся как лондонский денди, выходит на прогулку в головном уборе, явно не подходящем для петербургской морозной зимы.
Откуда я знаю, что дело было зимой и в мороз? Из дальнейших действий Онегина.
Уж темно, в сани он садится,
«Пади, пади!» - раздался крик,
Морозной пылью серебрится
Его бобровый воротник.
При всем моем огромном преклонении перед Пушкиным должен с огорчением признать, что поэт дал маху, перепутав, как и Гоголь, времена года.
Ничего не поделаешь, и на старуху бывает проруха. Известный любителям литературы по рассказам Исаака Бабеля король одесских налетчиков Беня Крик однажды философски изрек: «Ошибаются все, даже Бог». Насчет Бога единого мнения нет, но что касается всех остальных, то тут король был безусловно прав.
Несложный, вроде бы, вопрос: чего больше всего желает российский актер кино? Вы скажете, он мечтает получить звание народного артиста. Или жаждет присуждения «Золотого льва» либо «Оскара». Или чтобы самые выдающиеся кинорежиссеры слезно умоляли его сняться в главной роли.
Так вот, смею заверить, что все три ответа в корне ошибочны. Анализируя интервью и разнообразные ток-шоу с участием киноактеров, я пришел к однозначному выводу: главным своим творческим достижением, апофеозом карьеры в кинематографе каждый из них считает ситуацию, когда автоинспектор остановит за нарушение правил его машину, однако, увидев, кто за рулем, не только не накажет, но попросит автограф, после чего возьмет под козырек и добрым голосом пожелает счастливого пути.
А в заключение я расскажу случай, убедительно свидетельствующий о возможности ошибок со стороны органов, которые мы с привкусом таинственности называем «компетентными».
Произошло это в Киеве в конце декабря 1945 года. В нашем большом доме на углу Павловской и Тургеневской проживал самый разночинный народ. Моими с мамой соседями по лестничной площадке были Касьяновы. Глава семейства, дядя Митя, был подполковником госбезопасности, а его сын Толик – моим лучшим другом.
В другом подъезде (по-киевски – в другом парадном) жил какой-то важный генерал. Досужие кумушки во дворе уверяли, будто он вывез в качестве трофеев пол-Германии, но я твердо стою на том, что это неправда. Пол-Германии невозможно запихать в квартиру, пусть даже просторную, генеральскую. Достойно удивления, как удалось разместить в ней добро, доставленное на четырех «студебеккерах».
В следующем подъезде на первом этаже жил с матерью двадцатилетний вор Коля по кличке Руця. Замечателен он был тем, что, во-первых, имел только одну руку из двух возможных, и это объясняло происхождение клички, а во-вторых, очень любил пацанов нашего двора и готов был за них кому угодно оторвать голову. Все в окрестностях знали об этом высоком покровительстве, благодаря чему мы пользовались почти такой же неприкосновенностью, какой ныне пользуются депутаты Государственной думы. Мало того, Коля нередко угощал нас горьковатым шоколадом, джемом в жестяных баночках с ключиком для открывания и другими деликатесами, которые содержались в картонных ящиках, присылаемых из Соединенных Штатов, и предназначались, вне всякого сомнения, не для нас. Конечно, мы догадывались, каким путем их добывает наш Коля, но это не играло никакой роли.
И вот за несколько дней до Нового года, проходя по бульвару Шевченко со своим одноклассником Мишкой, огненно рыжим и с лицом, даже зимой усеянным веснушками, я хвастливо повествовал о том, что к празднику непременно разживусь лакомствами от Коли-Руци. Специально для тех, кто не бывал на моей милой сердцу малой родине, даю пояснение. Бульвар Шевченко находится в историческом центре Киева и аллеей пирамидальных тополей, расположенной посередине, напоминает наш проспект «Красного знамени». Отличается же он от этого проспекта тем, что несравнимо ухоженней, раза в два-три шире и тянется на несколько километров. Вдоль него немало архитектурно-изысканных зданий, старой, порой дореволюционной постройки. А еще тут университетский ботанический сад, кафедральный Владимирский собор с чудесной внутренней росписью Васнецова. Миновав парк Шевченко, где высится памятник этому замечательному украинскому поэту, бульвар, словно приток в реку, вливается в главную улицу древнего города – Крещатик, названный так из-за того, что, согласно преданию, именно по нему князь Владимир Красное Солнышко вел киевлян к Днепру, чтобы они, погрузившись в реку, как в купель, приняли обряд крещения.
Но вернемся к нашим баранам, иными словами к мирной беседе, которую мы с одноклассником вели, неторопливо шагая по бульвару Шевченко. Речь, напомню, шла о яствах, перепадавших мальчишкам нашего двора благодаря не самой респектабельной профессии Коли Руци.
- Ну и пусть он их крадет, ну и пусть вор, - разглагольствовал я под завистливые Мишкины вздохи. – Разве вор не может быть хорошим?
В этот момент меня за плечо сзади ухватила чья-то рука. Мы услышали властное «Стой!», обернулись и увидели низенького офицера, который в упор уставился на меня. На плечах его были погоны с тремя звездочками старшего лейтенанта на каждом, с такими же, как у дяди Мити, голубыми просветами, обозначавшими принадлежность к службе госбезопасности, и почему-то с кавалерийскими эмблемами в виде подковок со скрещенными на них шашками. От офицера густо исходил смешанный аромат водки и лука.
- Ты иди, - хрипловато приказал старший лейтенант Мишке, - а ты давай со мной.
И он потащил меня под арку какого-то дома.
Мишка вознамерился последовать за нами, но старлей, загнув руку за спину, вытащил пистолет, и моего рыжеволосого одноклассника словно ветром сдуло.
- Так, значит, - начал допрос чекист-кавалерист, - рассказывай, чего и где ты украл. Что в карманах, сколько денег? Финка есть?
При этом он ткнул меня пистолетом в живот. Отвечать я не мог, у меня перехватило дыхание, но мысль работала четко. Вероятно, следуя за нами, он выслушал мой монолог, но, находясь в состоянии сильного подпития, ничего не понял и решил, что имеет перед собой малолетнего преступника.
Не составляло труда понять, почему он не сдал меня первому попавшемуся милиционеру, - захотел поживиться ворованными деньгами. А Мишку прогнал, чтобы не было свидетеля его самоотверженной борьбы со шпионами и диверсантами. Между тем он повысил голос, пистолет плясал в его руке.
И тогда я, окончательно осознав, что ничего хорошего меня в обозримом будущем не ждет, кинулся наутек. Не на улицу – путь туда преграждал этот доблестный блюститель государственных интересов, а во двор.
Я бежал на ватных ногах, невыносимо медленно, как мне казалось, а за мной бежал старлей, отборно матюгаясь и стреляя из ТТ. Было очень страшно. Тогда я не знал, что попасть из пистолета в движущуюся мишень трудно, а попасть в нее на бегу да еще будучи пьяным можно только случайно.
Какая-то девчонка крикнула мне «Туда!» и указала направление, но я не понял ее и, миновав этот двор, оказавшийся проходным, очутился в другом, из которого не было выхода. Уже инстинктивно я бросился к длинному ряду деревянных сараев, вскочил на ящик, прислоненный к стенке одного из них, и стал карабкаться на крышу.
Обманутый в своих надеждах старлей продолжал палить по мне. Именно по мне, а не вверх, потому что почти рядом со мной крошились от пуль гнилые доски сарая. Зато догнать меня этот храбрый вояка так и не сумел. Я забрался наверх, метнулся туда-сюда, спрыгнул в какой-то двор, тоже проходной, миновал его, потом еще один и оказался на другой улице.
А Мишка в это время, находясь вне опасности, ожидал моего появления неподалеку от арки, под которую меня отконвоировал старший лейтенант. Мой приятель видел, как прибежал на выстрелы и вскоре удалился военный патруль вкупе со старлеем, о чем-то горячо толковавшем и возмущенно разводившем руками. Тут Мишка понял, что я оказался не по зубам контрразведке СМЕРШ, и, успокоенный, пошел домой.
Что тут скажешь? Товарищ старший лейтенант немножечко ошибнулся, а когда ошибается человек, имеющий власть и оружие, это грозит серьезными осложнениями. В частности, читатели «АВ» могли лишиться возможности поругать меня за эти довольно скучные заметки.
Да, чуть не забыл. 31 декабря Коля Руця угостил нас невероятной вкусноты беконом и колбасным фаршем в консервных банках из американских посылок. Дальнейшая судьба нашего благодетеля сложилась не лучшим образом, жизнь показала, что он сильно ошибся, встав на путь экспроприации чужой собственности. Но это уже другая история.
Валерий КУЦЫЙ.
P.S. От себя лично и от всех владивостокцев, не имеющих коттеджей в лесопарковой зоне, поздравляю бывшего мэра Юрия Копылова с приближающимся Новым годом. Тяжело ему приходится - сидит без работы и – думаю - без денег, поскольку, будучи кристально честным, ничего не поимел в свой карман от мощения улиц плиткой и распродажи муниципальной собственности.
И все равно я уверен, что известный своим умом и ученостью экс-градоначальник не останется в стороне от большого дела, не сгинет в пучине моря житейского. Ведь не все тонет, что плавает.
В.К.
Другие статьи номера в рубрике Политика:
