Вселенная
Не потерять детства
Маргарита ПАРХОМЕНКО
Говорят, актеры умирают, когда их забывают. Человек уходит из жизни, когда его не любят. Поэтов, как пророков, Господь отзывает.
Остается сияние их сокровенных слов. Они переживают второе рождение: то ли поэзия сама себя раскрывает, то ли читатель мудреет сердцем.
Так вот я о Поэте.
Однажды Михаил Семенович Гутман не “взошел на корабль”. И тогда я обратилась к творческим друзьям, издателям, политикам и олигархам объединиться, чтобы собрание сочинений Поэта вышло не в Париже, а в Находке. Ведь первая многострадальная книжка Гутмана была издана в 1990 году во Франции, хотя он оттоптал пороги многих дальневосточных издательств. И везде: “Денег нет”. Как будто это причина. Нет, это отношение мертвеца-чиновника к живому Гению.
Кого винить?
Кого винить, что отношений наших нить
Была натянута струной?
И кто из нас тому виной,
Что не нашли мы запасной?
Ах, человеческие руки,
Творящие добро и зло!
Любым владея ремеслом,
Как вы бессильны
В час разлуки...
... Одному художнику поэт снится, и он надеется свою грезу перенести на холст в непредсказуемый миг вдохновенья. Лично я благодарна поэту и прозаику Евгению Лебкову, который уже включился в работу. Какой чудный факт он сообщил: “В одной из своих книг, подаренных ученику, Анна Ахматова оставила такой автограф Михатлу Гутману, безнадежно талантливому мальчику: “Этот мальчик вырос в надежно талантливого, оставаясь скромным и по-детски совестливым”.
Евгений Лебков сетует на то, что поэта замалчивали, не печатали. А я считаю, не гневаться надо, а благодарить недомысленные наши издательства. Иначе откуда бы Парижу появиться? Благодаря отторжению, получил благоволение там. В Париже может “прописаться” только высокий талант. Господь ведет достойных.
Есть болезнь, которая косит похлеще гриппа. Звездная. Михаил Гутман всегда радовался новому таланту. Когда в Находке состоялся творческий вечер Станислава Артюшина, где тот представлял свой многострадальный поэтический сборник, изданный в Хабаровске, зрелый поэт не обошел его своим вниманием. После вечера Гутман подошел к Артюшину, душевно поздравил его и купил две книжки: одну себе, а другую - другу-прозаику, у которого не оказалось денег: перманентное состояние кошелька у писателей.
Станислав Федорович на радостях подписал книгу признанному поэту от начинающего. “Со мной он был на равных. Это меня покорило. Настоящий мужик”. Чехов в письме к Авиловой, которую он ценил и опекал по причине ее творческой молодости, писал: «Почему вы называете меня гордым мастером? Горды одни индюки”. Гутман был также другой породы. Петербуржец, он бродил по тем же аллеям Летнего Сада, где некогда благословившая его Анна Ахматова складывала стихи о “смуглом отроке” Пушкине, который там же оставил еле слышный шелест шагов, уловленный другим поэтом через пространство времени.
И снова город перечеркнут
Штрихами ломкими дождей.
Сквозь негатив окна нечеткий
Пытаюсь рассмотреть людей.
Вон лист, наверное, последний,
Распят по мокрой мостовой.
И Летний сад уже не летний,
И страшно в комнате пустой...
И страшно в комнате пустой, когда она надолго заменяет каюту. Когда-то я поняла, что редко кто из моряков проходит испытание берегом: наступает предел, и моряк на суше мается.
Михаил Гутман на съемке сказал мне: “Знаете, я гораздо больше бы написал, если бы работал на берегу”. Он даже доверил мне свою мальчишескую мечту, которая проросла и в зрелость, о большом-пребольшом столе - поле его поэтических состязаний.
- А плаваю, - продолжал поэт, - надо же семью кормить.
- Что? - ужаснулась я. - Да вы потому поэт Божьей милостью, что ходите по морям-океанам. Чтобы видеть безбрежные горизонты, волшебные закаты, звездные дожди. Вселенная - ваша среда обитания.
И вот в один “ненастный день” моряка списали на берег. И пристала “тоска нечеловечная” к поэту.
Это загадочное, таинственное, банальное слово счастье... Когда спрашиваешь об этом, многие задумываются и молчат.Чтобы дать ответ, мгновенье ничтожно мало. Может быть, для этого понадобится вся жизнь?
Михаил Гутман, по его словам, был счастлив, если он сегодня проснулся. А мог бы и не проснуться.
Он был счастлив, когда получалось стихотворение. Он был счастлив, если сумел кому-то помочь. “Я мечтаю о собственном кабинете, хотя я тут же понимаю, что кабинет появится, и я сразу перестану писать, но я себя уговариваю, что это будет пиком счастья. Вот такая мечта. Не дай Бог, если она сбудется. Но мне нравится думать об этом. Вот у меня будет мягкая мебель, куча книг, и я на фоне этих книг такой умный, значительный.
- Михаил Семенович, да вы просто мальчишка.
- Вы мне подсказали мысль. Знаете, что такое счастье? Прямо с ходу. Счастье - это не потерять детства.
О Боже! Сколько в жизни понаверчено
Под знаком якобы судьбы,
И покидает детская доверчивость
Взрослеющие лбы.
Вот это несчастье - я так думаю.
Джек Лондон
Мне шептал океан,
Что земля есть обман.
Что земля есть мираж.
И не боле.
Нет ни встреч, ни разлук,
Ни друзей, ни подруг,
Ни измен, ни предательств,
Ни боли...
Что и сам я
Всего лишь ничтожный фантом,
Что, мол, он, океан -
Мой единственный дом,
Так зачем же мне Вечность
Оставлять на потом?..
Говорят, в хладеющих руках держал поэт свою последнюю прижизненную книгу “Трактир жизни”. Многие люди способствовали ее выходу в свет - и творческие друзья, и издатели, и олигархи. Но осталось еще многое из запасников Михаила Гутмана - и дневники, и письма, и прозаические наброски. С помощью друзей они не канут в Лету.
Я не верю в загубленные таланты.
Просто каждому свое время.
Некоторые ростки настолько дерзостны,
Что и асфальт дырявят.
Ха! Вы считаете, что меня нет.
Скользите по мне равнодушным взглядом.
А я существую. Мой яростный свет
Пульсирует где-то совсем с вами рядом.
Эта встреча состоялась на улице. Меня остановили и с ходу подарили крохотную белую книжечку.
Первый! Поэтический сборник восемнадцатилетней Галины Петровой. Тираж - 50 экземпляров. Но дело не в количестве - в качестве.
Он еще хрупок - этот мир “стеклянных апельсинов”, но звонок, как стрела, отправленная в полет. Юное дарование хорошо освоилось в нашем экстравагантном городе, чуя его ветреные просторы из вселенских далей.
Гроза
Огромная черная лошадь,
Полмира подмяв под копыта,
Идет, наступает на площадь,
Расплавленной медью облита.
Во взгляде огонь пляшет красный,
Неистовый ветер рвет гриву...
Ее приближенье ужасно,
До оцепененья красиво!
Свои стихи лепетала пятилетняя девочка, так что Галина уже с солидным творческим стажем. Друзья ведь не лукавят:
“Петрова - это Пушкин!
Сам Бог ей шепчет в ушки”.
А Пушкин ей сказал бы:
“Здравствуй, племя,
младое, незнакомое!”
Может быть, Галина Петрова отозвалась бы так:
Сад мой шепчущий, дымчато-синий...
Где в пыльце серебристой трухи,
Как стеклянные апельсины,
Созревают до срока стихи.
Огромная радость оттого, что все происходит в срок... предначертанный.
Маргарита ПАРХОМЕНКО (Париж-Владивосток).
Другие статьи номера в рубрике Вселенная:
