Вселенная
Памяти друга
Алла ГАВРИЛОВА
В краевой больнице скончался герой Чернобыля Борис Дубровский.
ДЕВЯТЬ ДНЕЙ
Конверт и адрес... Там жила душа,
Там билось сердце, там слагались строчки...
Свет памяти мерцает, как свеча,
След жизни остывает на листочке.
Я не успела написать письмо.
Всё завтра, завтра... «Завтра» не настало.
Ушла душа, и «завтра» прошлым стало.
И больше не напишется оно.
Алла ГАВРИЛОВА, фото автора.
Борис Дубровский
ЗВЕНЦЫ
Глава из романа «Ветка кедра»
Запомнился мне в пору детства удивительный факт из жизни в деревне.
Два колхозника привезли на телеге к нашему дому железные цепи.
– Варвара, посмотри звенцы, председатель просил, – обратился один из колхозников к моей бабушке. – Скоро сенокос. Волокуши надо готовить.
Услышав такое, я вмиг бросил свои игры в камушки и подошёл к телеге.
– Вы цепи-то растяните, а я сейчас выйду, – донёсся голос бабушки.
Колхозники растянули цепи вдоль улицы. Ух! Длинные они были – аж до дома тёти Тани, что жила за два двора от нас. Бабушка вынесла из дома цветную тряпицу. Солнце было почти в зените. Мне хотелось пить. Домой идти – значит, не увидеть, как бабушка будет смотреть звенцы. Схрон-колодец при посторонних не открывали.
Бабушка Варвара нагнулась и стала перебирать руками звенцы цепи. Она их ощупывала каждое пальцами и на некоторых звенцах, оторвав тесёмочку от своей тряпицы, привязывала цветные ленточки. Я стоял и смотрел, ничего не понимая. Солнышко распалялось всё сильнее.
– Бабушка, что так долго смотришь звенцы, они ведь все одинаковые – железные? Я пить хочу!
Бабушка, не бросая работы, строго глянула на меня:
– Терпи! Слаще будет потом. А звенцо каждое надо осмотреть, просили же не ради баловства...
Бабушка уже ощупывала звенцы другой цепи и на ней тоже привязала две свои цветные ленточки.
– А зачем, бабушка, нужно звенцо каждое ощупывать, они же скованы из железа?
– А затем, шустрец, чтобы цепь не порвалась во время работы.
– Как это «не порвалась»? Она же...
Бабушка не дала мне договорить и, ощупывая цепь, сказала:
– Железо тоже рвётся. Цепь не бывает крепче слабого звенца!
Тогда я не понял простую мудрость. Вечером я сидел и пил парное молоко, болтая ногами под столом.
– Не болтай ногами, молоко прольёшь, – сказала бабушка.
Я замер, вспомнил, что было днём, и спросил:
– Бабушка, а как ты определяла, что звенцо слабое?
– Звенцо-то? Какое звенцо? – откликнулась бабушка, орудуя ухватом в русской печи.
– В тех цепях, что привезли на телеге.
– В цепи-то? – подняла она голову от печи и посмотрела на меня с улыбкой. – Молоко-то ещё тёплое в кружке?
Я мгновенно ответил:
– Да тёплое, тёплое! Как ты звенцы определяла?
– Ты видел, как мы сламываем ветку кедра? – ответно спросила бабушка и продолжила: – Не тянем, а легко сгинаем её рукой, и она сама ломается на сростке. Так и в звенцах цепи – где толще оно и слабее, в остальных – холоднее. В работе при натяге разорвётся – и вся работа на сенокосе пропадёт даром, воз упадёт.
Впоследствии, да и сейчас, вспоминая урок из детства со звенцами, я как барон Мюнхгаузен тяну себя из ежедневного болота быта. Стараюсь не создавать слабых звеньев во днях своей жизни.
Борис ДУБРОВСКИЙ, ликвидатор
Памяти погибших Чернобыльцев (и во здравие живущих)
«И ты, идущий,
Остановись
И поклонись низко.
Кому?
Да этой вот сосне,
Что стала обелиском».
Надпись на сосне после аварии на ЧАЭС в 1986 г.
След жизни
Старший кипа* сегодня отработал последнюю смену, теперь – в отпуск. Он не спешил переодеваться и остался на пульте управления вместе с главным оператором. Станция, вернее атомный многосложный агрегат, выдержала третье по счёту за последние пять месяцев испытание. Испытания показали устойчивую работу всех систем. Свою бригаду старший отпустил на ритуальное омовение и встречу смены. Работой бригады он был доволен, да и собой тоже: в короткий срок смог сплотить хороший коллектив киповцев. От их работы зависела правильная и нужная информация, выдаваемая на пульт управления атомным монстром.
За многие годы он понял работу и сроднился с ней, знал её до тонкости, до интуиции. Сейчас он думал не о превосходстве над укрощённой чудовищной силой атома за тремя бронированными дверьми. Его профессиональный мозг чутко улавливал мерное гудение реактора.
Оставшись вдвоём с оператором, за мгновение до появления новой смены, он сидел за пультом, сделав козырёк из руки над глазами, и смотрел на пульт в целом. Мысли были в завтрашнем дне: во втором часу пополудни он приедет на станцию, подпишет протоколы испытаний. Реактор уже будет выведен на минимальный режим – до особого распоряжения. Потом – небольшой банкет в честь досрочной сдачи объекта и – домой, к своим женщинам. Через два дня он с женой Галей приедет в городской дворец и зарегистрирует брак, единственный в работе. За последние два года не было времени выспаться как следует. Вечером соберутся друзья... Утром он возьмёт на руки маленькую дочку, они втроём сядут в машину и поедут к старикам на Полтавщину.
Вот будет радости им, что они проведут отпуск с ними. К концу мая поспеет черешня, а в начале июня пойдёт огородный овощ.
Смена уже проходила процедуру обряда, как они его называют: лёгкий освежающий душ, сушка и облачение в светло-голубую одежду из чистого хлопка специальной обработки. Статическое электричество и другие помехи не должны присутствовать в работе. Не видя часов, что висели над пультом, он знал: с минуты на минуту зал управления заполнится прибывшей сменой. Пройдёт несколько секунд – из разных концов зала, несмотря на электронный контроль, послышатся голоса: вахту принял! Это было, как на корабле, но не космическом и не морском – Земном.
Думы оборвал будоражащий мозг вой сирены. Взгляд спокойно скользил по приборам, подсознанием фиксируя их работу. В глубине мозга отложилось время: 00 часов 19 минут 47 секунд**. Почувствовалась лёгкая вибрация пола. Так всегда бывает, когда машина турбогенератора теряет обороты. Приборы показывали: работа генератора – в норме. Компьютер не выдавал никаких ЧП. Над дверью реакторного зала и главным экраном реактора полыхала ярко-жёлтая лампа, говорящая о наличии проникающей радиации. Экран реактора всё больше покрывался красным цветом. Главный оператор в сумасшедшем темпе нажимал по указанию главного компьютера на кнопки и клавиши пульта управления. Что могло произойти?.. Нагрузка уже 60 минут как снята с режима работы, реактор выводится в минимальный режим. Что за рывок?
Главный отрывисто рыкнул:
– Аварийную воду! – То есть надо включить сверх всего ещё аварийную подачу воды для охлаждения реактора. – Механический привод! – Что означало: надо входить в зону реактора и вводить остальные графитовые стержни механически, чтобы принудительно погасить реактор.
Для раздумий времени не было, хотя в таких случаях требовалось специальное разрешение и скафандр. По виду главного оператора он понял, что от этого зависит не только работа станции...
Как он вскрывал замки, открывал бронированные двери? Спроси потом, не вспомнит. Всё происходило, как в замедленном кино. Бег секунд и чёткие действия в заданном направлении, отработанные на учениях. Прошло чуть больше минуты, как была приоткрыта последняя дверь. Хватив воздуха полные лёгкие, пригнувшись, юркнул за дверь и гопаком – есть такой танец – подбежал к рукояти механического привода графитовых стержней, часть которых сбросила автоматика в реактор. Воздух реакторного зала, в отличие от постоянного, обжигал не только лицо и руки, а всё тело. Думать, отчего это происходит, некогда. Выпрыгнул во весь рост, с поднятыми руками, и что есть силы рванул рычаг, срывая предохранители и стопора.
Ещё держась за рычаг привода, он повернул голову в сторону выхода и боковым зрением увидел пляшущие многосоткилограммовые свинцовые стаканы, что прикрывали колодцы с ядерным горючим в твелах***. Машинально отметив, что графитовые стержни уже входят в реакторные окна, подумать он ничего не успел: руки ослабли и сползли на светлую лазурь стены, оставляя чёрные следы от пальцев.
– Господи!
Тело стало заваливаться на правый бок. Он явственно видел, как из него, в такой адской жаре, вылетел вроде парок, лёгкое облачко, устремилось вверх, к вентиляционному люку и вылетело за пределы станции.
Стояла тихая, очень тёплая ночь. Звёзды были так близко – протяни руку и дотронешься до них... В этот момент крыша реакторного зала вздыбилась бетонными перекрытиями и мгновенно превратилась в пыль. Из разорванной бреши с большое футбольное поле вырвался огненно-красный шар «солнца». Скакнул в сторону. Огромный этот «мячик», прыгая, стал двигаться к строящимся новым блокам АЭС.
Ни гула, ни взрыва он не слышал. Всё проходило в кроваво-красном жутком свете. Там, где шар опускался на землю, оставалась пустыня. Не долетев несколько сот метров до строящихся объектов, шар взметнулся в небо, закручивая и увлекая за собой столб пыли, исчез.
Часы над пультом управления замерли в 00:22:24** 26 апреля 1986 года.
На глазурованной поверхности стены реакторного зала светлели две вытянутые вверх руки с удлинёнными пальцами, охватывающими большой круг, похожий на земной шар, – сильно размытый профиль головы и контур плеч...
* Контрольно измерительные приборы.
** Время московское.
*** Твел – титановый стакан 4,8 м для размещения ядерного топлива.
P.S. Две тысячи лет прожило человечество, отказавшись следовать правилам, которые предложил нам мессия Иисус Христос. Всё, чего мы достигли, на Земле уже было. Лампы накаливания, например, находили горящими в гробницах фараонов. Настенные, наскальные рисунки нашей летающей техники сделаны пять тысяч лет назад. Человек ступил на другое небесное тело сам, а его роботы – на Венеру, Марс, Сатурн, и полетели дальше. Двадцатый век унёс многие десятки миллионов жизней в войнах и катастрофах, предупреждая нас... Высшие силы показывают нам гибельность технократического развития человека. В 1986-м произошла катастрофа мирового масштаба на Чернобыльской АЭС по вине человека. Мы хотели владеть миром и строили двадцать АЭС в кольцо. На ликвидацию последствий катастрофы бросили огромные человеческие и материальные ресурсы. Но что это дало?.. Велись исследования на крысах, но они в пятом-шестом поколении каким-то чудом объединились и прогрызли полуметровую бетонную стену с наполнителем из битого стекла и ушли!
Другое государство построило на острове лаборатории, завезли туда двести особей обоего пола макак. После облучения, как в Чернобыле, через год выжило 10%. А через два года численность выживших возросла вдвое, в большинстве уроды. Смоделировали им ядерную зиму, понизив температуру до +2-3 градусов – выжила половина, их шерсть стала гуще и длиннее. Вместо вегетарианской пищи они перешли на мясную, возросла агрессия. Подняли температуру до +10 – они начали размножаться и стали намного крупнее сородичей. Но! Большинство стало каннибалами: нападали на молодых самок и детёнышей и пожирали их. Причём каннибализм передавался по наследству! Учёные попытались отловить некоторых для изучения, однако макаки в четвёртом поколении непонятным образом избегали ловушек. Попытались отловить сетью – макаки вооружились палками и дали отпор людям. У них изменилась гортань, т.к. они стали издавать членораздельные звуки! Стали чаще ходить на задних конечностях и выставлять охрану...
Таким образом они начали переход границы, отделявшей животных от человека. Учёные покинули остров и взорвали его.
Теперь не то же ли происходит с человеком разумным? Мы становимся агрессивнее, едим мясо в большем количестве, не желая его производить. А о чём говорят 18 литров чистого спирта в год на душу, включая младенцев и дряхлых старцев?! А наркотики и требования: «Зрелищ и развлечений!»...
Куда мы идём?..
Другие статьи номера в рубрике Вселенная:
