Защита прав
Я думал, что умер
Виктор СОБОЛЕВ
В региональное общественное движение по противодействию коррупции, председателю ОДПК П.М. Довганюку.
От Соболева Виктора Викторовича.
Обращаясь к вам с жалобой, я кричу. И это крик о помощи, защите от людей, которые были поставлены законом, назначены государством, чтобы защищать и беречь граждан Российской Федерации. Так как эти люди (нелюди) сотрудники МВД, ОРЧ-4, находящихся во Владивостоке на улице Карбышева, 6. Фамилии этих людей – Кудашов, Тейкреба, Хан, и.о. начальника отдела следователей СК Артемовской прокуратуры. Эти люди-изверги, доставляли меня неоднократно к себе в отдел на Карбышева, 6, на 9-й этаж, где меня жестоко избивали палками, кулаками (в боксерских перчатках), ногами. Надевали на голову полиэтиленовые пакеты и закрывали при этом рот рукой, чтобы я не прокусил пакет и не начал дышать.
Так делали до тех пор, пока я не терял сознание. А когда я переставал дергать ногами и дышать, эти садисты-нацисты начинали избивать и поливать водой, бить током специальным прибором с проводками и ручкой. И когда приходишь в себя, то они спрашивают, напишу ли я бумагу, что мой родной брат Федор Викторович рассказывал мне, что якобы (со слов Кудашова) подрался со своим знакомым, после чего произошёл несчастный случай, и один погиб.
Но так как мне ничего не было известно, я не соглашался, и меня вышеперечисленные сотрудники принимались снова пытать. Надевали на голову противогаз, а в шланг засовывали папиросы около 10 штук и поджигали их. После такого «выкуривания» 5-7 пачек начинаешь зеленеть, открывается рвота, теряешь сознание. Но они снова приводят в чувство и спрашивают, согласен ли я подписать оговор на брата.
Такие пытки продолжались целые сутки. Потом один из сотрудников предложил пройти полиграф, предупредив при этом, что если в чем-нибудь солгу, то меня вообще убьют. При этом Хан присел на корточки, т.к я был на полу в наручниках, с пермотанными скотчем ногами, и сказал: если не веришь, попробуй нам соврать. И я согласился на полиграф. Мне было очень больно, только чтобы не издевались надо мной.
Но когда пришёл человек с ноутбуком, он мне сказал, что бояться нечего, больно не будет. Он дал мне подписать бумаги, что я согласен на полиграф. Потом надел на меня два ремешка с датчиками и цепочкой (на грудь и живот), также надел на палец датчик и стал задавать вопросы, от которых было сначала удивительно, а потом страшно. Знаю ли, где мой брат? Общался ли с ним? Знаю ли его знакомого Павла? Я убил Пашу и брата? Знаю ли, кто это сделал? Где я спрятал трупы? Где был такого-то числа? И так в течение двух часов. После этого меня оставили в кабинете, а сами вышли.
Потом зашёл неизвестный мне сотрудник, сказал, что я не должен держать на них зла за то, что меня били (убивали, пытали, издевались). Сказал, что я напишу ему сейчас расписку, что сотрудники, доставившие меня в ОРЧ-4, не применяли против меня неправоправных действий. И после этой бумаги я могу быть свободен и ехать себе домой, к жене и дочке, они, мол, уже заждались.
Я, конечно же, подписал все бумаги, которые мне давал тот (самый взрослый, полный) сотрудник, чтобы быстрее уехать из этого ада. Также меня предупредили, что если я вздумаю играться (то есть жаловаться на них), то меня опять привезут туда же.
В итоге меня действительно отпустили, задав ещё несколько вопросов о моих отношениях с братом и предупредили, что если он объявится, чтоб я сразу позвонил им. Кудашов дал мне номер сотового телефона.
Когда я вернулся домой в Спасск-Дальний, жена уговаривала написать заявление в милицию, что меня увезли и избили, но так как я написал расписку, да ещё угрозы, я испугался за свою жизнь, за судьбу жены и дочери.
Спустя несколько дней мне позвонил брат. Я стал спрашивать, где он и Паша, что они натворили, что их ищут милиционеры, да ещё такого жестокого отдела. Я сказал, что меня увезли и избили до смерти. Но брат сказал, что они уже во всем разобрались, и ничего страшного нет. Что он работает во Владивостоке на автобусе водителем. Я не стал звонить Кудашову.
Но спустя две недели ко мне снова приехали сотрудники ОРЧ-4. Они сломали входную дверь, замок, избили меня на глазах жены и отца, надели наручники и увезли во Владивосток, на ул. Карбышева, 6, в отдел ОРЧ-4. Хан спросил, знаю ли я, где мой брат? Я ответил, что не знаю, но он работает где-то здесь на автобусе. Хан сказал, что брат задержан и находится в тюрьме.
Я спросил, за что, но в ответ получил удар по голове. Пришёл в себя на полу в кабинете около дивана, в наручниках и с перемотанными ногами. Кудашов спросил меня, вспомнил ли я, что говорил мне брат про несчастный случай?
Я сообщил сотрудникам, что он мне ничего не рассказывал, только те и слушать не хотели. Принялись душить меня пакетами, надевая на голову, избивать. Когда я потерял сознание, я думал, что умер, так как видел себя сверху. Но когда пришёл в себя, рядом была какая-то женщина. Она мерила мне давление. Потом она ушла, а Кудашов сказал, что если я не напишу то, что мне сейчас скажут, то поеду к брату в тюрьму.
Я не стал ничего писать, и ночью меня увезли в ИВС Артема. Там меня, избитого и обессиленного, посадили в камеру, где продержали трое суток. А потом снова увезли в ОРЧ-4. Кудашов показал мне бумагу о том, что брат пишет чистосердечное признание в убийстве своего знакомого – Паши. Но сделал он это не один, а вместе со мной. Тело спрятали, а машину сожгли.
Я сказал, что это глупость, чушь, что такого не было, и вообще, первый раз об этом слышу. Но тут появился Хан и сказал, что сегодня я напишу точно такую же бумагу-признание. Я сказал, что мне нужен адвокат, что не намерен общаться с ними без защитника и писать ничего не буду. И вот тут начался ад! Меня били руками, ногами, кусками от метапола, душили, топили в ванной (которая находится на том же этаже). Я был избит, измучен… Я хотел умереть, чтобы только эти нацисты не издевались надо мной.
Но Кудашов говорил: вот напиши признание, и всё закончится, тебя перестанут бить. Поедешь в тюрьму, но хоть здоровье будет. А так кому ты нужен будешь? Жена найдет себе другого, и будет у твоей дочери другой папа.
Я не мог больше выносить боль физическую и моральную, и подписал все бумаги, которые мне давали. Кудашов и Хан заставили меня написать под диктовку признание. Когда меня привезли в СИЗО 25/1, медперсонал отказывался фиксировать мои побои, ушибы, синяки. У меня болят легкие, я постоянно кашляю кровью. Болят почки, постоянно болит, кружится голова. Я не могу нормально спать, есть, меня всё время тошнит. Но медперсонал СИЗО говорит, что всё в порядке.
Я писал жалобу на имя начальника СИЗО в ГУФСИН ПК, но, скорее всего, её просто не отправили. Я писал жалобы в МВД о привлечении сотрудников ОРЧ к уголовной ответственности за превышение служебных полномочий, но мне пришел отказ, так как мои слова не находят должного подтверждения. Аналогичные ответы приходили из следственного комитета, прокуратуры, УСБ, ФСБ, с комитета по правам человека. Я в отчаянии. Куда мне обратиться за помощью?
Ведь сотрудники ОРЧ-4 – это оборотни в погонах, бандиты. Но почему закон покрывает этих садистов-нацистов? Под физической расправой они грозили лишением жизни. Они проводили следственные эксперименты, вывозили в лес, показывали места, чтобы на другой день я сам всё показал перед камерами. Если не сделаешь, опять получишь. И я всё делал так, как сказали мне сотрудники ОРЧ-4. Заставляли ставить число и месяц. В действительности у меня есть свидетели, что в это время я был за 300 км от города Владивостока.
Но следователь Григорьев Г.Г. мои ходатайства о вызове свидетелей отклоняет. Адвокат, которого мне предоставили, сам делает нарушения, и позволяет делать их сотрудникам. Есть письменные показания моего брата, что он под пытками оговорил меня.
Пожалуйста, спасите! У меня семья и нет денег на хорошего защитника.
Виктор СОБОЛЕВ.
От редакции
Мы не можем утверждать, что было именно так. Поэтому просим прокуратуру края провести расследование по данному письму. Материалы расследования мы опубликуем.
Другие статьи номера в рубрике Защита прав:
