Защита прав
Зона особого выживания
Анастасия Загоруйко
Об этом жутком месте знает, наверное, каждая третья мама Владивостока. На весь Приморский край это единственное отделение для новорожденных. О детской городской клинической больнице города Владивостока рассказывают мамы, чьи детки по воле злого рока в начале своего жизненного пути оказались там...
8 суток, как на зоне
“Мою дочку зовут Синякова Саша. Мы с дочкой попали в отделение для новорожденных с незаживающим пупом.
Сейчас в роддомах новая фишка - не откручивать пупочные остатки, как это было раньше, а выписывать с этим хвостиком и прищепкой на нем.
В общем, хвостик сам отпал на 8-й день жизни ребенка, и пуп хорошо заживал, пока в нем не поковырялась патронажная сестра. Все! Пуп стал мокнуть и перестал заживать, несмотря на все мои обработки перекисью-зеленкой.
Врач, пришедшая на очередной патронаж, сказала - вызовем скорую, поедем в больничку, может, вам физиопроцедуры назначат, чтоб быстрее заживало. Я согласилась.
Приехали, сразу направили на госпитализацию с диагнозом гнойный омфалит. Гноя я там в упор не видела, пуп не краснел, температуры не было. Может, и не надо было такого жуткого лечения с антибиотиками, но меня напугали, что если сейчас не пролечить, потом приедете и будем резать. И вообще, все будет очень плохо. Ребенку 3 недели всего было!
Возможно, и стоило развернуться и уехать, а дома присыпками лечить и зеленками, но! Привезли ребенка со свищом в животе - это был ужас. У малыша из пупа моча/кал выходили, и запах тот еще стоял.
Мы провели в больнице 8 суток, как на зоне отсидели. Палата - метров 20 квадратных, в ней 14 человек - 7 мам и 7 лялек. Все мамы на раскладных стульчиках-шезлонгах жили. Есть ещё платные палаты, но там на 10 дней уже очередь расписана.
В ответ на мое возмущение заявили: не нравится – езжайте в Хабаровск. На весь Приморский край это единственное отделение для новорожденных.
Поговорив с одной девушкой, я выяснила, что еще ее мама попадала с деткой сюда же 20 лет назад - ничего не изменилось.
Лето, жара. Мамаши закрывают окна, чтобы детей не продуло, в итоге дышать просто нечем. Ни мамам, ни детям.
Уколы колют в 6 утра и в 6 вечера. Детей будят, они орут так, что дети, которым ничего не колют, тоже просыпаются и плачут.
К слову сказать, мне отказывались назвать, какое лекарство колют, я в итоге настояла показать карту, что же нам назначили. Потом потребовала инструкцию к препарату, но мне сказали, что ее у них нет. Потом уже в Интернете прочитала после больницы, что цефазолин (его кололи) новорожденным применять нельзя! Тесты не проводились, как же он на них действует. Беспредел просто!
Одной детке там не тот препарат вколоть хотели - мать вовремя заметила, что цвет лекарства другой - медсестра перепутала шприцы.
Перевязки каждый день. Марлю приклеивали пластырем, который отдирался с кожей ребенка, кровила кожица - она же нежная! Я купила хороший пластырь, бумажный, но стоило выйти в туалет, врач снова залепил этим жутким пластырем. Я ругалась.
Выносить из отделения детку нельзя, типа микробы. Я свою дочу одевала и подносила к приоткрытому окну, чтоб она дышала. Так мы “гуляли”.
Всем, кому колют антибиотики, назначается линекс. В капсулах порошок - его под язык детке, чтоб не было дисбактериоза. Дети все-равно выплевывают половину. Порошок этот ни в молоке, ни в воде не растворяется.
От антибиотиков детей рвет. У них болят животики от уколов и нарушается стул. Мы были единственными, кто какал каждый день и не страдал запорами.
Условия для мам – это отдельная “песня”. Один туалет - этажом ниже. Днем закрывается на ключ. А отделений три, и мам десятки. Утром все хотят в туалет, по 15-20 минут очередь. Внутри грязища и даже нет крана руки помыть.
Стоят два огромных мусорных бака, но так как мамы после родов, средства гигиены летят с бешеной скоростью, мусора столько, что он просто вываливается из баков на пол. Унитазы текут, все это там смешивается, мухи, вонь...
Душ на два этажа, в отделении ниже. Пока детка спит, можно заняться собой, на это считанные минуты. Однажды душ закрыли раньше положенного и не дали помыться. Я чуть не расплакалась. Жара, потеешь + молоко течет, и не помыться!
В палате есть нельзя, только воду пить. Буфет этажом ниже. Каши в основном. Ужин с 18:00 до 18:40, а в 18:00 детке как раз вечерний укол колют, потом детку 20 минут успокаиваешь и кормишь. Поужинать обычно не успеваешь, благо носят передачи.
Приезжие с края спят этажом ниже в палате, на кровати. Городские там не помещаются и спят рядом с деткой на раскладушках, к тому же кормить грудью надо часто. Первую ночь я вообще спала на полу, на матраце, что мне одолжили.
У меня поднялась температура до 38-ми. Я думала - нервы, а потом поняла через 2-3 дня - лактостаз. Там же в больнице мне его “полечили” физиопроцедурами до хорошего мастита. Для меня в итоге кончилось плачевно - ножом хирурга, но уже после выписки. Слава Богу - все позади, и я не так сильно пострадала, могло быть хуже.
К мамам там относятся, как к ненужному придатку к ребенку.
Есть там палата с отказниками....
Детки, которых бросили, могут орать часами - дела нет никому до них. Хотя стоп! Там есть одна смена - две молодых симпатичных девочки. В их дежурство все дети молчат! Они вовремя накормлены, перепеленаты и спят. Музыку им включают, в общем, стоит пискнуть детке, туда сразу летит сестричка. Умницы просто.
Есть же смена - просто ужас.
Если ребеночек сильно орет и не спит, ему колют снотворное. В лучшем случае закрывают дверь со словами - “кричи-кричи, все равно никому не пожалуешься”.
О каком здоровье нации может вообще идти речь? Я не уверена насчет диагноза и не уверена, нужен ли был антибиотик новорожденному, да еще и такой.
Думаю, можно было и присыпками обойтись + лазер. Сейчас нам уже 3 месяца, пошел 4-й. Растем. Ребенок как ребенок. Надеюсь, никаких последствий те лекарства не дадут”.
6 ночей на табуретке
“Я Дорохина Елена, сын Дорохин Дмитрий. Попали мы туда, когда нам было 6 дней, диагноз гнойный омфолит пупка. Выписали из роддома с неотрезанной пуповиной, она и воспалилась. Когда из приемного покоя нас пришла забирать медсестра и провела краткую экскурсию, я была в шоке, начала с палаты для отдыха матерей, в ледяной комнате (февраль месяц) стояли кровати, плотно придвинутые друг к другу, оставлены узенькие проходы, чтобы добраться да дальних кроватей. В этом холодильнике мамы должны были отсыпаться и отдыхать. В отделении на тот момент было около 25-ти детей (слышала от персонала), в палате около 10-ти кроватей.
В палатах в детском отделении тоже батареи ледяные, но там стояли масляные обогреватели, поэтому на холод мы там не жаловались. Воду периодически отключали (практически несколько раз за день, но ненадолго). На все отделение только два ключа от туалета. Унитазы разбиты, в туалете вонь, грязь, огромные тюки с мусором, которые периодически оказываются разбросанными по всему помещению.
В отделении 2 платных палаты (2-местные). Чтобы туда попасть надо встать на очередь! Моя очередь подошла как раз ко дню выписки (через неделю).
К персоналу никаких претензий у меня нет, очень обходительные, всегда помогут и советом и делом (отведут куда надо, посидят с ребенком, если родственники, например, пришли навестить, дадут шприц, кому-то трубочку газоотводную поставят).
Ночевала я все 6 ночей на табурете, около кроватки малыша. В нашей палате было 6 мам с детишками. В палатах нет тумб, где можно было бы хранить предметы ухода за новорожденным (памперсы, крема, лекарства и т.п.), был только стол, на котором нереально разместиться всем шестерым. Все хранили в пакетах, что комфорта не добавляло.
Бессонные ночи, конечно, мамочек изматывают со страшной силой. Одна мамочка ночью уронила ребенка! Покормила и положила себе на плечо, чтобы воздух отрыгнул, сама просто отключилась от усталости, сын упал на пол (слава Богу, все обошлось). Пока мы охали, ахали, нянечка за врачом сбегала, та осмотрела ребенка, все нормально. А мог бы удариться об эту же железную кроватку или табурет...
Там однозначно надо делать палаты совместного пребывания, с тумбами, удобными кроватками... Чинить туалет, менять сантехнику в палатах детских, уже все ржавое и страшное, чинить отопление.
Наша врач просто пожалела нас и выписала на неделю раньше, мы приезжали на осмотры и перевязки.
Как в этом кошмаре можно находиться 2, а то и 3 недели, не представляю!”
22 дня в аду
Я Пятыгина Ольга Станиславовна, мой сын Даырбаев Игорь Станиславович. Сейчас ему 3,5 месяца. Мы находились с 18 июля по 10 августа 2006 г. в отделении новорожденных. Мы “подхватили” пневмонию.
Заключенные в тюрьме содержатся в более комфортных условиях. По приезду туда у меня забрали ребенка, а меня в отделение не пускали из-за отсутствия сменной одежды, при том, что я кормлю грудью, и ребенок мой толком-то и соску сосать не умел. На мой вопрос а если он кушать захочет, мне ответили: “Покормим... смесью... и вообще шли бы вы, мамаша ... домой... вылечим вашего ребеночка, у нас для детей все условия ...есть...”
А когда узнали, что я остаюсь с ребенком, повели меня на экскурсию, от которой мне, откровенно говоря, подурнело. Но выбирать не приходилось, и ради ребенка я готова была вытерпеть все.
Итак, об экскурсии: туалет находился на первом этаже, который представлял из себя комнату с двумя унитазами, торчащими с пола, словно грибы, по обе стороны стояли баки, переполненные мусором, валяющимся в радиусе полуметра вокруг баков и вьющейся тучей мух над ними.
Ни раковин для умывания, ни осколочка зеркала не было предусмотрено, в общем, общественный туалет. Но и туда мог попасть не каждый, ключ от этого “заветного” места был только один на отделение! Прямо напротив туалета находится комната для матерей.
Я там не находилась потому, что все время проводила возле ребенка. Но одного взгляда на нее мне хватило надолго: кровати, нагроможденные друг на друга, малюсенький проход между ними, жуткий запах сырости и грибка.
Но все кровати были заняты. Медсестра сразу же предупредила: “Ценные вещи не оставляйте. Воруют. Душ по расписанию. Один час. Тут же на этаже есть комната для стирки и сушки пеленок”. На голове начали “шевелиться волосы” от ужаса, но самое страшное было еще впереди.
Наконец, родители привезли мне одежду, я “бегом” переоделась в туалете и влетела в отделение к своему сыночку. Он блаженно спал в клетке, которую называют кроваткой, сваренной каким-то безымянным умельцем, наверно, из каких-нибудь отходов. Рядом уже стояла бутылочка со смесью, которой он весь был обрызган.
Мне сказали, что можно с собой шезлонг или кресло-качалку, в общем, стул, на котором предстояло провести ближайшие недели, ввиду того, что мест в материнской не было. В палате стояло шесть “клеток-кроваток”, линолеум на полу был весь изодран в клочья, окна не закрывались, пыль, из трубы под раковиной постоянно воняло канализацией, если включить воду сильнее, она лилась прямо на ноги, горячей воды и в помине не было.
А уже ночью мне довелось познакомиться с еще одними обитателями этой палаты - тараканами и мокрицами, которые разгуливали вольготно, явно чувствуя себя здесь хозяевами. Но это все лирика по сравнению с персоналом. Есть в палатах не разрешалось. Хотя у медсестер тут же в фойе постоянно стоял стол с остатками трапезы. Еду можно было хранить в холодильнике в столовой, опять же на первом этаже.
Не все продукты можно там хранить, их постоянно проверяли, и если пакет не был подписан или там находились “запрещенные продукты”, их попросту выбрасывали.
Первую ночь нас в палате размером девять квадратных метров было четверо с детьми. Я и еще одна женщина с ребенком. Нам сразу же назначили антибиотики.
Всем, кто туда попадает, от насморка до пневмонии, колют цефотоксим или - токсин, точно не знаю. На мою просьбу объяснить диагноз врач ответила: “Ты не поймешь, для этого нужно учиться семь лет”.
На следующую ночь нас в эту палату набили десять человек с детьми. На улице стояла жара несусветная под 30 градусов, а в палате наверно около 40. Мы обливались потом, дети потели, так что переодевать приходилось по 5-6 раз с полной заменой постельного белья, оно все было мокрое. А медсестры, проходя каждый раз, закрывали дверь в палату, чтобы совсем перекрыть кислород.
На третьи сутки у детей от антибиотиков начали болеть животы. Поднялся такой рев, что смотреть на своего ребенка, корчащегося от боли, просто было невозможно, сердце обливалось кровью. У медсестер на все был один ответ - “газоотводка”. Когда я увидела, что это, мне поплохело.
В общем, через неделю пребывания там мой ребенок накричал себе пупочную грыжу. Антибиотики начисто убили всю среду в кишечнике, и покакать для него было не просто проблема, а трагедия. У многих мам за время пребывания в этом аду пропало молоко. Все мы “спали” сидя на стульях. Есть мне приходилось два раза в день, когда родители привозили, сидя на подоконнике. Естественно, молока стало мало.
Мне довелось увидеть, как “ухаживали” за детьми, которых мамы оставили там на лечение. Ребенок мог орать час, два, три, пока не охрипнет, а медсестры закрывали дверь, а еще лучше обе (там две двери в палате) и сидели преспокойно пили чай.
Весь персонал там просто жуть, такой деловой, особенно уборщицы, просто доктора наук. Все вещи нужно было выкладывать на видное место, в пакетах хранить нельзя было. При этом они постоянно повторяли, что ЭТИ правила не они придумали.
У всего персонала разговор короткий: “Скажите спасибо, что вам вообще разрешили здесь находиться”. Назначая лекарства, врач всегда ссылается на аптеку, которая находится там же в здании, в фойе, и цены в которой на порядок выше, чем везде. А при поступлении в приемном покое подсовывают бумажку подписать, в которой: “... Мне объяснили, я все понял и отказываюсь от бесплатного предложенного мне врачом лекарственного средства (и его аналога)... согласна на приобретение лекарства за счет собственных средств”. Мамаши не глядя подписывают, потому что ничего им не остается. А куда деваются средства на приобретение лекарств, которые выделяет государство в размере 198,94 рублей в день на больного, - неизвестно.
Вот такое у нас нынче здравоохранение. И не приведи господь вам попасть в этот ад”.
Медсестра отомстила ребенку
Ольга и Егор попали в эту больницу с пневмонией в январе 2006 года, пролежали там больше месяца. Ольга почти слово в слово повтарила рассказы всех остальных мам.
“Однажды у меня возник конфликт с медсестрой. Я сложила в пустую “кроватку” детские предметы для ухода, так как больше некуда было. Пришла медсестра и начала кричать: “Убирай все оттуда!”. Я ответила, что не буду, что больше некуда положить, а кроватка все равно пустая. Она ушла, но, когда вечером пришла ставить укол сыну, то сделала его не маленькой иголочкой, которой положено, а гигантской. Я не подпускала ее к сыну, требовала поменять иглу. На что она заявила, что их на всех не хватает. Укол она поставила и отомстила мне, что я посмела с ней пререкаться.
У нас в палате была 1,5-месячная малышка-отказница. Как за ней ухаживали, это просто ужас. Принесут смесь в бутылке - положат ее на живот, всунут бутылку. Она наестся, вся обольется. Когда она кричала, врачи не подходили, приходилось нам укачивать, чтобы наших деток не разбудила. Боже упаси туда попасть”.
От автора:
Рассказы мам можно продолжать до бесконечности, но смысл нашего материала не в том, чтобы рассказать об ужасах, а в том, чтобы задать вопрос крайздраву:
Уважаемые чиновники от медицины, доколе младенцы и их мамы будут лечиться в условиях хлева?
Анастасия Загоруйко
Другие статьи номера в рубрике Защита прав:
