Защита прав
Баходир Нураков: «Делить нас на «они» и «мы» неправильно»
Беседовала Анастасия Попова
О том, с какими проблемами сталкиваются мигранты, о мифах и стереотипах мы беседовали с председателем общественной организации узбеков и уроженцев Узбекистана Баходиром Нураковым.
– Баходир Басылович, вы как-то заявили, что граждане Узбекистана не воспринимают Россию, как чужую страну...
– Ни для кого не новость, что 70 лет Россия и Узбекистан были вместе. Был СССР. Нам с детства говорили, что мы всегда будем вместе, будем строить коммунизм. Мы изучали в школе русские песни и стихи. В Узбекистане до сих пор много русских и много корейцев. Мы воспринимаем так: Европа объединяется в Евросоюз, и никто не считает, что это плохо. Мы так долго были одной страной, что говорить «они» и «мы», я считаю, неправильно. Мы считаем, что существование России без Узбекистана и наоборот сейчас невозможно. В России нужны мигранты, и нам нужно где-то работать, потому что у нас на небольшой территории живёт очень много людей. Наши сограждане уже более 15 лет работают в Южной Корее. Там у нас проблем нет.
– А какие проблемы здесь?
– Мы считаем, что неправильно работают законы. Говорят, в России много нелегалов. Это с точки зрения россиянина наши граждане – нелегалы. Если посмотреть с нашей точки зрения, ни одному мигранту не хочется нелегально находиться в стране. Лучше находиться в стране легально, чтобы никто тебя не мог обмануть. Если обманули – судиться. Сейчас тяжело обратиться в правоохранительные органы, в суды. Желающих работать в России много, а разрешений на работу выдаётся очень мало.
– Почему сложно получить разрешение на работу?
– Квот очень мало. В основном получают патенты, но с этим патентом по закону ты не можешь работать у юрлица. Ты можешь работать у кого-то в огороде, водителем и т.д. Но труд мигрантов востребован у юрлиц. А юрлиц, желающих, чтобы у них работали мигранты, очень много, но им не хватает квот.
– Часто ли граждан Узбекистана «кидают» с зарплатой?
– В последнее время очень часто. Ни для кого ни новость, что в связи с саммитом в Приморский край приехало много людей не только из Узбекистана, но и из других республик. Было очень много рекламы, и люди ехали. И этим моментом воспользовались не очень добросовестные работодатели. Они принимали людей, 2-3 месяца люди работали, их обманывали с зарплатой, они уходили, набирали других. Во время саммита было очень много обращений с жалобами, что «кидают».
– И как люди выходят из этой ситуации?
– У кого-то есть родственники, друзья. Иногда помогают, и человек может устроится на другое место. Некоторые приходят к нам, мы или собираем деньги, чтобы человек смог уехать, или находим ему работу, опять же, чтобы смог уехать. Заявляем в правоохранительные органы.
– Мигранту в судах тяжело отстоять себя?
– Тяжело. Во-первых, не все хорошо говорят по-русски, во-вторых, у многих нет трудовых договоров. Люди доверчивые, на слово верят и работают.
– Бывают случаи, когда работодатели отбирают паспорта, держат насильно?
– Бывают. Во время саммита у нас была такая заявка с острова Русского, да и во Владивостоке бывает. Ни скажу, что очень часто, но это и не единичные случаи. Сначала мы приходим к такому работодателю сами, требуем вернуть паспорта. Если не реагирует, обращаемся в правоохранительные органы.
– Правоохранительные органы помогают?
– Когда помогают, когда как. Всегда говорят: «Поможем», но, бывает и такое, что после разбирательства говорят, что паспортов не было. Но это не всегда.
– Я слышала, в роддоме с мигрантов берут большие деньги... Есть ли проблемы с лечением, с обучением детей в школах?
– Насчёт школ пока крупных проблем нет. Насчёт роддома – это давняя проблема. У мигрантов зачастую нет страхового полиса. Я считаю, эти моменты давно нужно было урегулировать законодательно. Приезжает в страну не тысяча человек, а сотни тысяч. Не только узбеки, но и киргизы, таджики. В третьем роддоме Владивостока одна девушка должна 64 тысячи, другая 50 тысяч рублей. Я не думаю, что столько реально может выйти на одного человека. Ладно, 25 тысяч. Можно понять. К сожалению, люди, которые работают с патентом, не имеют полисов. Я, как медик, считаю, что это неправильно. Среди мигрантов может быть инфекционный больной. Поскольку у него нет полиса, он не будет никуда обращаться, будет думать, что это обычная простуда. А на самом деле может быть что-то опасное. И от такой системы плохо не только мигранту, но и местному населению. Когда мы поднимаем эти вопросы, нам объясняют, что если сделают полис каждому, люди специально будут приезжать, чтобы лечиться. Но мы ведь не просим, чтобы по полисам делали сложные операции. Хотя бы оказывали неотложку – лечили производственные травмы, давление, температуру. Наши люди не против платить 1100-1200 рублей в месяц на человека. Но все же болеть не будут. Приезжают, в основном, здоровые люди. Даже если больных 5%, платить-то будут все. Для России экономически выгодно, чтобы у мигрантов были полисы.
– 60 тысяч за роды... У узбекской семьи могут быть такие деньги?
– В среднем узбеки здесь работают за 15-18 тысяч (на одного человека). Если жена родила, а муж зарабатывает даже 20 тысяч... А надо ещё за квартиру заплатить, обычно пять тысяч минимум выходит. Как правило, квартиру снимает несколько человек. А ещё питаться надо... Конечно, сумма неподъёмная. Они же на заработки приезжают. В Южной Корее проблем нет. Наши соотечественники вовремя платят налоги, платят за страховой полис.
– Насколько просто узбеку легализоваться?
– Непросто, но можно. Можно получить гражданство в течение года. Нужно иметь разрешение на временное проживание в течение трёх лет, через год можно получить вид на жительство. Только потом можно подавать документы на получение гражданства.
– Не секрет, что квартиры во Владивостоке стоят от двух миллионов. И никто никого даже временно прописывать не стремится...
– Бывает, что договариваются с работодателями. Есть работодатели, которым нужны именно мигранты. Даже в нашу организацию такие обращаются. Наших граждан некоторые считают более дисциплинированными. Некоторые компании обеспечивают общежитиями, оформляют документы правильно. В таких работает процентов 40, остальные сами выкручиваются. Многие компании несколько лет работают с мигрантами, у них есть квоты. Например, на «Михайловском бройлере» люди работают легально, в «Крокусе» их обеспечивали общежитиями.
– Во Владивостоке мигранты страдают от национализма?
– Национализма здесь нет, к нам с такой проблемой никто не обращался. Бывает, что люди ругаются между собой, но не больше. Регион очень спокойный.
– Есть стереотип, что мигранты сильно отличаются от нас...
– Я бы не сказал, что совсем отличаются. Различие в религии есть, но оно было всегда. И во времена Советского Союза это было, но никому не мешало. Вместе служили, вместе работали. Вероисповедание – дело личное, я считаю, все люди одинаковые, вне зависимости от веры. У нас, кстати, законы примерно такие же, как в России, система образования и медицины устроены примерно так же...
– Ходит такая байка, что среди мигрантов много людей, которые не умеют читать и писать на своём языке...
– На своём могут писать и читать. Но по-русски многие не понимают. Это правда. Когда я учился, были русские и узбекские классы. После развала Союза количество русских классов сократилось, язык стал преподаваться хуже. Новое поколение не очень хорошо владеет языком.
– Сюда приезжают на заработки или планируют остаться?
– Здесь менталитет играет роль. В России многие хотят закончить вуз и уехать за рубеж навсегда. Наша молодёжь уезжает из-за экономической ситуации, оставить родину навсегда хотят немногие – процентов 5-6. Если бы уровень жизни у нас был бы, как в России, люди не уезжали бы.
– Уровень жизни в Узбекистане намного ниже?
– В экономическом плане да. Но есть и свои плюсы. Жильё стоит намного дешевле, питание тоже. Летом фрукты можно купить за копейки, практически даром. В Узбекистане шесть месяцев длится лето. Из-за этого тянет домой.
– В Узбекистане хотят объединения с Россией?
– Объединения... Это слово не употребляют. Скорее, хотят быть, как Евросоюз.
Беседовала Анастасия Попова,
фото автора.
Другие статьи номера в рубрике Защита прав:
