Вселенная
Памятник Златоустой Анне всея Руси
Маргарита Пархоменко
Итак, свершилось: по завещанию Анны Ахматовой в поэме “Requiem” поставлен памятник в Санкт-Петербурге.
Но только с условием - не ставить его
Ни около моря, где я родилась...
Ни в царском саду у заветного пня...
А здесь, где стояла я триста часов,
И где для меня не открыли засов.
Так и случилось. На левом берегу Невы напротив тюрьмы Кресты возникла в лёгком снежном флёре изящная и элегантная в рост Анна Андреевна с прекрасным неподражаемым лицом. В третьем тысячелетии на набережной Робеспьер она свободна в просторе незамкнутого пространства - “и тихо идут по Неве корабли ...”. Над потемневшей в декабре рекой, она пришла к нам в гости, как когда-то к Александру Блоку.
Тихо в комнате просторной,
А за окнами мороз.
И малиновое солнце
Над мохнатым сизым дымом...
Как хозяин молчаливый
Ясно смотрит на меня!
У него глаза такие,
Что запомнить каждый должен,
Мне же лучше, осторожной,
В них и вовсе не глядеть.
Но запомнилась беседа,
Дымный полдень, воскресенье
В доме сером и высоком
У морских ворот Невы.
И морские ворота Невы распахнулись и увели её, а вслед и мы устремились в Туманный Альбион, в Лондон.
Там встретил её Владимир Чугуев, поэт, журналист Би-би-си, для которого этот миг, по его словам, остался незабываемым и несозвучным нашим временам, общему тону. Для меня Ахматова, - вспоминает он, – вовсе не была старушкой на нищенской советской пенсии, к которой можно в любое время забежать на кухню, выпить чаю и обменяться последними сплетнями, хотя бы и литературными, и новостями, подслушанными у западного радио через треск и вой глушилок. На Би-би-си Чугуев и сам работал, а Петербург в Эмиграции был ещё жив. Вокруг оставались его живые представители: тот же А. Бенуа, создатель незабываемого портрета Ахматовой Ю. Анненков, Н. Берберова, последняя подруга Гумилёва И. Одоевцева и т.д.
И вдруг оказалось, что после полувекового отрыва чудом сохранившаяся в окружении всевозможных Сурковых и Кочетовых Анна Ахматова будет сама в Лондоне проездом в Оксфорд, куда ей милостиво разрешили за год до смерти съездить за мантией почётного доктора университета. Эта поездка превратилась в триумфальную цепь встреч с её знаменитыми двумя сверстниками.
Она встретилась с близким ей в годы юности художником Борисом Анрепом, поместившим её портрет в свою мозаику в Лондонской Национальной галерее.
Англичанка Аманда Хейт принадлежала к тем западным людям, которые по-настоящему знали и любили русскую культуру и подвижнически ей служили. Самым близким человеком в мире для неё была именно Ахматова, которой она была преданна. Считают, что написанная ею биография поэтессы является лучшей из всех.
Анна Андреевна остановилась в Лондоне в гостинице близ здания Лондонского университета. В этой части города жил некогда Гумилёв, когда он был здесь проездом в Париж.
Когда Владимир и Аманда сидели в ожидании своей очереди, за стеной было слышно, как Ахматова громко и сердито отчитывала редактора её первого собрания сочинений, выходившего тогда в нескольких томах на Западе - известного литературоведа Глеба Струве.
Струве вышел расстроенный, мисс Хейт чуть ли не за рукав втянула Чугуева в номер, где “в кресле весьма величественно восседала величественная дама” рядом с опекавшим её в Лондоне профессором. Был плохой момент, на лице Ахматовой ещё было раздражение от предыдущего разговора.
Она была полной, и на свои снимки в юности станом она совсем не походила. И черты лица так же исказила полнота. Но когда она повернулась в профиль, Владимир увидел знакомый всем облик. И знаменитая чёлка спускалась на лоб.
Владимир, представившись, почтительно поцеловал Анне Андреевне руку. Такая старомодная вежливость у современной молодёжи явно понравилась, и поэтесса милостиво улыбнулась. Чугуев стал ей рассказывать о том, что не так давно подготовил на Би-би-си передачу по её “Реквиему”.
- Да, - то ли вздохнула, то ли подтвердила она.
Владимир принёс с собой изданный в Берлине в 20-е годы маленький томик Цветаевой “Психея”. На нём было напечатано авторское посвящение Ахматовой. Щедрая душой Цветаева многократно и в печати, и устно отдавала первенство Анне Ахматовой. Их перекличка через пространство, время и даже барьер смерти глубоко трогало Ахматову, и она в этом призналась.
Бережно взяв томик в руки, она задушевным голосом сказала: “У меня много книг пропало во время войны, в дни блокады Ленинграда. Сейчас у меня этой книги нет. Я вам очень благодарна за такой ценный подарок”.
Она стала листать книжечку и как бы ушла в себя.
Ахматова после возвращения Цветаевой из эмиграции навестила её в Москве перед самым началом войны в июне 1941 года, за каких-нибудь два месяца до её страшной гибели. И даже написала в знак благодарности за многолетнюю заочную дружбу посвящённые ей стихи, но по своей сдержанности постеснялась их ей показать:
Мы с тобою сегодня, Марина,
По столице полночной идём,
А за нами таких миллионы,
И безмолвнее шествия нет.
А вокруг погребальные звоны,
Да московские дикие стоны
Вьюги, наш заметающий след...
Больше им не суждено было встретиться. И вот теперь этот прерванный диалог между величайшими музами русской поэзии как бы возобновился в Лондоне.
Перелистав молча книжечку, Анна Андреевна подняла голову и оживлённо начала рассказывать о только что пережитой ею средневековой церемонии присвоения звания доктора в древнем Оксфордском университете - в мантиях и четырёхугольных докторских шапочках после парного шествия новых докторов. В группе были выдающиеся лица разных профессий. Наряду с литературными звёздами были и заслуженные деятели научного мира.
- Я вижу, вас очень интересует поэзия, - сказала она.
Настал момент и Чугуеву поднести свой собственный сборник стихов “Арион”, недавно вышедший в Лондоне.
- Только как же без автографа, - заметила Ахматова серьёзным тоном.
Опустившись перед ней на одно колено, он положил книжечку на низенький кофейный столик, быстро набросал дарственную надпись, повторив титул, данный ей в своё время Мариной Цветаевой: “Златоустой Анне всея Руси с земным поклоном”.
- А теперь я попрошу у вас автограф, – сказал Владимир и положил перед ней её сборник “Из шести книг”, который вышел в Ленинграде перед самой войной, после того как её сборников около двух десятилетий вообще не печатали. Книжечка была в неказистой мягкой обложке, чуть ли не в обёрточной бумаге и была порядочно зачитана. Но похоже было, что в такой “рабочей” форме он пришёлся ей особенно по душе.
- Ах, у вас и эта книга есть, - улыбнувшись, сказала она.
И, взглянув на обложку книги Чугуева, чтобы вспомнить имя собеседника, царственным жестом начертала: “Владимиру Чугуеву в долготу дней, – и поставила дату: 11 июня 1965г., Лондон”.
Через год её не стало.
А через 40 лет по её “литературному завещанию” воздвигнут памятник.
На всё воля Божья!
Маргарита Пархоменко (По материалам В. Чугуева)
Другие статьи номера в рубрике Вселенная:
