Политика
Почему вор не в тюрьме?
Валерий КУЦЫЙ
Однажды я уже где-то упоминал, что году в 44-м или в 45-м мне, киевскому подростку и страстному книгочею, выпала ослепительная удача: я стал обладателем первого, вероятно, издания «Золотого теленка».
На картонной обложке была изображена знаменитая «Антилопа-Гну», на переднем ее сиденье располагались командор автопробега Остап Бендер и водитель Адам Козлевич, на заднем восседали сыновья лейтенанта Шмидта - Шура Балаганов и Михаил Самуэлевич Паниковский.
Но самое главное - дарственная надпись. Прошло почти шестьдесят лет, книгу у меня давным-давно «зачитал» кто-то из знакомых, а надпись эту могу дословно привести и сейчас: «Киевскому уголовному розыску и его превосходному начальнику тов. Боброву за молниеносно быстрый розыск похищенного у меня ордена Ленина». Подпись - «Евгений Петров». Дату, стоявшую под текстом, я не запомнил, но со всей определенностью могу утверждать, что книга была подарена не позднее лета 41-го года. Уже 21 сентября в Киев вступили немцы, а в 42-м военный корреспондент Евгений Петров погиб, возвращаясь на Большую землю из командировки в осажденный Севастополь.
Здесь я должен заметить, что изложенная стопроцентно правдивая история представляет собой не более, чем вполне уместный, на мой взгляд, заход к основной теме. Что я хотел сказать этим заходом? Да только то, что еще до войны наша милиция, у которой самым замечательным техническим средством считалась простая фотокамера, а сотрудник с высшим юридическим образованием был такой же редкостью, как леопард в приморской тайге, сумела найти в большом городе орден, украденный у писателя. Я не знаю фамилий сыщиков, занимавшихся этим делом, но у меня нет сомнений в их высочайшем профессионализме. Да и оценка Евгения Петрова немало значит - он ведь сам некоторое время работал в уголовном розыске и не понаслышке был осведомлен, как нелегко порой раскрываются элементарные кражи.
Мне трудно судить о довоенном времени, но могу заверить читателей, что в 50-60-е годы и в нашей приморской глубинке было немало замечательных сыскарей: Леонид Маркович Сивенок, Николай Васильевич Шевченко, Виктор Акимович Фесюн... Да разве всех перечислишь! Горжусь, что был лично знаком с многими из них, и держу в памяти некоторые из раскрытых ими сложнейших преступлений.
А сейчас приезжает министр внутренних дел Борис Грызлов и ставит приморской милиции «двойку» за состояние борьбы с преступностью. Да нашим стражам правопорядка впору сгореть от стыда за такую оценку!
Могут возразить: ведь раньше не было криминальных сообществ со столь четкой организацией, хорошо вооруженных и технически оснащенных; преступный мир не был столь жестоким и изощренным, как сейчас, он не располагал такими финансовыми и материальными ресурсами. На это я отвечу: но ведь и милиции было несравненно меньше, и образованность ее не сравнить с нынешней, и зарплату она всегда получала смешную, и перемещалась пешим ходом из-за нехватки машин и горючего. Так что же все-таки произошло, почему проблема преступности стала для России одной из главных проблем?
Причин, думается мне, несколько. Среди них есть объективные и субъективные. К объективным, например, относится то бесспорное обстоятельство, что на всех крутых поворотах истории, когда силы общества и государства направлены на решение более важных, как считается, чем борьба с криминалом, задач, неизбежно отмечается всплеск преступности. Так было после октябрьского переворота, во время и после гражданской войны, после Великой Отечественной. Но тоталитарное государство жесточайшими мерами подавляет это зло, и преступность если не исчезает (искоренить ее невозможно), то хотя бы низводится до терпимого уровня. В государстве же, вставшем на демократический путь развития, карательная политика ослабевает, и если, как это получилось у нас, правоохранительная система не готова к такому повороту событий, если смягчение кары не компенсируется высокой раскрываемостью преступлений, а значит, и неизбежностью наказаний за них, то криминалитет наглеет, набирает мощь и начинает диктовать обществу свои правила игры.
И еще важный фактор: при переходе на рыночную экономику появляется множество частных фирм, промышленных и торговых предприятий, появляются богатые люди, то есть возникают условия, при которых грабеж и вымогательство становятся несравненно более выгодным занятием, нежели при законодательных запретах на сколько-нибудь серьезную частную собственность. В самом деле, какие могут быть имущественные преступления в племени тумба-юмба, где все ходят голыми и едят фиги? При минимальных потребностях, свойственных представителям племени, нет смысла даже красть у соседа кусок его трудового банана. И совсем другая ситуация в современном городе с его потоками автомобилей, магазинами, ресторанами, продажными женщинами и продажными политиками, а главное - с возможностью жить легко и весело, то ли получая незаконные сверхприбыли, то ли заставляя делиться этими прибылями тех, кто их имеет, а при случае даже отнимать у них источники доходов.
Появляются и олигархи, входящие в сотню самых богатых людей мира, и многочисленные, хорошо организованные банды; и гремят выстрелами криминальные разборки по поводу перераспределения сфер влияния, и деловито принимают профессиональные убийцы заказы на ликвидацию людей по любым мотивам - бытовым, политическим, в связи с конкуренцией на коммерческом или преступном поприще, либо из-за того, что заказанный слишком много знает.
При всем том надо признать, что сегодняшние попытки победить великую криминальную революцию столь же малоэффективны, как попытки вычерпать море дырявым ведром. Благие намерения установить у нас диктатуру закона постоянно разбиваются о традиционную коррумпированность российской бюрократии. Слово «коррумпированность» толкуется по-разному. Мне представляется, что оно охватывает такие понятия, как продажность, казнокрадство, использование должностных полномочий в корыстных целях.
Явление это не новое, оно уходит своими корнями в дореволюционную Россию. Вспомните, как еще Петр I пытался бороться с ним, перечитайте Гоголя, Салтыкова-Щедрина, А.Н. Островского, Некрасова, Чехова. При советской власти расцвет ее пришелся на брежневский период, когда воровство из государственной казны и принятие подношений от зависимых лиц перестало считаться грехом в номенклатурной среде. Наибольшую же безнаказанность государственный аппарат ощущает сейчас, он даже придумал для себя оправдание: дескать, чиновники мало получают, потому и берут взятки. Выходит, надо повысить им зарплату? А на сколько? Потребности-то у всех разные, одному достаточно приличной квартиры, другой хочет иметь загородную виллу; один проведет отпуск в Сочи, другому подавай Канары; один покупает наряды только жене, другой, кроме того, содержит парочку любовниц, тоже охочих до подарков. Неужели же спрашивать: «Тебе, Сан Саныч, какая зарплата нужна, чтобы ты не воровал? Так. А тебе, Василь Василич?» Надо же, в конце концов, определиться!
Очень жаль, что президент Владимир Путин, отметив в своем недавнем Послании Федеральному собранию неэффективность нашей бюрократии, не упомянул о ее совершенно непотребной, всепроникающей коррумпированности. Может быть, он лишен необходимой информации? Тогда пусть разберется хотя бы, кто в его, президентской, администрации получает «на лапу» за то, что иные проворовавшиеся губернаторы занимают солидные должности в Москве, а не на тюремных нарах, как полагалось бы по справедливости.
Недавно в телевизоре появился прокурор Приморского края Валерий Василенко. Радостно было слушать его откровения по поводу того, что министр внутренних дел был как бы не совсем прав, уничижительно отзываясь о деятельности приморской милиции, а стало быть, косвенно, - и прокуратуры. Видать, обиделся Валерий Владимирович на министра и потому разъяснил телезрителям, что не все так уж скверно, что по показателям борьбы с преступностью край занимает место где-то в середине турнирной таблицы. Ну как делаются показатели, я досконально знаю, не хочу только тратить время на раскрытие секретов этой кухни. А вот спросить кое о чем прокурора полагаю не лишним. Согласен, что для работы по сложным преступлениям нужны оперативники и следователи высокой квалификации, а их катастрофически не хватает. Ну а как быть с расследованием преступлений не очень сложных и даже совсем простых? Взять хотя бы дело Шеренгового, заместителя главы владивостокской администрации. По его собственному признанию, чтобы приобрести квартиру за счет муниципальной казны, он подделал подпись мэра Юрия Копылова. Ладно, поверим, что действительно подделал, а не взял всю вину на себя в обмен на обещание устроить «хороший» приговор. Следствие, во всяком случае, этому поверило. Но тогда Шеренговой совершил мошенничество, так и следует квалифицировать его деяние. А в обвинительном заключении и, соответственно, обвинительном приговоре - совсем другая квалификация, куда более мягкая - превышение должностных полномочий. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понимать: полномочия тут совершенно не при чем, Шеренговой превысил бы их, если бы незаконно подписал документ ВМЕСТО Копылова, а не сфальсифицировал его подпись. Мало того, следствие по этому простейшему делу словно специально затянули до тех пор, пока не истек срок давности, и в результате суд освободил обвиняемого от наказания. Теперь он трудится во благо города на прежнем месте - заместителем у Юрия Михайловича. Как говорится, физкульт-привет!
Не могу не вернуться к навязшему в зубах делу о Приморском благотворительном продовольственном фонде. Многие читатели наверняка помнят, что деяние единственного оказавшегося на скамье подсудимых обвиняемого Игоря Чернозатонского тоже не было квалифицировано как мошенничество, и он, можно сказать, отделался легким испугом. Бывший губернатор Наздратенко и тогдашний мэр Владивостока Толстошеин, допустившие участие краевой и городской администраций в учредительстве фонда, вообще остались в стороне. Мало того, следствие даже не установило, куда девались деньги, выманенные этим жульническим фондом у тысяч людей, и теперь долг перед ними будет погашаться за счет налогоплательщиков.
Хотите еще пример? Пожалуйста. Каждый раз в период предвыборной кампании во Владивостоке начинают выходить подпольные газеты, расхваливающие одних кандидатов и позорящие других. И не было случая, чтобы наши правоохранители установили, кто и где издает эти газеты, пресекли грубейшие нарушения избирательного законодательства и привлекли к ответственности виновных. Уж тут-то какая сложность? Неужто и впрямь найти типографию, где печаталась незарегистрированная газета, труднее, чем разыскать похищенный орден? А может, заниматься этим попросту не хотят, поскольку нелегальные СМИ агитируют за того, за кого надо, и против того, против кого надо?
Министр Грызлов подметил одну тонкость во взаимоотношениях приморских стражей порядка с так называемой «беловоротничковой преступностью». Состоит эта тонкость в том, что если изредка взяточники у нас изобличаются, то все это мелкая рыбешка, за многие годы ни один мздоимец краевого масштаба не отправлен за решетку. И снова прокурор Василенко, возражая, приводит какие-то жалкие цифры, а в качестве привлекаемого к ответственности крупного коррупционера называет главу администрации одного из районов, хотя и суд-то по этому делу еще не состоялся, и не известно, каким будет приговор. А мне припоминаются многие события, происходившие еще тогда, когда губернатором был Евгений Наздратенко. Некоторые из них, такие как закупки угля в Китае, зерновые закупки, гибель при форс-мажорных обстоятельствах продуктов, якобы приобретенных в Америке для приморцев, настолько явственно отдают криминалом, что остается удивляться, каким это образом иным высокопоставленным деятелям удалось сохранить свободу. Вот уж действительно: украдешь мешок муки - отправишься в зону, украдешь миллион долларов - построишь коттедж.
Кто спорит, человек, заработавший большие деньги на предпринимательстве или, скажем, на банковском деле, может позволить себе иметь особняк. Но когда владельцами роскошных хором, да еще в курортной зоне краевого центра, оказываются чиновники, официально не имеющие никаких доходов, кроме зарплаты, пусть даже солидной, это наводит на серьезные размышления. К примеру, о том, почему никто из упомянутых чиновников не боится не только общественного мнения, но и того, что ему, по выражению известного дореволюционного юриста, «согнут голову под железное ярмо закона». Уверенный в своей безнаказанности, он поплевывает на гневные публикации в СМИ и на тех, кого издавна привык считать быдлом. А кого ему бояться? Уж не своего ли соседа, такого же коттеджевладельца, внешне похожего на прокурора Василенко?
Умиление вызывает наивность Валерия Владимировича. Ведущий программы «Навстречу» рассказывает ему, что на судебное слушание дела о махинациях с муниципальной собственностью во Владивостоке не допускают журналистов, и прокурор делает круглые глаза: да ничего подобного, процесс открытый, пожалуйста, присутствуйте на нем. Правда, с местами может возникнуть напряженка. Десять подсудимых, значит десять адвокатов, куда же еще журналистов? А так, мол, никто не может ущемить ваши права и не пустить вас в зал. Ах, Валерий Владимирович, святая простота! На наш взгляд, не потому приморская Фемида отпихивается от прессы, что из-за нее в зале заседаний возникнет теснота. Разве трудно было сообразить, что этот процесс вызовет большой интерес у общественности, что средства массовой информации захотят осветить его?
И разве нельзя было найти в этой связи достаточно просторное помещение? Мой ответ на эти вопросы таков: открытости стараются избежать тогда, когда допускается возможность неправосудных решений, когда нежелательно, чтобы широкая публика узнала, какие факты приводились и чьи имена назывались на суде. Мне самому в таких случаях выпадало получать от ворот поворот, а уж о запретах пользоваться диктофоном и говорить нечего.
Удивительное время выпало на нашу долю - время начальников, даже не считающих нужным скрывать наворованное богатство; время профессионально непригодных или, что еще хуже, подкупленных милиционеров, способных ловить только мелких жуликов; время подслеповатых и поразительно доверчивых прокуроров, в упор не замечающих нецелевого расходования средств и полагающих, будто известное в городе лицо никаким боком не прикосновенно к проделкам с квартирами и муниципальным имуществом; время судей, недалеко ушедших от широко известно некогда князя Дмитрия Шемяки. С учетом всего этого надеюсь, понятно, что в тюрьме сидят не воры, а воришки, которые не располагают суммами, достаточными, чтобы удовлетворять постоянно растущие запросы вышедшей из-под контроля общества правоохранительной системы.
P.S. Кроме того, я считаю, что Бакшин должен быть изгнан из Государственной телерадиокомпании.
В.К.
Рис. Игоря КИЙКО
Другие статьи номера в рубрике Политика:
