Политика
О великих и табуретках
Валерий КУЦЫЙ
В моем комментарии “Пока еще вторая древнейшая” (“АВ” № 12) приводились примеры вторых профессий и хобби великих людей.
Эти примеры заинтересовали некоторых читателей, и, откликаясь на их просьбы, приведу еще несколько. И хотя из-за потери зрения я лишен возможности порыться в биографической справочной литературе, уверен, что память, верно служившая мне до сих пор, не подведет и в этот раз.
Начнем с Джорджа Гордона Байрона. Этот английский аристократ предстает перед нами в нескольких ипостасях: гениальный поэт, член палаты лордов, а затем член тайного революционного общества карбонариев в Италии, участник революции в Греции и ко всему тому - отличный боксер. Не менее разносторонними интересами отличался другой английский лорд - Уинстон Леопард Спенсер Черчилль. Один из умнейших и остроумнейших людей минувшего века, выдающийся политик, премьер-министр Великобритании, инициатор создания антигитлеровской коалиции, входивший вместе с Рузвельтом и Сталиным в так называемую “Большую тройку”, которая определяла ход Второй мировой войны, сэр Уинстон был ко всему тому нобелевским лауреатом в области литературы. И уж совсем экстравагантным для человека знатного происхождения следует признать его хобби. Он увлекался... кладкой кирпичных стен. Впрочем, и нам здесь есть чем похвалиться в этом смысле. Граф Лев Николаевич Толстой был не чужд крестьянского труда. А последний российский император Николай II с наслаждением колол дрова. Продиктовал эту фразу и вспомнил анекдот (прошу прощения за его заезженность). На вопрос, что бы он делал, если бы был царем, некий портной ответил: “Я бы жил лучше, чем царь!” - “Как это?” - “А я бы еще подрабатывал шитьем”.
Случались, разумеется, у известных людей и пристрастия менее невинного свойства. Я не об пьянстве, сгубившем на Руси не один замечательный талант. Это дело известное, и говорить тут не о чем. Я о влечении к азартным играм, которое было свойственно многим нашим великим. Не миновало оно самого Пушкина и порой приносило ему весьма серьезные неприятности. Однажды, когда он находился в дороге, Александру Сергеевичу так не повезло за карточным столом, что он спустил все, что имел при себе, в том числе, не помню уж какую, по-моему, последнюю, еще не опубликованную главу Евгения Онегина. А рукописи поэта, надо заметить, ценились очень и очень дорого. Где-то я читал, что издатель Александр Филиппович Смирдин платил Пушкину по двадцать пять рублей золотом за строку. Если это так, то желающие могут подсчитать, сколько стоила проигранная глава. Последней ценностью, остававшейся у Александра Сергеевича, была пара прекрасных дуэльных пистолетов, которые Пушкин возил с собой. Он поставил их на карту, и фортуна повернулась к нему лицом. За какое-то время ему удалось отыграться, и стихи вернулись к автору. Можно сказать, что на этот раз Пушкину повезло. Но так бывало, к сожалению, далеко не всегда.
Основательно проигрывался в рулетку Федор Михайлович Достоевский. Насколько я знаю, не были благосклонны карты к Владимиру Владимировичу Маяковскому. И все, надо полагать, потому, что и Пушкин, и Достоевский, и Маяковский были азартны, а игра по крупному требует холодной головы и точного расчета. То и другое, видимо, было присуще Николаю Алексеевичу Некрасову: он вел большую карточную игру и делал это очень удачно. Бывали случаи, когда его выигрыши буквально спасали находившийся на грани краха журнал “Современник”.
Николай Алексеевич вообще был удивительнейшим человеком. Много лет назад я прочел в каком-то издании донесение жандармского филера о малоизвестном литераторе и о Некрасове. О том поэте шпик сообщал, что он пьянствует и скандалит. Касательно же автора “Кому на Руси жить хорошо” и “Парадного подъезда” было написано следующее (я запомнил дословно): “А Некрасов ведет себя повыше. Он упивается в Англицком клубе шампанским и, упившись, врет”. Не знаю уж, насколько правдив был жандармский топтун в своем доносе на поэта, который бестрепетной рукой выводил гневные строки:
Ты, считающий жизнью завидною
Упоение лестью бесстыдною,
Волокитство, обжорство, игру...
Но хватит о слабостях замечательных людей. Куда интересней такое неожиданное наблюдение - оказывается, весомый вклад в русскую литературу внесла отечественная медицина. С ходу называю трех врачей-писателей: Антон Павлович Чехов, Михаил Афанасьевич Булгаков, Викентий Викентьевич Вересаев. Если подумать, наверняка найдется еще кто-нибудь. Правда, за последнее время традиция несколько подувяла, и люди в белых халатах уже не столь охотно переходят на писательские харчи. Лично я знаю только бывшего доктора, а ныне известного юмориста Аркадия Арканова. Ну есть еще Александр Розенбаум, но считать или не считать поэзией тексты его песен - вопрос спорный.
Не могу умолчать и о журналистике. С гордостью констатирую, что из нее вышло писателей на порядок больше, чем даже из медицины. Максим Горький, Юрий Олеша, Константин Паустовский, Илья Ильф и Евгений Петров... Какие имена! А разве не блистал писательским талантом “король московских репортеров” Владимир Гиляровский? Разве не были подлинно литературными произведениями газетные публикации Власа Дорошевича, Михаила Кольцова, Ильи Эренбурга, Леонида Лиходеева? И надо же, ни один из названных в этом абзаце людей не имел журналистского образования. Можно спорить, мешало это им или нет, но факт остается фактом, а результаты говорят сами за себя.
Рискну высказать крамольную мысль: в журналистике, как, впрочем, и в литературе, важно не столько образование, сколько призвание. Нетрудно внушить даже самому тупоголовому студенту, что информационную заметку о происшествии на трамвайном маршруте нельзя начинать словами: “Было раннее мартовское утро. Город просыпался, люди спешили на работу. На транспортных остановках толпился народ...” Начало должно быть таким: “Вчера, около 8 часов утра на перекрестке улиц Светланской и Алеутской с рельсов сошел трамвай 7-го маршрута”. А дальше уже следует изложить существенные обстоятельства этого ДТП - пострадал ли кто, какова причина случившегося, как скоро возобновилось движение на линии и т.д. Такие заметки действительно нужны любому СМИ. Только ведь технику их сочинения вполне можно освоить самостоятельно, без помощи университета. А для того, например, чтобы взятое тобой интервью было острым, полемичным, а не приглаженно-подхалимским, одной техники мало - нужно не бояться задавать собеседнику неудобные и неожиданные вопросы. Только в этом случае читатель, телезритель, радиослушатель сумеет составить правильное мнение о нем, оценить степень его откровенности. Но какие же неудобные вопросы могут быть в заказных, щедро оплаченных наздратенковских и копыловских интервью, на которые не скупятся приморские СМИ! Тут они придерживаются принципа бытового обслуживания - клиент всегда прав. Этот же принцип свято соблюдается и в аналитических материалах. По тому, какие цифры и факты приводятся, а какие опускаются, нетрудно вычислить, кто заказывал музыку.
Но особенно худо у многих приморских журналистов обстоят дела в публицистике, жанре фельетона, то есть там, где требуется эрудиция, кропотливая работа над словом, поиски нешаблонных ходов и поворотов. И множатся ряды амбициозных дипломированных молодых людей, знаний которых хватает только на информацию о сошедшем с рельсов трамвае. Они ленятся овладевать неисчислимыми богатствами русского языка, читать и перечитывать самую прекрасную в мире русскую классику, заглядывать в словари и справочники. Они несведущи в мировой и отечественной истории, не знают музыки, театра, изобразительных искусств, юриспруденции, и потому их материалы зачастую бывают примитивными как табурет. Отсюда я и делаю вывод, что журналистское образование не столь уж обязательно для журналиста. Куда важнее постоянное, на протяжении всей жизни, самообразование, самосовершенствование. И еще важно ни при каких обстоятельствах не торговать своими убеждениями, говорить людям правду, одну только правду и ничего, кроме правды. Если этого нет, то какие основания обижаться на нелестные отзывы об уровне приморской журналистики?
Как-то получилось, что вопреки газетному правилу я незаметно для себя перешел с одной темы на другую. Да простят мне читатели это прегрешение, объясняемое тем, что в публикации “Пока еще вторая древнейшая” я не полностью изложил свои взгляды на ситуацию в нашем журналистском корпусе. Теперь этот пробел восполнен, о чем и сообщаю с чувством всенародного энтузиазма и глубокого удовлетворения.
Валерий КУЦЫЙ.
P.S. Кроме того, я считаю, что Бакшин должен быть изгнан из Государственной телерадиокомпании.
В.К.
Другие статьи номера в рубрике Политика:
